Дни Бочонка

– Скорее да! Пожалуй всем идти не стоит. Алина, ты с нами?

– Нет, мне не холодно. Иди с Андреем Павловичем, а мы пока поищем ресторан.

– Хорошо, тогда на связи.

Садёнов и Василиса вызвали такси до гостиницы и ухали.

Нас осталось трое. Но ненадолго: спустя 10 минут Ничиухину позвонили. Его вызвали на работу по важному безотлагательному делу, в результате чего, он, почти с раскаянием извиняясь, тоже вызвал такси и уехал в туман сверкающих улиц вечернего города. Я и Алина остались наедине.

– Андрей Павлович говорил, что вы дизайнер…

– Да, по специальности работаю; чистое везение. – улыбнулась она.

– А где можно посмотреть ваши работы? Признаться очень заинтриговали.

– У меня есть несколько работ на телефоне, сейчас покажу. Только не стройте ожиданий: там ничего особенного. В основном по калькам делаю.

– Я думал, что дизайнер это максимально творческая профессия. Разве нет?

– Как бы вам ответить, не выдав секретов всей кухни. – Алина тихонько засмеялась. – В основном заказчики требуют одного и того же: этакого современного и со вкусом. Я разбила по категориям самые безотказные варианты, а потом и просто редактирую под клиента и всё. Вот, смотрите. Всю подноготную теперь знаете.

Она показала мне две работы: набросок вывески для кулинарии, где горизонтально располагался минималистичный багет, а на нём надпись в две строчки каллиграфическим шрифтом "Домашняя кулинария" и готовый вариант логотипа для магазина автомобильных шин – скрещенные колеса от спорткара и повозки, снизу под которыми заурядная "Колесница №1". Алина была права – впечатляющего в работах было мало, одни приевшиеся , что мозолит глаза на каждом шагу, не выделяясь в гигантском потоке похожих друг на друга уловок для рядового гражданина.

– Видите: ничего особенного. Просто принято думать, что творческие профессии есть нечто особенное, где весь рабочий процесс – это фантастическое удовольствие и отдых. В действительности так случается крайне редко. Сейчас не нужно творчество, которое художник пропускает через душу, окрашивая его в цвета своего видения мира, требуется только приятная картинка, радующая глаз. Только лишь! Логично и страшно…

– Скорее всего вы правы. Модернизм мы уже пережили, потому приходится довольствоваться только "красивыми картинками". Разве плохо, когда вокруг только красивое? Будь здесь Андрей Павлович, он бы непременно вставил своё слово эстета. Но постойте, а если захотите воплотить мысль в картину? Тогда как?

– Для настоящего творчества есть свободное время, которого у меня в последнее время чрезвычайно много; хватило даже на то, чтобы выбраться в другой город за вдохновением. Очень полезно иногда вырваться из дикого круговорота и убедиться, что она он тебя ещё не полностью одолел, раз нашлись силы убежать.

Алина стояла, оперевшись одной рукой об фигуристый заборчик, отделявший тротуар набережной от реки. С каждой последующей минутой ясное фиолетово-бирюзовое небо становилось всё темнее и темнее, отчётливее показывая собравшимся внизу зрителям показывая контраст с одиноко сияющей луной, похожей на желток варёного яйца.

Я засмотрелся на водную гладь и ничего не ответил собеседнице. Река, за исключением маленьких айсбергов, почти избавилась от ледяной корки. Теперь она тысячами цветов отражала палитру небосвода и свет каждого фонаря и здания. Блики на гребнях едва заметных волн напоминали мазки кисти великого импрессиониста, вышедшего на пленэр с желанием написать шедевр.

– Извиняюсь, задумался. Живописно здесь очень. – улыбнулся я ей.

– Да-а, со мной так часто бывает.

– Я заметил, что сначала вы были немногословны, видимо так надолго задумались.

Мы оба засмеялись. Вроде бы ничего удивительного, но по смеси внезапных эмоций я почувствовал, будто давно знаю Алину.

– Давайте перейдём на "ты". Если хотите… А! Я же младше вас! – после этих слов снова раздался дуэт хохота. – Не подумайте, не всем художникам чужды манеры.

– И не подумал. Лучше всё-таки перейдём на "ты" и пойдём с тобой к ресторану, я видел тут рядом.

– Ещё бы я отказалась.

Алина взяла меня под руку.

В ресторане мы тут же взяли по горячему глинтвейну, чтобы согреться после основательного замерзания на набережной возле театра. Только я закончил что-то рассказывать Алине, как наконец позвонила Василиса.

– Скажи, что мы в третьем зале Бегинского, Андрей Павлович поймёт.

– Третий зал Бегинского. Да, передай. Давайте скорее, ждём. – проговорила Алина и убрала телефон в сумку.

–У меня вопрос! – раскрыла она глаза на меня.

– Почему ты и Садёнов обращаетесь друг к другу на "вы" или по имени и отчеству, хотя, как я знаю, уже достаточно долго друг с другом общаетесь?

– Не то, чтобы давно… Не знаю, просто так сложилось, вроде взаимного уважения, если по-простому. Вообще, мы каждые выходные собираемся в баре компанией провинциальных интеллигентов, где каждый обращается к каждому на "вы". Разве что пара человек – родных братьев, отказывается проявлять подобающее отношение друг к другу. В остальном всё основано на уважении.

– Почему же провинциальных?

– Да потому что мы только обсуждаем бытовые дилеммы, которые решили лет сто назад, если не больше.

В зал ресторана вошли Андрей Павлович и Василиса.

– Ну, как вы тут без нас? – сходу поинтересовалась раскрасневшаяся бизнес-леди.

– Хорошо. Вот согрелись только.

– Тоже на улице гуляли?

– Да, я шубу накинула и сразу так тепло стало, что обратно решили прогуляться пешком.

– Андрея Павловича заморозили наверное. – засмеялся я.

– Ни в коем случае. Я к холоду устойчив, так уж вышло.

– Тем лучше! Давайте присаживайтесь скорее: сейчас вам тоже по глинтвейну закажем. Удивительно разогревающая штука, сто лет её не пробовал. – разгорячился я.

– Потому что мы с вами только один бурбон поглощаем.

– Да, есть такое! Никогда не поздно попробовать. Давайте! А дамы что будут?

– Поддерживаем. – ответила Василиса за обеих.

– Чудесно! Сейчас всё будет…

Остаток вечера и половину ночи мы беседовали на разные насущные тему, много смеялись и пили. Спор о человеке и таланте так и не продолжился, может быть потому, что Ничиухин не смог пойти с нами из-за своей занятости на работе. Впрочем, всё прошло неплохо: каждый рассказал о своем занятии, планах, даже о профессиональной этике (до сих пор слабо помню, откуда это взялось). Не обошлось без десятка историй, над которыми мы хохотали до слёз. Самая интересная из них принадлежала ещё больше оживившейся Алине. На тот момент она была мне симпатична, но эмоция моментально исчезало после того, как я начинал задумываться над положением: она, обеспеченный столичный дизайнер, может позволить себе свободу и творчество, а я, провинциальный трутень, не могу. Это отличие не давало мне покоя. Будто два человека из разных миров, как оно есть. Происходившие лёгкие беседы являли собой следствия первого впечатления и плохой разборчивости в людях, во что я с самого начала нашего знакомства не хотел верить.

Андрей Павлович начал разговор об искусстве и постепенно свёл его к просьбе для Алины отправить нам фотографии картин, которые она пишет отдельно от работы. Девушка ответила согласием.

Алина рассказала об одном случае, когда её приняли за дочку одного юбиляра и чуть не увели в неизвестную квартиру прямо к столу. "Я никогда так праздников не боялась, как тогда! Компании, само собой, весело было, раз они даже моё лицо рассмотреть не могли. Минут двадцать им пыталась доказать свою личность, а они мне, – что я дочка Глеба Владимировича! Представьте на секунду!" – восклицала она.

Тем временем количество осушенных бокалов с вином и коктейлями стремительно увеличивалось. В добавку к ним заказывалась закуска разных видов: от фруктов до мясных колбасок – на любой вкус. Со стороны мы, наверное, выглядели счастливыми и радостными, будто праздновали великое событие. На самом деле мы, будучи кардинально разными, как могли отдыхали от сумасшедшего ритма жизни, который заставляет людей постоянно гнаться за целью, постоянно изображая из себя нечто устоявшееся и твёрдо знающее смысл и цену вещей. Минута перерыва на отдых от траты своих трудовых ресурсов единила нас. Я уверен, что при других обстоятельствах подобной встречи бы не произошло. Если бы я увидел нынешних собеседников где-нибудь на деловом совещании, вряд ли разобрал в них близких по духу товарищей. А по сути, минута отдыха – это все что у нас есть, и те кого мы найдем рядом в эту минуту есть единственные близкие люди. Времени на выбор, к сожалению, нет.

– Знаете, мне иногда кажется, что вот я хоть и в самом расцвете сил, но большая часть жизни уже позади. – задумалась немного уставшая Василиса.