Тайна Элизабет

– Ну и в задницу ты забрался! – грубо фыркнула сестра, дергая его за руку.

– Не понял… Ирэн?

Зрение и восприятие тела стали быстро растворяться в серой пелене. Томас начал судорожно сдерживать фазу, насыщая себя всеми возможными ощущениями. Он яростно щупал гладкие доски пола и мягкий мех, всматривался в линии на руках и в мелкие бугорки на стенах. Ему удалось вернуть прочность фазы, но на этом сюрпризы не закончились.

– Че это? Откуда уже такие мозоли? – знакомым мужским голосом заговорила Ирэн и снова дернула его за руку. – Ты чем тут занимаешься, деревенщина?

Девушка пропала, пространство вернуло свою твердь, а Томас нашел себя у стога сена. Перед ним в гремящих доспехах пританцовывал Ален Оспэ. Поскольку гость только приступил к рыцарской мутации, курсантский панцирь болтался на нем, как кастрюля на плетеной изгороди.

– Не напомнишь, какой там штраф за побудку? – буркнул Томас, поднимаясь с земли.

– Здоро?во! Всяко меньше, чем за твою мутацию, – парировал Ален, обнимая приятеля. – Времени и так нет, а я еле тебя отыскал в этой дыре.

– Я тут родился вообще-то.

– Ха, понятно, почему ты такой дуралей!

– Так, благородный рыцарь, – осмотрел своего собеседника Томас, – как вас сюда занесло?

– Надоело подтирать сопли Марии! Я кое-что придумал.

– Ты придумал? М-да…

– Помнишь о турнире?

– Это все? За этим ты прискакал?

– Ты не понимаешь! Я уже поговорил с Нильсом.

– Нашел, с кем советоваться.

– Не перебивай, – Ален ткнул друга в плечо и продолжил: – Так вот, это же открытый турнир, так? Помнишь, как каждый год всякие деревенщины отхватывают в первом же туре? Ха-ха!

– Предлагаешь мне потом тоже в фазе новую руку или ногу отращивать? Спасибо, дружище!

– Это не все. Какой приз за победу?

– Сто золотых, как всегда.

– Или?

– Что «или»?

– Однажды победитель вместо золота оставил просьбу к королю. И тот ее принял, представляешь?

– Придумал, поди?

– А вот и нет.

– Не может быть. Все бы помнили это. Кто он?

– Этот… Забыл! Не слышал раньше о нем.

– Ха, о чемпионе никогда не слышал?

– Да это давно было. Забыли все. Клянусь, я нашел бумаги в архиве Академии. Они их зачем-то убрали в сундук с тряпками и замуровали в стену. Поэтому я тут, глупец!

– А ты зачем там рылся?

– Тебе расскажи! Ну, не это ли твой шанс?

Томас уставился в пустоту, оценивая безумный план. Как можно одолеть воинов, которые годами оттачивают мастерство на громадных арогдорцах? С другой стороны, что он теряет ради шанса стать рыцарем?

– И что Нильс? Он сам так и не выиграл ведь.

– Говорит, шансов маловато. Но если будешь пробовать, он поможет. Решать тебе.

– Подумаю, конечно, но…

– Думай, – бренча доспехами, курсант оседлал черного, как уголь, жеребца. – Смотрю, плохо тебе без Марии. Слезы на глазах от твоих рук!

– Это из кузни, – смутился Томас.

– Эх, я там тоже горбачусь с утра до вечера.

– Я серьезно.

– Никому не расскажу, не переживай.

– Только попробуй, засранец в железках!

– Удачи, кузнец!

– Вот гаденыш…

Гогоча, чернявый парфагонец пришпорил коня и умчался обратно в лес, оставляя позади себя оседающую на дорогу пыль.

***

Спустя две ночи душевных метаний Томас решил, что у него действительно нет выбора и стоит попытать счастья с безумной идеей Алена.

Королевский рыцарский турнир проходил каждый год в последние дни октября и был приурочен к сбору урожая. В эти дни склады доверху ломились данью, что гарантировало сытость Парфагона до следующей осени. Оказавшись в столице, Томас не пропускал ни одного турнира. Он отлично знал, что это было самое грандиозное событие всей Селеции. Посему король ничего не жалел для столь важного праздника.

Хотя турнир считался открытым, в нем запрещали сражаться арогдорцам. При этом награда из ста золотых монет могла обеспечить безбедную жизнь на годы вперед, поэтому никто и не помышлял о другом вознаграждении. Всем казалось, что стоявшее на кону богатство могло само по себе свершить любое чудо.

Спустя несколько дней к дому кузнеца пожаловали столичные гости в лице трибуна Дора, центуриона Фейна и Марии в волнистом платье в зеленый цветочек. Изумляя местных жителей, они горячо обняли Томаса. Нильс держал за повод жеребца черно-белого окраса. Упитанное животное выделялось белыми щетками над копытами, смолистой гривой и пышным хвостом почти до земли. На его морде тянулось пятно вдоль переносицы, а большие глаза бегали под пушистыми ресницами.

– Опять новый конь, Нильс? Шикарный!