Большая волна в гавани

– Нет, Тони, нет…, – истошный крик Михаила взорвал салон автомобиля.

Он потянулся к другу, схватил его грудки и начал трясти, как тряпичную куклу. Тот не подавал признаков жизни: глаза по-прежнему были закрыты, а обмякшее тело всё так же недвижно.

– Тони, умоляю тебя, только не умирай, – в отчаянии причитал Михаил, хлопая товарища по щекам.

Обеспокоенный состоянием друга, он не обратил внимания, что машину перестало швырять из стороны в сторону и теперь она твердо стояла на месте. Он схватил Тони за руку и с замиранием сердца, нащупал пульс, а в голове одна единственная мысль выстукивала барабанную дробь: «Только пусть он будет живой». Почувствовав слабые толчки в подушечку большого пальца, Михаил вздохнул с облегчением и закричал от радости.

– Жив, жив, жив…

Он откинул голову на подголовник, обхватил ее руками и, закрыв глаза, пробормотал: – господи, спасибо тебе, – и неожиданно поймал себя на мысли, что еще ни разу в жизни ни за что не благодарил бога. Он вообще никогда не обращался к нему, серьезных поводов не было, а грузить по пустякам считал неуместным. Наверняка, у него есть дела поважнее.

Чтобы привести товарища в чувство Михаил не придумал ничего умней, чем плеснуть воды в лицо человеку, сидящему по пояс в ней. Он зачерпнул пригоршню, собираясь осуществить задуманное и вдруг заметил, что вода стала постепенно уходить, ее уровень снизился до основания кресел и продолжал опускаться дальше. И только теперь до него дошло, что машина стоит на месте. Он пытался разглядеть в окно, что стало тому причиной, но это оказалось невозможным. Грязь, которую несло с собой цунами, постепенно облепила стекла автомобиля снаружи. В машине стало темно, словно на улице наступили сумерки. Возможно, так и было на самом деле, поскольку Михаил не понимал, сколько прошло времени с тех пор, как их накрыло волной. Ему казалось, что целая вечность. Взгляд упал на бардачок, он отодвинул в сторону ногу товарища, открыл его и, увидев черную коробку с красным крестом, воскликнул:

– Вот олень, и как я сразу об этом не подумал.

Парень вылил воду из аптечки и среди размокших лекарств обнаружил какие то тюбики, флаконы и пузырек с жидкостью. Открутив крышку, молодой человек понюхал содержимое и невольно отпрянул.

– Он самый, – пробормотал он и сунул его товарищу под нос.

Тот встрепенулся, открыл глаза и в недоумении уставился на него.

– Что случилось? – простонал Тони.

– Ничего особенного, просто ты решил с дверью пободаться.

– Я так понимаю, она меня сделала? – американец снял бейсболку, провел рукой по ушибленному месту и, посмотрев на ладонь, заметил кровь на пальцах, – причем основательно. Черт, как же башка болит, – прошептал он и сжал голову у висков.

– Тони, не гони, голова пройдет, а царапина до свадьбы заживет, – пошутил парень, – главное, мы выжили в этом аду.

Несмотря на всю серьезность ситуации парни общались в привычной манере, продолжая юморить и подкалывать друг друга.

– Все закончилось? – американец огляделся вокруг, но ничего не увидев, в недоумении посмотрел на товарища и только открыл рот, собираясь что-то спросить, как Михаил опередил его.

– Я еще не знаю, – ответил он, – но судя по тому, что машину больше не колбасит, надеюсь, что это так. Ты пока посиди, а я посмотрю куда нас занесло.

Михаил осторожно приоткрыл дверь, вода тотчас устремилась в появившуюся лазейку, а он попытался покинуть салон. Хонда стояла на какой-то поверхности. Еще не до конца понимая, где она «припарковалась», парень выставил сначала одну ногу и, убедившись в твердости поверхности, вышел из машины. После мореплавания, она выглядела так, словно какой-то умелец решил сделать ей новый дизайн с помощью кувалды.

«Не понимаю, как мы остались целы в ней», – подумал Мизаил.

– Русский, что там? – спросил Тони.

Михаил чуть не потерял дар речи, когда понял, что хонда стоит на крыше разрушенного здания. Аккуратно ступая, он подошел к краю и посмотрел вниз. Как ему показалось, до земли было метров десять не меньше. Оглядевшись по сторонам, молодой человек застыл в оцепенении, не в силах пошевелить ни одной конечностью.

Перед ним предстало жуткое зрелище, глядя на которое невольно вспомнилась картина «Последний день Помпеи».

Солнце клонилось к закату, в его кроваво-красном свете Мацусима выглядела, не лучше, чем древнеримский город, погребенный под слоем вулканического пепла. По одежде Михаила стекала вода, но в тот момент он не чувствовал холода. Завороженный страшным видом последствий катастрофы, парень стоял в ошеломлении и смотрел на полностью затопленный город, на торчащие из под воды линии высоковольтных передач, верхушки деревьев, фонарные столбы и крыши домов. На соседней многоэтажке, завалившись набок, «пришвартовался» белоснежный катер. Вдалеке виднелся пожар, столбы черного дыма взмывали ввысь, повсюду плавали автомобили, разбитые шлюпки, обломки строений, трупы людей и животных. От увиденной картины, парня охватил ужас. Ему стоило больших усилий справиться с тошнотой, комом подкатившей к горлу.

«До чего же коварна вода. Сначала помогает человеку выжить, а потом с легкостью убивает его».

Руки так и чесались взять карандаш и запечатлеть то, что осталось от одного из красивейших городов Японии. Он полез во внутренний карман куртки и вытащил оттуда утонувший телефон и промокший блокнот. Пролистав размытые рисунки, похожие на кляксы, парень чуть не взял от досады. Он дорожил каждым из них, но больше всего ему было жаль те, на котором была изображена Юми…

– Майкл, что там? – голос товарища вернул его в реальность.

– Тут, тут…, – бормотал он, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Русский, ты можешь нормально объяснить, что ты там увидел? Что с городом?

– Его больше нет, – покачал головой Михаил.

Он постоял еще с минуту, глядя на то зло, что сотворила стихия, потом обошел машину и открыл дверь со стороны Тони. – Долго ты собираешься тут сидеть? Выходи.

Американец сделал попытку привстать, но снова обессиленно рухнул на сиденье.

– Не могу, – скривился он и схватился рукой за левый бок, – у меня тут что-то болит. Тони откинулся на спинку кресла, поднял куртку вместе с футболкой и, ощупав больное место, посмотрел на окровавленную руку, – Майкл, я ни фига не вижу, а наклониться не могу, боль адская. Посмотри, что там у меня?

Михаил присел на корточки и, увидев между его ребер рваную рану, из которой сочилась кровь, мысленно присвистнул: «Ох, ни фига себе».

– Что там? – переспросил приятель.

Язык не повернулся сказать ему, как есть.

«Если Тони будет знать правду, он начнет паниковать. А паника нам сейчас ни к чему», – подумал Михаил.

– Да так, небольшая царапина, – как можно спокойней ответил он, – видимо, кожу стесал, пока мы кувыркались.

Молодой человек бегло осмотрел салон, пытаясь понять обо что мог пораниться товарищ и заметил в обшивке двери сквозную дыру размером с пятирублевую монету, глядя на которую не трудно было догадаться, что дверь что-то пробило. А судя по тому, что дыра находилась на одном уровне с раной друга, стало понятно, что это что-то зацепило и бок Тони. Скорей всего это случилось в тот момент, когда хонду кинуло на корабль, и американец потерял сознание. Все это время он находился в грязной воде, а это чревато тем, что может начаться заражение крови со всеми вытекающими последствиями. Михаил понимал, что его надо срочно везти в больницу. Вот только как это сделать? Когда находишься на крыше здания, а вокруг затопленный город и нет связи.

– Что-то слишком больно для небольшой царапины, – понуро произнёс приятель, словно прочитав его мысли, и опустил одежду.

– Давай я помогу тебе выйти из машины, – предложил художник, – надо одежду просушить, да подумать, как нам теперь отсюда выбраться, иначе будем ночевать на крыше.

– Ты хочешь сказать, что нас занесло на крышу? – вытаращил глаза американец.

– Не хочу, а уже говорю, – хмыкнул он, – цепляйся за мою шею.

Тони сделал, как велел друг и с его помощью выбрался из машины.

– Офигеть, – протяжно произнес он, в растерянности озираясь по сторонам, – вот это мы сгоняли на Мацусиму, – пробормотал американец и несколько минут ошарашено смотрел на то, что осталось от города, – не знаю, как ты, русский, а я эту поездку запомню на всю жизнь, – наконец придя в себя, сказал он.

– Я тоже, – согласился Михаил.

– Эх, как жаль, что у меня нет фотоаппарата, – приятель вздохнул с сожалением, – а даже если бы и был, что толку? – спросил Тони и тут же ответил: – он утонул бы, точно также, как и телефон.

Пока американец глядел на весь этот ужас, художник открыл двери машины, чтобы салон просох. «Вдруг и правда придется ночевать в машине», – подумал он и обратился к Тони: – давай отойдем вон туда, – парень кивнул в сторону уцелевшего участка ограждения крыши, – пока там посидишь.

Фотограф попытался сделать шаг, но потерял равновесие, закачался и не упал только лишь потому, что товарищ вовремя подставил плечо.

– Черт, боль такая, что идти не могу, – скривился Тони, держась рукой за бок.