Последняя фотография

«Во негодяи, – пронеслось в голове у отчима, – среди бела дня по сараям шастают! Ну и молодежь пошла…»

– Вы что там делали? – строго спросил Григорий вошедшую в дом Ирину.

– Где? – удивленно спросила Ирина.

– В сарае! – гаркнул отчим.

– Целовались, – хмыкнула Ирина. – Нельзя?

– В пятнадцать лет шарахаться с хахалем по сараям! – заорал Григорий. – Ты в своем уме, дочка?

– Дядя Гриша, вы опять перебрали? Может, хватит уже пить? Мать по ночам не спит, плачет, а вы…

– Ты что, соплюха, – перебил отчим падчерицу, – будешь меня жизни учить?

Ирина села напротив отчима, закинула ногу на ногу и, улыбаясь, стала смотреть на него в упор. Вид голой ляжки, мелькнувших розовых трусиков привел к непредсказуемым последствиям: у дяди Гриши перехватило дыхание, как говорится, сперло в зобу. Он подошел вплотную и положил руки на плечи девушке. Ирина равнодушно смотрела на отчима, не чуя подвоха, а когда сообразила, что происходит, было уже поздно. Мужчина резко прижал ее лицо к себе, рванул платье и, увидев грудь без бюстгальтера, впал в животную ярость. Он повалил девчонку на пол, разорвал на ней трусы, раздвинул коленом ноги и, освободив своего готового взорваться звереныша, вонзил его падчерице между ног. Ирина не ожидала такого, испытала дикую боль. Вскрикнув, она потеряла сознание. Григорий излился в тот же миг. Залив спермой ее живот, платье, грудь, он, тяжело дыша, поднялся с пола и только теперь сообразил, что случилось страшное и непоправимое. Хмель мгновенно улетучился, он смотрел на неподвижно лежащую падчерицу, на капли крови, расплывшиеся по ковру, и судорожно «отматывал пленку назад».

Ирина открыла глаза и заостонала. Григорий упал на колени и наклонился над ней:

– Иришка, милая, Ирочка, прости меня, дурака, прости, я не знал, что ты… что ты девственница. Умоляю тебя, прости меня, я сам не понял, как это произошло, пожалуйста, прости меня.

Девушка, сидя на полу, плакала навзрыд.

– Успокойся, родная. Только успокойся, пойдем в ванную, прости меня, ради бога прости, я не хотел…

Ирина с отвращением оттолкнула его от себя и, поднявшись с пола, ушла в ванную, на пороге, обернувшись, сказала:

– Ну чего развылся, как баба? Убирай, скоро мама придет.

Пока падчерица приводила себя в порядок, отчим суетливо занялся уборкой. Через десять минут на ковре не осталось и следа произошедшего.

Мать вернулась через час и, заметив заплаканное лицо дочери, спросила:

– Что случилось, дочь?

– С парнем поругалась, – соврала Ирина и исподлобья взглянула на отчима. Тот вздрогнул и с облегчением вздохнул. Но падчерица не собиралась его прощать, жажда мести переполняла ее сердце.

– Люся, – тихо сказал Григорий, – я принял решение больше не прикасаться к рюмке.

– Вы бы лучше, дядя Гриша, к водке не прикасались, – с усмешкой произнесла Ирина.

– Ира, что за тон? – удивилась мать. – Ты как со старшими разговариваешь?

– А как я должна разговаривать? – Ирина с отвращением взглянула на отчима, мать уловила ее взгляд.

– Что между вами произошло? – повысив голос, спросила Людмила.

– Да так, – наигранно рассмеялась Ирина. – Немного потрахались с дядей Гришей.

Одному богу известно, что уберегло Людмилу от обморока. Перед глазами все поплыло, но она все же удержалась на ногах.

– Ира! – протяжно воскликнула она и, переведя взгляд на Григория, заметила в его глазах животный страх.

– Простите меня, Ира, Люда, умоляю вас, простите меня, пожалуйста, – взмолился Григорий. – Бес попутал, сам не могу понять, как это случилось, какое-то затмение нашло.

Людмила встала, подошла к мужу и, влепив ему звонкую пощечину, закричала:

– Сволочь! Чтоб ты сдох, скотина! Она же девочка, куда ты полез, идиот? Что ты натворил, козел? Алкаш, зачем я только связалась с тобой! – Она кинулась к дочери. – Доченька, милая, что он с тобой сделал?

Ирина, прижавшись к матери, как в детстве, расплакалась.

– Одевайся, – спустя пять минут приказала дочери Людмила. – Идем в милицию!

– Девочки! – Григорий кинулся перед ними на колени. – Умоляю вас, простите! Пожалуйста, не берите грех на душу! Мне впаяют десятку, не меньше, пощадите!

– Я бы тебя, скота, не на десятку, а пожизненно туда отправила!

– Мам, – сказала Ирина, – может, ну его на фиг? Что-то мне не очень хочется идти в эту милицию.

– Скажите, девчонки, чем загладить свою вину? Я все сделаю! Честное слово, ну дайте мне шанс, не отправляйте в тюрьму. Пожалуйста!

– Уйди с глаз долой, – стиснув зубы, сказала Людмила. – Не хочу тебя видеть.

Оставшись наедине с дочерью, мать сказала:

– Так что будем делать?

– Не знаю, мама решай сама. Твой муж, – как решишь, так и будет. Я думаю, это все водка виновата. Если бы он был трезвый, то не напал бы на меня. Да и все случилось так внезапно, что я сама ничего не поняла. Очнулась, лежу на полу, вся в крови и его… Тьфу! – сплюнула Ирина и брезгливо повела плечами. – Какая мерзость! В общем, решай сама. – Она махнула рукой. – Пойду, полежу, что-то мне нехорошо, и голова болит.

– Конечно-конечно! – Людмила обняла дочь и погладила ее по голове. – Вот скот, что учудил.

Для Барсукова эта история закончилась благополучно. Ирина делала вид, что ничего не случилось, мать побухтела-побухтела и не стала раздувать конфликт. Через некоторое время у них с дочерью состоялся разговор:

– Иришка, – заискивающе начала мать. – Ты не обижайся, но я решила не выгонять этого негодяя. Ты как, не против? Пусть уж остается. Ты скоро окончишь школу и уедешь, а мне тут одной будет тяжело. Не обидишься на меня?

– Ну что ты, мама, – пожав плечами, сказала Ирина. – Тут решать только тебе. Раз так хочешь, оставайся с ним, тем более, видишь, он слово держит, бросил пить.

– Надолго ли? – усмехнулась мать. – Но посмотрим. Расстаться ведь никогда не поздно. А вот нового мужика найти – проблема.

Ирина изобразила равнодушие и, хотя сама отказалась идти в милицию, все же где-то в глубине души затаила обиду не только на отчима, но и на мать. Она твердо была уверена, случись подобное с ее дочерью, она бы непременно и в милицию заявила, и с мужем таким навсегда рассталась. Любовь любовью, а есть грань, которую ни при каких обстоятельствах нельзя переходить.

«У взрослых с этими гранями всегда какие-то сложности, – рассуждала она, – это что-то из серии "когда нельзя, но сильно хочется, то можно". Наплевать на мораль, на нравственность, на совесть. Только вот как договариваться с последней? Она вроде притихает, соглашается с человеком, не тревожит его, а потом вдруг так разойдется, хоть волком вой. И не обманешь ее, рот ей не закроешь. Как же все это сложно! Писатели, поэты, философы много-много лет, веками, тысячелетиями бьются над этими вопросами, а ничего не меняется…»

В семнадцать Ирина поступила в институт – ее мечта сбылась. Жила она в общежитии, вечерами подрабатывала репетиторством. Иными словами, все шло относительно хорошо.

Однажды на последнем курсе, в самом начале нового учебного года, одногруппники пригласили ее пойти на день в поход в Горный лес. Бахтурина с удовольствием приняла приглашение.

12