Куколка

– Репутация нарабатывается годами. И немалыми усилиями. И даже жертвами порой… А вот разрушить её можно запросто. Легче лёгкого. Один необдуманный, ложный шаг – и всё, нет её. А восстановить разрушенное уже очень трудно. Часто почти невозможно…

Денису, с сардонической улыбкой слушавшему товарища, показалось вдруг, что тот говорит уже не о том, что было заявлено вначале, а о чём-то другом, менее отвлечённом и абстрактном, более сокровенном и личном, о том, что по-настоящему волновало его и, несмотря на попытки скрыть это, то и дело невольно прорывалось наружу. И Денис, естественно, понял, о чём идёт речь. И усмешка исчезла с его лица. И он вновь задумался о своём. О том, что не давало ему покоя и угнетало и казнило его в ещё большей степени, чем его приятеля.

Приятель между тем, вероятно заметив, что помимо воли начал проговаривать свои потаённые мысли вслух, резко осёкся и, по обыкновению натянув на лицо беззаботную шалую улыбку, поинтересовался у соседа:

– Ну, а ты как, не желаешь со мной?

– В смысле? Что «с тобой»?

– Ну, сходить на свиданку вечером. Вдвоём-то веселее. И всё лучше, чем дома сидеть.

Денис опять заухмылялся и решительно замотал головой.

– Ну уж нет! Благодарю покорно. Мне такое веселье даром не надо. Я уж лучше дома посижу.

Влад покосился на него и двинул плечом.

– Ну и сиди. Посмотрим, что ты высидишь.

Денис ответил ему таким же косым взглядом и, ничего не сказав, отвернулся и уставился в боковое стекло, вновь устремив взор на застывшее вдали плотное скопление облачков, предвещавших, может быть, неблизкую, но неминуемую грозу.

Следующий участок пути друзья провели в угрюмом молчании, опять уйдя в свои мысли и глядя в противоположные стороны.

Автомобиль между тем, миновав мост и проехав ещё немного, достиг довольно обширного предместья, застроенного добротными частными домами с черепичными крышами и спутниковыми антеннами, окружёнными пышными садами и обнесёнными высокими крепкими изгородями. Практически возле каждого дома виднелись различные подсобные строения, гаражи, дорогие иномарки. Всё здесь буквально дышало благополучием, сытостью, довольством. И как-то странно выглядели на этом фоне бродившие вроде бы без дела небрежно и неопрятно одетые люди – мужчины в помятых, изношенных костюмах и запылённых сапогах, женщины в цветастых платках и длинных широких юбках, полы которых часто волочились по земле. И те и другие сплошь и рядом – с сигаретами в зубах, серьгами в ушах, крупными перстнями на тёмных нечистых пальцах. Ещё более живописно выглядели шнырявшие тут же небольшими ватагами дети – смуглые, темноголовые, чумазые, одетые в какие-то обноски, а то и вовсе полуголые. Эти маленькие чертята носились туда-сюда как заведённые, гонялись друг за другом, толкались, дрались, падали, путались под ногами у взрослых, не обращая ни малейшего внимания на их сердитые окрики и оглашая окрестности невообразимым гамом, заглушавшим порой даже музыку в машине приятелей.

Те, невольно привлечённые этой немного экзотической картиной, не без интереса смотрели на не совсем обычных обитателей заречного посёлка, оглядывая их причудливый внешний вид и прислушиваясь к изредка долетавшим до проезжей части обрывкам их непонятного гортанного говора.

– Удивительный всё-таки народ, – поделился впечатлением от увиденного Влад. – Вроде бы ничё не делают, ходят днями руки в брюки, а живут дай бог каждому. Аж зависть берёт.

– Ну, я б не был так категоричен, – не согласился Денис. – Торговля дурью – занятие довольно хлопотное. Тут сноровка нужна дай боже. Далеко не каждому по силам.

– Ну, допустим, – промолвил Влад, глядя то на дорогу, то на проплывавшие мимо фигуры вальяжно прохаживавшихся, никуда не торопившихся, очевидно совершенно довольных собой и своей жизнью людей. – Чё ж они тогда так убого выглядят? Наркота – дело вроде как прибыльное.

Денис, мгновение подумав, глубокомысленно изрёк:

– Конспирация… Ну и национальную традицию тоже учесть нужно… И потом, судить, по-моему, надо не по внешности, а по их домишкам, тачкам, гаражам. Они вкладываются не в барахло, а в кое-что более весомое. И правильно делают, на мой взгляд.

Влад, внимательно выслушав товарища, ещё раз окинул взглядом мелькавшие слева от дороги комфортабельные особняки и согласно кивнул.

– Ну да, пожалуй, ты прав.

А немного погодя, видимо переключившись мыслями на другой предмет, проговорил, чуть поморщась:

– Чёт жрать охота. Время-то обеденное.

Денис равнодушно обронил:

– Ну да.

– А чё ты так вяло? – полюбопытствовал Влад. – Не проголодался разве?

– Да так… – чуть замявшись, ответил Денис.

Влад понимающе усмехнулся.

– А, ну да, конечно. Первый признак несчастной любви – отсутствие аппетита.

Денис метнул на приятеля колкий взгляд.

– Ну ладно, ладно, – пряча улыбку, произнёс Влад. – Это я так, к слову… Ну, ты там как хочешь, а мне надо перекусить. Тёлки – это, конечно, хорошо, но я из-за них морить себя голодом не собираюсь. Так что, с твоего позволения, я тормозну и куплю себе чего-нибудь.

Влад, очевидно, знал, о чём говорил, так как минуту спустя свернул к обочине и остановился возле чебуречной.

– Не скучай тут, я скоро, – подмигнув другу, сказал он и, уже выходя из машины, спросил: – Может, и тебе купить всё-таки?

Но Денис отказался:

– Не, спасибо.

– Ну как хочешь.

Денис проводил напарника рассеянным взглядом и, оставшись в одиночестве, поневоле задумался о том о сём. Вернее, попытался думать о посторонних предметах, но, как и все последние дни, у него это плохо получалось. Мысль упрямо возвращалась к одному и тому же, обдуманному и передуманному множество раз, уже набившему оскомину, но упорно продолжавшему преследовать и угнетать его, лишая душевного равновесия, выбивая из колеи и погружая порой в бездну такой глухой, беспросветной тоски, что он опасался иной раз за свой рассудок. Он старался отвлекаться, направлять мысли в другую сторону, размышлять о чём угодно, только не о ней… Но, похоже, это было невозможно. О чём бы он ни пытался думать, куда бы ни смотрел, что бы ни слушал, – перед глазами была только она, она одна. Она вытесняла, подавляла всё и всех, рядом с ней всё остальное бледнело, тускнело, рассеивалось, как от дуновения ветра. Оставалась только она, безраздельно владевшая его чувствами, царившая над ними, устремлявшая их в одном-единственном, угодном ей, направлении. И ему в такие мгновения совершенно неважно было то, на что более чем прозрачно намекал, а затем прямым текстом, без обиняков указал Влад, что он краем уха слышал и из других уст, что и сам он предполагал, не решаясь, однако, признаться себе в этом, боясь посмотреть правде в глаза и без особых оснований надеясь, что всё как-нибудь обойдётся, утрясётся, придёт в норму, станет так, как должно быть, так, как виделось ему через розовые очки, которые он уже довольно долго носил.

Но ничего не обошлось, не утряслось, не пришло в норму. И розовые очки упали с него неожиданно и резко, и правда открылась во всей своей неприглядной, бьющей по глазам наготе, которой он так страшился, которую изо всех сил старался избегать, чтобы в конце концов быть настигнутым и оглушённым ею. И вот ему кажется, что он, разбитый вдребезги, обездвиженный, полубесчувственный, будто парализованный, лежит на самом дне глубочайшей пропасти, в вечном холоде и мраке. Откуда ему уже не выбраться, где он обречён остаться навечно, наедине со своими раздумьями и воспоминаниями, окружавшими его плотной сомкнутой цепью, разорвать которую он не в силах…

– Ну-с, приступим! – прервал его унылые, замогильные думы звучный голос Влада, сопровождавшийся стуком захлопнутой дверцы и шелестом пакета с провизией, который тот держал в руке вместе с большой бутылкой оранжевого газированного напитка.

Денис, сам не зная, рад он или нет тому, что приход товарища вывел его из состояния тягостной, делавшейся порой мучительной прострации, ставшей в последнее время почти привычным его состоянием, безучастно глянул на друга и машинально обронил:

– Приятного аппетита.

– Ага, спасибочки, – так же автоматически ответил Влад, извлекая из пакета поджаристый дымящийся чебурек, выглядевший так аппетитно, что мог бы, наверное, соблазнить даже человека, страдавшего полнейшим отсутствием интереса к еде.

Но, очевидно, только не Дениса. Видимо, Влад был совершенно прав, сказав, что несчастная любовь не способствует нормальному усвоению пищи. Денис безразлично взглянул на румяный, так и просившийся в рот чебурек и, не выказав никакого интереса, обратил взгляд вовне, на пыльный безлюдный тротуар, затенённый ветвистыми тополями, ронявшими невесомый, похожий на снежинки пух, трепетно кружившийся в воздухе, медленно оседавший на землю и снова вспархивавший при малейшем дуновении проносившегося иногда ветерка.

Аппетит же Влада, судя по всему, нисколько не пострадал в результате пережитой и им накануне личной драмы. Вероятно, сказалась и разность характеров двух приятелей, и то, что драмы у одного и другого имели свои особенности и существенные различия. Как бы то ни было, Влад принялся уплетать чебурек за обе щеки, запивая его пузырившейся рыжей жидкостью и аж покрякивая от переживаемого удовольствия. За первым чебуреком немедленно последовал второй, затем третий… И так до тех пор, пока пакет не был опустошён и последний кусок съестного не исчез в ненасытной утробе Влада. Но и после этого он ещё минуту-другую, будто по инерции, вхолостую двигал челюстями, продолжая ощущать во рту незабываемый мясной аромат и наслаждаясь послевкусием. Затем, прекратив это уже бесполезное пережёвывание, непроизвольно рыгнул и, прикрыв рот ладонью, с довольной улыбкой промолвил:

– Пардон! После сытной трапезы такое бывает. Даже в самом изысканном обществе.

Денис не откликнулся. По-прежнему молча смотрел на улицу с сосредоточенным и печальным видом, время от времени вздыхая и хмуря брови.

Насытившись и, по всей видимости, значительно повысив себе тем самым настроение, Влад развалился на сиденье и устремил наружу просветлённый, чуть прищуренный взгляд. Который тут же упёрся в высившийся немного поодаль роскошный белокаменный особняк, заметно выделявшийся своими размерами и внешней отделкой среди окрестных, куда более скромных домов. Влад некоторое время разглядывал высокие продолговатые окна с закруглённым верхом, вычурные прямоугольные надстройки над крышей, протянувшуюся через весь второй этаж просторную веранду с рельефными перилами, главный вход, увенчанный резным металлическим козырьком. И всё это великолепие, естественно, было огорожено мощной кирпичной стеной – неодолимой преградой, отделявшей частное владение и его обитателей от окружающего мира и надёжно скрывавшей их жизнь от чужих нескромных взоров.

Таких, как взор Влада, изучавшего белый коттедж с таким напряжённым вниманием, точно присматривал эту солидную недвижимость для себя. Результат осмотра, впрочем, оказался неоднозначным: Влад чуть скривился и проговорил:

– Ну, шик, конечно, не спорю. Глаз отдыхает, глядя на такое… Но как-то чрезмерно тут всё, пышно, через край. И дурновкусно, если хорошенько разобраться. Типичный цыганский стиль.

Денис не остался на этот раз безучастным, вполголоса вымолвив: