Конец эпохи Эдо

Иори засмеялся, он часто смеётся, хорошее качество, кто бы что не говорил, смех остужает, даёт почувствовать, что груз навалившихся проблем, вовсе не такой тяжёлый, человек умеющий и любящий смеяться, уже счастлив, даже если сам этого не осознает.

А моя то шляпа где? Как на зло не помню. Ничего, сейчас найдётся. Только вчера её видел. Ааа, точно, повесил у выхода.

– Пойдём уже, не планировал у тебя тут весь день столбом простоять

– Что ж ты такой нетерпеливый

– Это не я нетерпеливый, а ты медлительный

– Ну а куда торопится то, мы никуда не опаздываем, кстати, знаешь, кто никогда не опаздывает, тот, кто никуда не торопится

– Большей чуши я в жизни не слышал, если никуда не торопится, может и не опоздаешь, да вот только все пропустишь

– Поднимайся, давай, надоели уже эти твои разговоры не о чем

Он прав пора бы уже и воздухом подышать.

На улице по-прежнему не по сезону студено. Откуда-то с береговой линии стремительно и гневно несётся холодный ветер. То, что сейчас льётся с неба, и дождём то не хочется называть, так маленькие едва уловимые для глаза крошки, будто кто-то крошит над нашими головами огромную рисовую лепешку. Листья под ногами превращаются в густую однородную массу, прилипающую ко всему. Действительно, пройдя немного в этой кромешной тишине, стал осознавать, её сковывающий, немного зловещий характер. Храм и окрестности, куда не глянь, похожи на копии самих себя. А может и не стоило выходить, не с проста же все вот так попрятались.

Иори шёл впереди меня, то и дело любопытно и немного нервно озираясь по сторонам, как будто желая увидеть, что то ожидаемое, то о чем уже знал. Но вокруг была только пугающая беззвучная пустыня

Складывалось ощущение, что и жаворонки, так любившие гостить в пучине густых ветвей, так же в пугающем ожидании чего то, нашли себе другой приют. В конце концов на нашем неприметном храме, сокрытом в вековых лесах за грядой старинных камней, обильно заросших мхом не заканчивается их жизнь, их свободе можно только позавидовать.

– Вон он, наконец-то!

Вдруг вскрикнул Иори и тут же, сорвавшись с места, помчался к храмовому огороду. Не знаю, чем оправдана его спешка, он за буквально пару секунд, перепрыгнув несколько маленьких заборчиков оказался возле Ичиро, нашего местного дворника с довольно темным прошлым.

Восточнее нашего храма располагалось имение, оно было одним из самых богатых в Миэ. Там жил уже пожилой торговец, у которого была своя ремесленная мастерская по изготовлению изделий из нефрита. Его массово выкапывали в карьере, между городками Цу и Мицусака. Эти изделия, особенно вытянутые змеевидные драконы и фигурки будд, весьма успешно продавались и высоко ценились от Эдо до Рюкю. Я не помню сейчас его имя то ли Хизока то ли Хизэши, помню его фамилию, ее до сих пор многие помнят – Мори. Он довольно поздно женился, но в преклонном возрасте боги все – таки подарили ему сына. Им и был наш дворник Ичиро. И понятно, что дворником он был не всегда, ему пророчили продолжить семейное дело и прожить безбедную жизнь. Но около пятнадцати лет тому назад, его отец умер, годы взяли свое, жена его хоть и была значительно моложе, но то ли от груза навалившихся на нее проблем, то ли от сильной боли утраты, умерла, и примерно через год уже хоронили ее.

Юного Ичиро, довольно болезненно переживавшего такой поспешный уход самых близких людей, передали на воспитание его дяди Сэберо, который приехал в наши края, кажется из Нагано. Как мне рассказывали, он не сильно заботился о воспитании молодого наследника. По своей натуре он был очень ленивым и ко всему прочему заядлым пьяницей и балагуром, но к Ичиро относился радушно, возможно потому что не имел возможности свободно распоряжаться состоянием своего брата, но очень этого желал. Вообще говорят, что он и правда любил Ичиро, но напиваться и закатывать сценки он любил намного больше. Так продолжалось довольно долго, и юный хозяин нефритового дела под влиянием своего буйного как гроза дяди, постепенно поддавался его влиянию. Ичиро стал выпивать и проводить много времени в публичных домах, совершенно забыв обо всем кроме наслаждений, люди которым он доверил вести дела, были заинтересованы в основном в собственном обогащении и не много смыслили в торговле и нефритовом деле. Работники, помнившие, как к делам относился его покойный отец, постепенно разбегались, остались только самые преданные, вкопанные в это место, не видевшие себя где-либо еще.

Так и продолжалось несколько лет. Но постепенно все начало рушиться на глазах. Из-за недостатка работников резко упало качество изделий, пропорции не соблюдалось, витые драконы крошились, минималистичные лица будд, получались перекошенными, недовольными, сильно сократилось и их количество. Дела шли хуже и хуже, пока в какой-то момент предприятие не лишилось половины заказов. Ичиро и Сэберо даже не замечали, что все постепенно катится в яму. Их глаза не видели ничего дальше бутылки стоящей на столе и пленительных девушек, чаще крестьянок, нежно, но фальшиво отводящих взгляд, прельстившись звоном монет. Они начали осознавать, свое нынешнее положение только тогда, когда на столе все реже появлялась бутылка вожделенной выпивки и девушки перестали бросать томные взгляды. Деньги таяли, их перестали пускать в «приличные» заведения и даже угощать в долг. Остановило ли их это, вовсе нет, они стали пить больше и пуще прежнего утопать в пороках. Чтобы продолжать жить такой жизнью Ичиро ничего не оставалось, кроме как продать мастерскую, тем самым окончательно обрубив возможность постоянного, пусть и скромного заработка, но он был рад быстро полученной сумме. Сэберо просто сиял от счастья, узнав об этом и тут же рано утром, взяв часть денег из комнаты еще спящего племенника, побежал нещадно их тратить.

Его нашли ранним утром, раздетым и с пробитой головой. Тело лежало в овраге в неестественной, скрюченной позе, такое положение тела могло натолкнуть на мысль, что виной его смерти и было падение в этот глубокий овраг. Но у следствия появились закономерные вопросы, почему в момент смерти он был голый, если он уходил с немалой суммой денег, то где же она теперь, столько при всем желании очень тяжело потратить за один вечер, возможно его длинный язык стал причиной такой кончины. Опрашивая людей знавших его они убедились, в том, что с таким человеком могло случиться вообще что угодно. Хозяин ближайшего постоялого двора рассказывал о его пьяных выходках. О том как Сэберо утверждал, что в Нагано он был непревзойденным наездником и равных ему не было, один из постояльцев прекрасно понимающий, что это скорее пьяное бахвальство, предложил ему скакать наперегонки, до ближайшей мельницы. Сэберо ничуть не смутившись, сделал ответное предложение, и превратил это пари в спор на солидную сумму денег. Еле еле с большим усилием шатаясь и почти падая, он все-таки смог выйти на улицу, постоялец легко одним ловким движением запрыгнул на коня и указал пальцем на другого, предназначенного для Сэберо. Было видно, что у него весь мир крутится перед глазами и почва нагло вырывается из под ног, он подошел к коню, нелепо и неторопливо поковылял вокруг него и шепнул ему, что то на ухо. Затем сделал мощный рывок, но так и не смог заскочить на него. Завалившись на бок, он лежал в грязи и долго и истошно смеялся. Его оппонент подошел к нему и сказал, что не возьмет с него ничего, но пьяный и уязвленный Сэберо достал из-за пазухи деньги и так же, не вставая, барахтаясь в грязи, стал выкидывать купюры и монеты в стороны. Постоялец улыбнулся, покачал головой и ушел, наверно не желая больше видеть это зрелище. Люди, стоявшие вокруг и наблюдавшие за этим действом, сначала боязливо по одному, затем и вовсе толпой стали окружать неудачного наездника, потихоньку собирая деньги, что он разбросал вокруг.

И это только один из случаев, коих было немало, практически каждый вечер он устраивал, что-то подобное. Но теперь это все в одночасье закончилось. Следствие в итоге зашло в тупик, скорее из-за нежелания его продолжать вообще. Ичиро узнав об этом сначала пытался разобраться, в том, что же на самом деле приключилось с его дядюшкой, но это не принесло никаких результатов, затем начал пить, как никогда до этого. Спустя пару месяцев он стал пытаться восстановить, развалившееся по его вине семейное дело. Но вскоре осознал, что с его репутацией, никто не хотел с ним связываться. Последнее, на что он решился, продать родовое имение, по заведомо низкой цене, так как из за отсутствия большинства слуг, и оно пришло в упадок. Продав его, он просто ушел, никто не видел его в наших краях несколько месяцев. Но спустя время, заросший густой бородой, одетый в какие то истрепанные лохмотья, похожий скорее на дряхлого старика, он вернулся и на коленях просил господина Ясуо дать ему кров в монастыре. Ясуо согласился и предложил ему подметать территорию храма, на что тот с удовольствием согласился. Я помню его тогда, мне с трудом верилось во все эти истории, о его буйной молодости. Никогда не видел более спокойного и немногословного человека. Перед тем как что-то сказать, он обычно очень долго думал, тщательно подбирая слова, создавалось впечатление, что в его сознании слова это ограниченный ресурс, и он боится тратить их. Со временем он ожил и даже стал иногда улыбаться, но вот к алкоголю больше не притрагивался.

Сколько раз я наблюдал, как он, смотря на землю, неторопливо, отточенными и размеренными движениями собирает листья в кучки или гоняет пыль. Не многие помнят эту историю, мало кто вообще знает, что он носит уважаемую в этих краях фамилию Мори. Он кстати на нее не откликается, отводит взгляд, Иори говорил мне, что Ичиро ему как то сказал,

– Не называй меня так, это больше не моя фамилия.

– Вот почему ты всегда плетешься как черепаха, с явным недовольством произнес Иори, которого мне все таки удалось настигнуть

– Да разве за тобой угонишься, ну вот куда ты так рванул, ходить уже разучился, чуть что и как и бегом в никуда.

Часть разговора я кажется, пропустил, ничего страшного сейчас наверстаю

Иори изменившись в лице, выражение которого явно указывало на серьезность его мыслей сказал

– Ичиро говорит, в наши края прислали червя Токугава, с каким то поручением. Каждый раз, когда речь заходила о Токугава, Иори озлоблялся как цепной пес, которого долго дразнили и вдруг спустили с цепи

– Интересно, и что ему могло понадобиться в такой глуши?

Иори сконфузился и сквозь зубы нервно произнес

– Ничего хорошего разумеется, с их появлением приходит беда, властители эти, хуже саранчи, от них только беды одни.

– Говорил бы потише, дождешься же, такие речи до добра не доводят … – Как всегда с опаской, предупредил его я

Иори с любопытством посмотрел по сторонам, чтобы еще раз убедится в том, что вокруг по-прежнему никого нет, и убедившись заявил.

– Нельзя быть таким как ты, уже в Исе – Дзингу люди выражают недовольство. Как императоры, вся их лучезарная семья допустили этих тиранов к власти. Они ведь тоже, скорее всего заложники всего этого кошмара. Сколько можно сглаживать углы, обтекать, у тебя талант к этому. Тебя вообще, что ли ничего не волнует? Их правление уничтожит эту страну, повсеместная бедность, налоги смотри как задрали, за последним, самым сокровенным залезут и вырвут вместе с плотью.

Мне совершенно не хотелось отвечать ему что-либо, конечно я понимаю о чем он, и даже в какой-то степени согласен, но эти разговоры мне всегда казались такими бессмысленными. Однако появление чиновника, да еще и тут, в этой глуши, ума не приложу, что же ему тут понадобилось. Ичиро молча слушал и как то между делом, как будто себе под нос робко сказал

– А может мы всё это заслужили?

Чем заслужил поток негодования от моего буйного друга, иногда мне вообще кажется, что он не монах, хотя если честно его познания и тщательность исполнения ритуалов сильно превосходят мои.

– Кто заслужил, ты или я, или кто, видел прихожан, на них взглянуть страшно, я иногда наблюдаю за человеком и думаю, вот сколько тебе осталось, не ровен час, скоро идти погребальный ритуал проводить. Голодные, худые, глаза пустые, стеклянные, а все нам стараются что-то принести или богам в жертву, иной раз так и хочется сказать, богам найдется чем живот набить, оставьте себе. Конечно, они не заслуживают жить в такой бедности, целыми днями работают и остаются ни с чем.

Интересно когда он закончит, он и весь день может эту песню петь, очень уж она ему нравится. У меня сейчас желание просто уйти, не слушать гневные возгласы, все больше распаляющегося человека.

Немного постояв и послушав, употребив очередную порцию его неодобрительного хрипа, я развернулся и медленным шагом, уткнув взгляд в землю пошел навестить господина и наконец-то узнать, что же все-таки происходит. Пройдя с десяток метров, я услышал в след, его уже привычно неодобрительный комментарий

– Иди, иди, с тобой все равно не поговоришь по – человечески, догоню тебя позже

Обернувшись я увидел, его уже изрядно покрасневшее лицо и совершенно потерянный и притупленный взгляд Ичиро, было видно, что он тоже не получает особого удовольствия от этого разговора, но тем не менее продолжает молчаливо впитывать летящие в его сторону слова.

Отдалившись достаточно, я перестал слышать эхо его голоса, перестал слышать его и в своей голове. Конечно, я думаю, о происходящем вокруг, но зачем себя до такого животного состояния доводить, вот как это все поможет. Безусловно, политику, проводимую Токугава уже давно нельзя назвать успешной. Были попытки внедрить что-то полезное, но все они рушатся об одни и те же противоречия. Слишком уж очевидное неравенство человека в этих краях невозможно не заметить, кому-то все, кому-то ничего, редко удается достичь желанной середины. А желанной для кого? Мне всегда казалось, что это некая закономерность и все проходит, так как и должно, каждое время имеет свои законы и правила, не в наших силах менять их по взмаху руки, в угоду собственной прихоти. Все это пустая трата слов и потакание внутреннему злу, зачастую нужно всего лишь

Отсечь слова

Ненужное отбросить

Радостно вздохнуть

Уже практически подошел к дому учителя, он располагался на небольшом возвышении, с которого было прекрасно видно большую часть храма, снующих монахов и суетливых, но уставших прихожан, но не сегодня. К его дому вела выложенная красным камнем спиральная тропа. Дом его был невелик и скромен, крыша слегка покосилась, но со своей задачей справлялась, не пропуская влагу в дом. Недалеко от его дома стояла одинокая ожидающая лошадь, как то нехотя жующая травку, верно принадлежит чиновнику. Поднимаясь по круглой тропе, я услышал глухой звук чьих то тяжелых шагов и едва различимое пожелание доброй дороги. Поднявшись чуть выше, мимо меня как тень промелькнул человек, в небрежно накинутом на плечи хаори и необычайно безэмоциональным лицом, он успел только бросить на меня пустой и холодный взгляд, как будто и вовсе смотрел сквозь меня, после чего я резко отвел глаза и пошагал быстрее. Взобравшись на холм, пользуясь открывшимся мне обзором, какое то время молча стоял и наблюдал за тем, как лошадь с подарившим всем такое нервное утро человеком, уносится куда-то вдаль, постепенно превращаясь в точку и вскоре окончательно утонувшей в море деревьев. Один человек, просто человек, но как много волнения он может принести с собой.

–Ну, долго ты там стоять будешь? Даже не зайдешь?

Услышал я, увесистый и немного тяжелый голос господина, сегодня все так и норовят окликать меня со спины.

–Здравствуйте господин, зайду, конечно, сегодня необычный день у меня накопились вопросы.

Ясуо сделал вежливый жест, рукой приглашая меня войти.

Неторопливо войдя в дом он предложил мне присесть, а сам пошел делать чай, Ясуо был большой любитель чая, это была его страсть и возможно самый большой вкус жизни, в его уже преклонных годах. Второй его страстью было создание омамори, их можно было найти везде куда только не упадет взгляд. Он искренне верит в их силу, на книжной полке как раз лежит парочка канай андзэн. Возможно, эти обереги и правда работают, этим бы объяснялось долголетие Ясуо и его крепкое здоровье. За долгие годы он не сильно изменился внешне, я всегда помнил его седым, говорят раньше его волосы были цвета смолы. Природа подарила ему исполинский рост и много сил, чем он всегда самоотверженно пользовался и был первый труженик в этих крах, сидение без дела вызывало в нем как будто пронзительную боль.