В складках миров и времени

– Ну, змеинное племя, пошто порешить меня хотели?! В чём грешен христианин перед вами?!

Висящий на копье хрипел. Иван, чуть опустив его, ткнул пяткой правой ноги поднимавшемуся первому привратнику в колено, и тот, снова взвыв, завалился на бок. Перетащив второго, он сбросил его на первого, и, занеся копьё, крикнул:

– Порешу, вражьи души!

Продолжая «играть» Иван, видел, стоящего на крыльце какого-то высокого здания человека в плаще и капюшоне, а за ним несколько лучников. Прикрывшись сидором, который держался на плоской титановой пластине, Иван ждал.

– Не стрелять, – со словенским акцентом произнёс негромко главный. – Кто ты есть? Русичь? Откуда?

– Оттуда, – махнув рукой на юг, сказал Иван.

– Что хочешь?

– За стенами поспать. Я заплачу!

– Христианин? – С удивлением спросил он.

– В Риме крестили

– В Риме? – Совершенно спокойно, без эмоций, спросила фигура. – Расскажешь. Можешь устроиться сейчас с лошадьми, под навесом. Не замёрзнешь?

– Спаси Бог за доброту! Воды бы испить…

– Там судно4 (кадушка) с водой и ведро5(ковш).

– Спаси бог, – повторил Иван и поклонился.

Ногу с привратника он снял, освободил приколотую к земле копьём куртку, и они двое зашевелились.

– Пусть не балуют! – Попросил Иван и отступил в сторону. ПНВ он поднял на верх и спрятал под капюшон.

Вспыхнул факел, осветив живым, колеблющимся светом двор монастыря.

– Хорошо, что ты не стал убивать их, – сказал человек в плаще.

– Не убий… ведь…

– Ну-ну… Покажи ему хлев, – приказал человек, и служка с факелом побежал в дальний угол крепости.

– Следи6(Ступай).

* * *

Иван всю ночь не сомкнул глаз. Растянув вокруг себя вязанку «ежей», он мог бы спать спокойно, до первого вскрика, но он так и не заснул до первых лучей солнца. Нервы. А с солнцем ожил и двор монастыря. Первыми из пристроенной к стене конуры вылезли ночные привратники.

Иван лежал, претворившись спящим, и они оба подошли к нему, не решаясь подходить слишком близко. Пошептавшись, они, увидев настоятеля, быстро от него отошли. Иван пошевелился и, поднявшись с войлока, потянулся.

– Великий ти, брат! – Сказал настоятель. – Како ти спал?

– Хорошо, отче… Слава Богу!

– Пошли к заутрене.

– Опроститься бы?

– Следи за ним, – настоятель указал на сторожа и тот отвёл, куда надо.

Обмыв руки, Иван прошёл вслед за всеми в двери, и они оказались в просторном помещении с крестом у противоположной стены. Перед ним стояла братия, человек двадцать и вчерашние привратники.

Иван, остановившись на входе, пропустил настоятеля вперёд и двуперстно перекрестился на крест, повторив его движения, достал из-за пазухи большой серебряный крест, поцеловал его.

– За такий крист и христяне убияти7. Не иззивай (искушай), жжаль (прости) ми Бог8. Сховай.

Иван крест спрятал и склонил голову.

Службу читали на латыни. Иван молился по-русски.

Рядом с ним пристроился зашедший в храм монах в плаще, который явно прислушивался к его молитве, а после службы побежал к настоятелю докладывать.

Все монахи приложились к руке настоятеля, и тот подозвал Ивана к себе, но руку не подал.

– Кому ти молил? – Спросил он.

– Христу. И богу единому.

– А ну… помолись.

Иван прочитал символ веры.

– Почему по-русски?

– Так понятней. Папа Римский Иоан самолично перевёл, записал мне своей рукой, и заверил своей печатью.

Иван поднял сидор, достал из него кожаный тубус, развязал ремешки и вскрыл его. Вынув пергамент, с которого свисала на синей и жёлтой нитках свинцовая печать, Иван передал его настоятелю.

Тот, взяв его двумя руками, развернул.

– Это рука Папы!? – Изумлённо спросил он.

– Да. Это он писал, когда ещё не был Папой. Он был ещё юным, но, когда стал Папой, заверил перевод своей печатью. Я был его рабом… Вернее, рабом его отца, патриция Кресцентия. Мы с ним вместе выросли. А когда он учился в школе певчих, мы вместе учили псалмы.

Настоятель ещё удивлённее посмотрел на Ивана. Тот, оглядев помещение, и «качнув» его грудным звуком «и», запел:

– Беатус вир куи аббиит…

Его голос, оттолкнувшись, от стен, затрепетал голубем, собрался и окреп в центре храма. Братия усиленно закрестилась, опустившись на колени.

Перекрестился и настоятель. Потом он стоял, сложив руки на груди, до конца псалма.