Брак по расчёту

– Чего влезет?

– Фотографии. Их там более двух тысяч….

Глаза у меня полезли на лоб.

– Сколько – сколько?!

– Более двух тысяч, – повторил Васильев. – Наш, так сказать, архив.

– Большой архив, – покачал головой я. – Попробуем.

Подключать флешку к компу, искать архивы и скачивать их, пришлось тоже мне, ибо сам Владимир Филиппович, как я понял, в цифровой технике разбирался на уровне «нажму на кнопочку слева – музыка заиграет, нажиму на кнопочку справа – ведомость откроется». У меня у самого-то голова с похмелья соображала на троечку, поэтому делал я всё гораздо медленнее, чем обычно.

Впрочем, всё рано или поздно кончается, и уже через пятнадцать минут, я двигался обратно, в свою контору, смахивая со лба пот и прикидывая – уж не зайти ли по дороге в супермаркет, и не купить ли пивка? Бутылочку. Две. Ну, три, на самый крайний случай. Шоб було.

Я уж было повеселел, когда вспомнил, что оставшихся монет (после утренней маршрутки) на нормальное пиво у меня не хватит. Следовательно – поход в супермаркет отменяется.

«Вот зараза! Только, можно сказать, жить начал – так деньги кончились! …А как у нас с куревом?».

Я вытащил пачку, пересчитал оставшиеся сигареты и совсем упал духом.

«Три штучки всего! Ну, понятно – с бодуна садишь одну за другой, они и кончаются! Что делать будем?».

Вспомнив об оставшейся в квартире сотне, я почесал затылок.

«Тьфу ты! Вот уж точно – дурная голова ногам покоя не даёт! Гордыня, ё-моё! Сотня ни на что, кроме украшения не годится!» – с отвращением передразнил я сам себя. «Домой, что ли смотаться?!».

Я глянул на часы и, приняв решение, направился к остановке.

«Съезжу по-быстрому туда и обратно, заодно посмотрю, как там Виагра. Всю аппаратуру с мебелью из квартиры вынесла или нет ещё?».

Перейдя шумный проспект, я принялся ждать автобус (на маршрутку у меня пяти рублей не хватало), как вдруг мимо пронеслись мигающие сине-красными сигналами машины с гаишниками, что-то неразборчиво орущими через громкоговорители, и движение вновь застыло.

Так минуло пять минут…. Десять….

«Снова здорово!» – я раздражённо посмотрел в сторону площади Титова, откуда, судя по всему, и должны были появиться «членовозы», однако там торчал лишь одинокий полицейский «форд» с вытянутым в струнку офицером.

– Чёрти что! – нервно прокомментировал происходящее стоящий рядом со мной лысый мужик, то и дело поглядывающий на часы. – Третий раз уже за сегодняшнее утро нарываюсь! Уроды!

– На наши, народные денежки разъезжают! – со злобным удовлетворением произнесла бабка, держащая в руках большую клеёнчатую сумку, из которой высовывались листья рассады. – Наворовали и катаются туда-сюда! Хоть из дома не выходи!

Пока я соображал, что с похмелья хуже – ждать пока «слуги народа» освободят для этого самого народа проезжую часть, слушая вздорную старуху или идти пешком, вдали показался, наконец, чёрный кортеж. Всё те же огромные, предельно уродливые, бегемотообразные машины, помчались по проспекту.

Ошивающийся на ближайшем перекрёстке сержант – постовой, аж подпрыгнув от усердия, отдал им честь.

«Если она у него, конечно, была!» – я невесело хмыкнул, после чего глянул на часы. «Половина двенадцатого. В конторе обед, скорее всего, как у всех – с часу до двух. Если я сейчас поеду домой, это займёт минут двадцать. Дома – полчаса от силы, и обратно…. Как раз вернусь к концу перерыва. Нормально. …И потом, если судить по утренней „планёрке“, не думаю, что в „Дженерале“ слишком уж строго относятся к трудовой дисциплине. Наглеть, конечно, не стоит, но и изображать из себя „офисный планктон“ смысла нет».

3.

– Ты какого хрена так рано припёрся?! – с недовольным видом поинтересовалась всё ещё голая Виагра, вылезая из-под одеяла. – Ни сна от тебя, ни покоя!

Не, ну точно – наглость второе счастье!

Я прошёл в комнату, остановился напротив траходрома, посмотрел на недопитую водку, на сломанную сигарету в пепельнице, на растрёпанную причёску Оксаны.

– Ты вообще домой собираешься?

– Покурить есть чего? – вместо ответа буркнула она, ковыряясь в окурках.

– Нет. Кончилось.

– А чего не купил?

– А ты разве, не в курсе?! – я сделал большие глаза. – Сигареты с сегодняшнего дня продавать запретили. Под страхом уголовного наказания.

– Клоун! – процедила девица, подобрала сломанную «мальборину» и, замазав лопнувшее место слюной, прикурила.

– Может ты всё-таки оденешься? – поинтересовался я, открывая стенной шкаф.

«Проверю-ка карманы! Чем чёрт не шутит, вдруг где-нибудь полтинник завалялся?! Или даже сотня?! Плюс – те сто рублей, что на кухне…. Можно аж две пачки купить. Того же „Донского табака“! Мы не гордые. А „Мальборо“ пусть чокнутые поэтессы курят!».

– Дай мне вон ту рубаху! – Виагра ткнула пальцем в висящую на плечиках одежду.

– Какую ещё рубаху?! – проворчал я.

– Белую! Нет, не эту! Левее!

Выудив из шкафа рубашку, я швырнул её на диван, сам же принялся проверять карманы. Увы! Бумажных денег в них не обнаружилось. Только – десятирублёвые монеты. Три штуки. И пара двушек.

– Чего ты там ищешь? – прищурилась Оксана. Она натянула на себя рубаху и стала похожа на приличную женщину. Ну, почти приличную. Эдакая романтичная возлюбленная главного героя, наутро, после бурной ночи, в первых лучах восходящего солнца.

Я, хмыкнув, перевёл взгляд на окно. Корявая липа, газораспределительная будка с сидящими на крыше голубями бомжеватого вида, низкое, пасмурное небо.

«А внизу ещё – мусорные контейнеры» – вспомнил я. «Забитые под завязку».

– Чего ищу? Деньги ищу. У тебя, кстати, нет?

– Кстати, нет, – Виагра докурила отреставрированную «мальборину» до замазанного слюнями разлома, поморщилась. – Чёрт! Не тянется!

Я молча вытащил из кармана пачку с последней сигаретой (две выкурил, пока автобус ждал), положил на журнальный столик.

– На!

– Ой, спасибки! – обрадовалась она и снова щёлкнула зажигалкой. – Так ты чего так рано с работы пришёл? Или тебя уже с неё выперли?

– Говорю ж: за деньгами приехал!

Девица склонила голову на бок, неуловимым движением развела полы рубахи в стороны и томно произнесла: