Дети Доброты

В Бункер Кирилл поехал вместе с Рэдом. Долго его отговаривал – беседа предстояла тяжёлая, а присутствие адапта, который «Вадю» терпеть не мог, осложнило бы её ещё больше. Но Рэд категорически заявил, что одного Кирилла не отпустит.

– Проедет тебе по ушам, а ты схваваешь – не подавишься, – отрезал он. – При мне, глядишь, брехать остережётся.

Дорога едва начала высыхать после весеннего половодья. Кирилл с грустью подумал, что о прекращении товарообмена с Бункером Рэд мог и не рассказывать – заметно было, что не ездили здесь давно. Обочины стремительно зарастали бурьяном, сквозь насыпанный когда-то, плотно утрамбованный щебень лезла молодая трава.

Побег Эри стал последней каплей в отношениях между Бункером и адаптами, которые и без того трещали по швам. После того, как девушка пропала, Вадим объявил, что Бункер переходит на автономное существование. Эти слова Рэд запомнил и выговорил их с особым презрением.

– Ну, и всё, – закончил рассказ он. – Насильно мил не будешь. Больше я к ним не совался и другим запретил.

– Ясно, – сказал Кирилл.

Понятно было, что, если бы в это время в посёлке находился он сам, такого не допустил бы. А у Рэда дипломатия никогда не была сильной стороной. Кроме того, никакой необходимости в поддержании отношений с Бункером Сталкер попросту не видел. Да по большому счёту, с практической точки зрения, её и впрямь не было. Никаких контраргументов, кроме интуитивного «так нельзя!» Кирилл предъявить не мог. Как и не мог сказать, чего ждёт от разговора с Вадимом. Что-то должно было решиться – это он понимал. Знать бы ещё, что…

До того как всё случилось обширную территорию, на которой располагался Институт, опоясывал бетонный забор. Ворота из металлической решётки, сколько Кирилл себя помнил, запирались на простую задвижку, обрезок такого же металлического прута – защита от расплодившего в окрестных лесах зверья.

Сейчас ворота украшал здоровенный навесной замок. Выглядел он так, словно, раз повесив, с тех пор его не открывали. На дороге, ведущей от ворот к Институту, между бетонных плит сквозь старую, засохшую траву пробивалась молодая. Ни одной примятой травинки Кирилл не заметил. С той стороны к воротам не подходили уже очень давно.

– Что, сюрприз? – ухмыльнулся Рэд, трогая дужку замка.

Кирилл ругнулся и оглядел ворота. Ничего, похожего на звонок, не увидел. Да здесь, кажется, звонка никогда и не было – до того как всё случилось в будке КПП у ворот постоянно находилась охрана, а после катастрофы люди пользовались задвижкой. А теперь, значит, замок. Интересные дела творятся.

Кирилл знал, что одна из камер, дающих изображение на монитор в бункерной рубке, установлена над воротами. Но помнил и то, что без необходимости, возникающей крайне редко, никто из бункерных жителей в рубку не заходит. Как привлечь к себе внимание, он понятия не имел и, вероятно, ещё долго терзался бы этим вопросом, если бы не Рэд.

Который, подёргав замок и бросив:

– Ну? И чё стоим, кого ждём? – привязал коня к металлическим прутьям, ухватился за решётку и, сноровисто перебирая руками и ногами, принялся карабкаться вверх.

Кириллу ничего не оставалось делать, кроме как последовать его примеру.

Рэд, разумеется, управился быстрее. Спрыгнул с другой стороны ворот и уселся на землю в демонстративно выжидательной позе. Кирилл пыхтел, карабкаясь по железным прутьям. До сих пор считал, что на физическую подготовку не жалуется.

– Непривычная нагрузка, – попробовал оправдаться он. – Руки соскальзывают, неудобно.

Рэд хмыкнул.

– Да понятное дело, непривычная. Это мы ещё по детству в завалах скакать насобачились – что твои белки… Да ты ногами толкайся, на одних руках далеко не уползёшь. Ногой упёрся – руку выкинул. Потом другую. Давай: и, раз! И, два!

С командами Рэда дело пошло лучше. Скоро Кирилл, отдуваясь, перевалил через верхнюю планку ворот.

Пока они шли по знакомой до метра, тысячу раз хоженой дороге, Кирилл почему-то успел увериться, что у неприметной бетонной коробки, входа в Бункер, их встретят. Но дверь оказалась закрытой. Гостей в Бункере определённо не ждали.

Кирилл надавил квадратную кнопку звонка. Трезвон не слышал, но знал, что он разносится по всему Бункеру – именно поэтому, для того, чтобы не тревожить население, гостей с поверхности было принято встречать у входа.

Подождал. Тишина. Из транслятора, укреплённого над звонком, не доносилось ни звука.

Кирилл снова позвонил. Тишина.

– Они там живы, вообще? – обронил Рэд.

Кирилл похолодел. Чёрт его знает, что происходит в Бункере!

Вдруг Вадим доигрался с каким-нибудь очередным «экспериментом»?! И ведь не попасть под землю никак. Внешнюю дверь они с Рэдом, допустим, выломают – это не так сложно, а вот металлический люк полуметровой толщины, если он закрыт, не взять и прямым попаданием снаряда. До того как всё случилось люди умели заботиться о безопасности.

Кирилл снова надавил кнопку звонка. В этот раз держал палец, не отпуская.

Пожалуйста! Ну, пожалуйста! Ну…

– Что происходит?

Кирилл от неожиданности едва не присел. Динамики микрофона, должно быть, выставили на полную мощность. Недовольный голос Вадима разнёсся над окружающим Бункер пустырём так громко, что, будь Кирилл лесным зайцем – стреканул бы отсюда без оглядки.

– Добрый день, Вадим Александрович.

Не раз и не десять Кирилл искренне радовался вбитым в голову с детства, на уровне рефлексов, вежливым «ниочёмушным» оборотам.

Обыкновенное «Спасибо, как-нибудь в другой раз» в ответ на «Хер ли надо? По рылу давно не получал?» могло надолго подвесить соперника и дать бункерному умнику время на то, чтобы ударить первым. А простой вопрос «Как дела?», заданный кому угодно, был способен загнать собеседника-адапта в натуральный ступор. Людей, выросших на поверхности, никто не обучал вежливому отзыву: «Спасибо, хорошо». Они всерьёз задумывались над тем, как у них дела, и стоит ли рассказывать об этом Кириллу. Что, опять же, давало определённые преимущества.

Вадим обучал Кирилла основам культурного общения самолично. Но приём, освоенный ещё в юности, сработал и с ним.

– Здравствуй, Кирюша, – машинально отозвался Вадим.

В ушах у Кирилла зазвенело. «Бедные звери», – пронеслось в голове. К новому апокалипсису готовятся, не иначе. Вслух сказал:

– Микрофон сделайте потише, пожалуйста. Очень громко.

– Да-да, секунду.

Какое-то время у Вадима, должно быть, ушло на то, чтобы вспомнить, где здесь, на пульте, «делают тише».

– Так нормально?

– Да, теперь нормально. Спасибо. Как у вас дела?

– Хорошо. Спа… Э-э-э, – очнулся Вадим. – То есть, до вашего появления было неплохо. А сейчас вы устроили форменный переполох. Надеюсь, это обусловлено каким-то важным происшествием. Что случилось?

– Я расскажу, – пообещал Кирилл, – только переминаться тут с ноги на ногу не очень приятно. Вы не хотите меня впустить?

– Прости, но нет, – отрезал Вадим. – Бункер законсервирован – надеюсь, тебе, в отличие от твоего друга, – Кирилл не видел, но прекрасно представил взгляд, брошенный на Рэда, – не нужно объяснять, что это значит. А по твоему состоянию я вижу, что ситуация не критическая.

Да уж. По сравнению с теми ситуациями, которых Кирилл не помнил – когда адапты притаскивали его сюда умирающим, – наверное, действительно не критическая. Он ведь стоит на ногах и разговаривает.

– Ситуация, я бы сказал, взрывоопасная, – со всей внушительностью, на которую был способен, объявил Кирилл. – Мы побывали на юге. Мы знаем о Матери Доброты. Познакомились с Шаманом и привезли его сюда. Теперь вы меня впустите?

– Что, прости? – недоумения в голосе Вадима хватило бы на пятерых Кириллов в лучшие годы. – О чём ты?

– Ах, да, – саркастически спохватился Кирилл. – Вы, вероятно, не знаете. Отдали детей и забыли. А Шаман, между прочим, на этом поприще новую религию сотворил! Отбракованных вами – не знаю уж, по какому признаку – младенцев, согласно верованиям Юга, приносит Мать Доброты. И не абы кому, а самым достойным. То есть, самым послушным и благочестивым. С вашей лёгкой руки выстроена целая управленческая система, Вадим Александрович.

– Какая система? Каких ещё детей? Что ты несёшь?! – Вадим, похоже, рассердился не на шутку. – Прости, Кирюша, но мне кажется, что ты не трезв. Прежде ты не позволял себе появляться здесь в таком виде! Каким образом вы преодолели ворота, запертые на замок, не хочется даже спрашивать.