Первая волна: Сексуальная дистанция

Первая волна: Сексуальная дистанция
Мила Левчук

Мир после пандемии никогда не будет прежним. Государства превратились в изолированные миры и создают общество, в котором не работают законы свободы и прав человека. Что если тебе запрещено любить того, кого выбрал? Если разводы запрещены, а ты много лет мечтаешь о той, что уже замужем? О единственной на всю жизнь, той, которую однажды потерял. За связь с чужой женой тебя могут отправить копать могилы для погибших от смертельного вируса, лишить свободы и даже мужского достоинства. Но что если так вышло и ты самый упрямый человек на земле и раз сказал «добьюсь», значит так оно и будет? Главный герой антиутопии Алекс нравится множеству женщин, но любит одну, которую потерял еще в школе. В попытке вернуть свою единственную, он готов преодолеть пропасть, что разлучила его с любимой, схватиться с ее новым мужчиной, который способен превратить его в ничто и даже противостоять всему государству, которое запрещает любить. Что случилось в его прошлом?

Содержит нецензурную брань.

Мила Левчук

Первая волна: Сексуальная дистанция

Глава 1

Алекс еще раз вогнал лопату в землю по самый черенок и остановился. Уф, жарковато так-то в защитном костюме и респираторе. Он распрямился и рукавом вытер мокрый и пыльный лоб. Осмотрелся, чтобы мозг отдохнул от однообразного нудного копания. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась довольно унылая пустошь с редкими вкраплениями деревьев и чахлых кустарников. Вся перерытая, в свежих курганах и насыпях. Неподалеку торчала монохромная бетонная стена, даже без граффити, КПП со шлагбаумом и двумя приземистыми постройками. Рядом с одной из них лениво курил охранник. Где-то неумолчно каркало воронье.

Таких, как он, нарушителей законов карантина и преступников тут было с десяток, причем девушки и женщины копали с мужиками наравне. Вернее, им какую-то другую норму никто не поставил, а вот продуктивность явно страдала.

Ему, например, все это вообще казалось приключением. После того как ты в армии год копаешь траншеи и окопы вдоль, поперек и в художественном порядке, а потом с тем же успехом засыпаешь и утаптываешь накопанное, рытье вручную на свежем воздухе вообще ни разу не стресс. Крепкое тело быстро вспомнило нехитрый навык, резвый ум достал из памяти способ не сдуреть от скуки, а если б у него еще и телефон не отобрали, то с музыкой в ушах он мог бы в охотку трудиться до заката. Да и земля была хорошая, мягкая, стоило пробиться сквозь верхний каменистый слой. Вот поэтому к полудню он уже закончил две ровненькие могилы и наметил третью.

Таких успехов, к слову, не было ни у кого. Один мужик догонял, стоя по грудь во второй яме, но уже так дышал и обливался потом, что видно было – выдохся, а значит, Алекс играючи от него оторвется. Это соревнование он придумал со скуки, но хоть появились какая-то мотивация и азарт убиваться. Больше половины закончили первую и развивали успех во второй. И только одна девчонка и до середины первой ямы не дошла. Поговаривали, если три могилы ты копаешь неделю, то именно столько тебя и будут сюда возить. Вот потому-то Алекс и бился тут за звание почетного землеройца аж с шести утра.

Девчонка была стройная, невысокая, ручки-веточки и отчаялась еще на стадии прохождения верхнего каменистого слоя. Она сдуру решила равномерно рыть по площади и потратила уйму времени на то, что можно было сделать втрое быстрее, прокопайся она до мягкого слоя в одном месте. Поэтому к моменту, когда можно было сделать прорыв и у других открывалось второе дыхание, она уже выбилась из сил настолько, что еле ковырялась. А теперь, когда близился обеденный перерыв, и вовсе вдруг бросила лопату, села на край ямы и разревелась.

Ну ё-моё. Вольский выдернул лопату и направился к ней. Тут же с предостерегающим криком охранник отбросил свою сигарету и быстрым шагом устремился наперерез.

– Бегом двигай к моим. – Он загородил реву своими почти двухметровыми габаритами и пихнул в плечо. – Давай, оп-оп! – Силком он вздернул ее на ноги. Ух, легонькая какая! И толкнул в нужном направлении.

Девчонка хлопнула два раза глазищами, но на лету схватила свою удачу за черенок и побежала к его участку. Поэтому когда охранник достиг своей цели, старшина запаса Вольский уже бодро махал лопатой в своей неглубокой могиле. Поди разбери, кто где стоял.

Охранникам наскучило изображать из себя рабовладельцев уже к семи утра, и они спокойно удалились на заслуженный отдых в будку у шлагбаума, разумно рассудив, что бежать тут некуда. Единственный путь на условную волю все равно через КПП. Да и какому дураку придет в голову бежать? Тут вокруг кладбища для павших от вируса, на километры разруха, пустошь и гетто.

Издалека тоже не разобрать, менялись они местами или нет. Арестанты хоть и отличались габаритами, но все были в одинаковых серых спецкостюмах и масках на лице. Что ты тут предъявишь? Да и зачем? Попыхтел страж порядка для проформы да утек обратно в будку. Полномочий у него даже на подзатыльник нарушителю не хватало. Даже если и поменялся один арестант с другим, ему-то что? Сам себя наказал.

Это Лекс быстро осознал. Весь его прогресс и надежда отделаться за день остались там, на любовно возделанном участке, принадлежавшем теперь неизвестной девчонке, которая даже «спасибо» сказать не сообразила. Он и сам подумать не успел, как вписался. Ланселот кладбищенский покосился на спасенную плаксу, которая с энтузиазмом ковыряла его аккуратную третью яму и вздохнул.

«Засунь себе свое рыцарство в задницу, Лекс, – прокряхтел он, врезаясь в землю лопатой, – и проверни».

К обеду он даже начатое не закончил. У девчонки явно не было таланта к грубому ручному труду. Могила была кривая, косая, с пологими стенками и он полчаса убил лишь на то, чтобы спрямить углы. Такими темпами она и за неделю бы не управилась. От понимания, что в его помощи действительно нуждались, немного отлегло. Ну а в душной бытовке на обеде, после того как он отмыл морду и руки, сполоснул шею и смог наконец вздохнуть без фильтра, спасенная девчонка подсела к нему за стол сама.

– Спасибо! – она смотрела на него с искренней благодарностью, ее губы дрожали, а глаза угрожающе блестели от набегающих слез.

Симпатичная кукольная мордашка. Выглядела лет на семнадцать, но школьницам общественные работы не назначают, так что истинный возраст собеседницы еще предстояло выяснить.

– Наслаждайся, – он широко улыбнулся, прощая себя за спонтанный героизм. Хорошенькая, маленькая, в беде. Ну как тут не помочь?

– Ты… ты… мой герой! – выдохнула она.

– Да брось, – он продолжал лыбиться, только делая вид, что слышать такие вещи ему не так уж и важно. – Меня зовут Алекс, а тебя?

– Я Лиза, – она улыбнулась в ответ и слегка порозовела.

В бытовку внесли пятилитровую кастрюлю, от которой исходил до зуда в затылке знакомый запах гречки. Назад в казарму. Отпуск в прошлое. После армии Алекс гречку в рот не брал. На всю жизнь наелся так, что отвернуло. Но сейчас было даже прикольно. Ностальгия.

Охранник быстро раскидал черпаком порции по тарелкам, грохнул чайник с чаем в центр стола и удалился. Лекс утянул с тарелки кусок серого хлеба.

– Ты за что сюда загремела, Лиза? – спросил он, погружаясь во вкусовые ощущения почти десятилетней давности.

– Я медсестра, нарушила стерильность красной зоны.

Ага, все-таки не выпускница и даже не рядом. Лет 25. Лекс прикинул, сколько надо отучиться, чтобы получить доступ в вирусный корпус.

– Вошла в блок в маске, перчатках и купальнике.

Он едва не подавился и поднял на нее от тарелки смеющийся взгляд.

– Серьезно?

– Да. Знаешь, как в полной защите жарко? К вечеру мокрая насквозь. У нас многие так делали перед концом смены. А у меня с главврачом отношения не очень. Вот она и влепила административку.

Алекс хмыкнул, был бы там главврач мужик, ей бы еще премию выдали за заслуги перед отечественным здравоохранением.

– Стерва старая, – дрогнувшим голосом выдавила она, обняла себя за плечи и отвела глаза, пряча закипающие слезы. – Мне кошмары теперь будут сниться…

– Почему? – искренне удивился он.

– Мы же копаем могилы для мертвых людей! – ее передернуло.

– Хорошо, что их копают не для нас, – пожал плечами он, – остальное лирика. Представь, что ищешь сокровище.

Она помолчала, обдумывая эту идею.

– А ты почему здесь?

– Я пострадал за любовь, – он хитро подмигнул и получил в ответ заинтригованную улыбку.

– Это как? – ее маленькие пальчики как будто невзначай проскользнули по шее и принялись крутить сережку. Он на пару секунд залип на это дело.

– Она не сказала, что замужем. Да еще и попалась, дурочка. И вот, – он развел руками, приглашая полюбоваться результатом. При этом по его ехидной физиономии было абсолютно ясно, что пострадавшим он себя ничуть не считает.

– Ты же мог сказать, что не знал, и тогда она бы тут копалась, – вздернула бровки бесстыжая медсестра.

– А ты там, – он кивнул себе за спину, и она осеклась.

Лиза чуть приоткрыла губы и облизнула нижнюю. Последовавший за этим взгляд вознаградил его за все страдания. Смесь восхищения, интереса и смущения, исходящая от миловидной барышни, действовала как таблетка от уныния. Он поднял на нее взгляд от тарелки и вытянул левый угол губ в наглой обаятельной улыбке. Барышня сигнал приняла, смутилась и покраснела, но взгляд не отвела.

Под такими впечатлениями и копать было веселей, и дело спорилось. Когда вечером после поверки, помывки, дезинфекции и высадки на точке сбора он предложил ее подвезти, Лиза охотно согласилась, а потом пригласила зайти на чай.

Все же, когда ты метр девяносто два, у тебя широкие плечи, буйная темно-русая шевелюра и классические черты лица с четко очерченным волевым, но перманентно небритым подбородком, в гости зовут часто, правда, до чая почти никогда не доходит. Алекса должен был портить разве что выдающийся нос, с горбинкой, заостренный, слегка больше среднего. Алексу будто выдали его, чтобы влюбились не все девчонки, а только половина: вот же, смотрите, он не модель нижнего белья для мужчин, расходитесь, расходитесь. Но срабатывало наоборот, добавляя внешности изюма и какого-то несовершенного шарма, из-за чего он становился только обаятельней и интересней.

В нем не было холодности безупречных красавчиков, да и смотрел он всегда с приязнью и интересом, так, будто именно ты какая-то особенная и, безусловно, ему нравишься. Девчонки понимали, что шансы есть, даже если не снимались для каталога «Виктория сикрет», и просто с ума сходили. Особенно когда он улыбался блестящими белыми зубами с крупными клыками, которые добавляли ему еще одну изюмину и новое достоинство в глазах девушек. А улыбался он постоянно, шутил, ходил в этой ехидной маске как в броне, так что ранние морщинки-лучики у наружных уголков глаз уже не распрямлялись.