Деревня Нура 3

– Боженька, спаси и сохрани пацана.

– Спаси и сохрани, – тихо ответил Максим.

Мы посмотрели на него, он сидел с ясным взглядом, смотрел на нас, с трудом улыбаясь.

– Господи, неужели получилось, – заплакала я.

Отец от радости стал обнимать Макса и тоже смахнул с глаз слезы, громко произнес:

– Спасибо тебе, Господи!

– Аринка, ваша деревня, хуже бандитов, лучше бы я им сдался.

– Я тебя предупреждала, ты мне не верил и ржал как конь. Хотя, Максик, я родилась здесь прожила столько лет, и только сейчас узнаю о нашей деревне все ужасы. Ну что, встать сможешь? Надеюсь, теперь все будет без мучений.

– Давай посидим еще пару минут. Такое чувство, горел в аду и вдруг оказался в раю. Покидать рай не хочется, – улыбнулся он. И вообще, ты обещала мне рассказать у дерева какую-то правду о себе. Только не говори, что ты тоже колдунья.

Я посмотрела на отца, он молча сидел спиной к солнцу, по лбу скатывались большие капли пота.

– Пап, с тобой все хорошо?

– Устал малеха, однако, едрен-батон, тяжелый у тебя дуг.

– Папуль, познакомься с ним хорошо, это Максим.

– Да ты же знакомила нас, ты чего, дочка?

– Нет пап, теперь познакомься по-другому, это мой оберег жизни в нынешней ситуации. Если он уедет, то жизнь моя останется под большим вопросом. Прими его как сына, отныне он мне брат.

Отец смотрел на меня удивленными глазами, а потом обнял Макса и сказал:

– Береги сестру, сынок. Не знаю, понимаешь ли ты сейчас, в чем корень всего. Но Аринка тебе сама расскажет. Я сам мало понимаю, как мы с матерью могли так оступиться в жизни, что дочь наша стала заложницей. С твоим приездом в деревню вся жизнь пошла наперекосяк, видно, ты и правда ее оберег, раз нечистая сила стала просыпаться.

– Черт, – тихо сказал Макс. – Батя, она мне больше бы понравилась в роли жены, а не сестры.

– Тут я ничем помочь тебе не могу, – грустно ответил отец.

– Да ладно, я уже давно согласился, что она мне сестра.

– Я ведь всю жизнь был против городских, и ведь причины злиться на них не было. Но нам всем с детства внушали: городские – это наша беда. А за эти двести метров, что тащил тебя и слышал стоны, думал, с ума сойду. Так твоя боль передавалась мне.

– Пап, а ты знаешь, почему деревню ограждали от городских? Мне кажется, я догадалась.

– Да шут его знает, никто же толком так и не сказал. Но когда человеку каждый день говорят, что он дурак, он и будет дураком. Вот так и мы, раз ты говоришь, что он твой оберег жизни, значит, нас ограждали от того, чтобы в деревне не появился оберег, что будет хранить того, кто окажется в заложниках, как ты.

– Думаю, что именно так. Не зря нас по пути сюда колдовство деда Мирона в поле направило, а встречала нас там Нура. Баба Дуся сказала мне, что кто глянет Нуре в глаза и останется в своем здравии, тот и есть оберег.

Я сидела рядом с Максом, держала его за руку и рассказывала все, о чем узнала, с чего все началось, что не все еще до конца знаю и понимаю, но надеюсь на помощь одной старушки, которая поможет понять суть происходящего. Что должно случиться в ночь моего совершеннолетия? Одно я уже знала наверняка: либо моя жизнь останется на земле, либо перейдет в иной мир.

– Хрен мы тебя кому отдадим, – уверено произнес Макс. – Хотя с дедом Мироном сражаться, видимо, бесполезно, его глаза подавляют всю силу и волю. Ты давай, сестренка, узнавай получше, как этого гада одолеть можно, да я с огромным удовольствием помогу. То, что я сегодня вытерпел, так просто ему не сойдет.

– Ну вот, узнаю Максима. А то даже засомневалась, ты ли это, – смеялась я.

Мы помогли Максиму подняться. Стоя на ногах, он испытывал слабость, его качало, ноги еще заплетались. Он с улыбкой пояснил свое недомогание.

– Зато к деду точно не добегу, если он там ворожить начнет о моем возвращении.

– Сейчас домой приедем, я тебе кое-что заварю, и тебя не будет больше к деду вообще тянуть.

– А что будет, если посмотрю в глаза, если повстречаю деда?

– Ты забыл? Дед днем не ходит по деревне.

– И слава Богу. Кстати, а камень где?

– У меня, а что?

– Один раз я заметил: он с ним разговаривает, правда, на каком языке, я не знаю. Что-то бубнит, а камень будто оживает – то засветится, то потухнет. И дверь та, что открывается в разные стороны, наверняка и есть та, которую я тебе показывал и хотел замок сломать, а потом он, видно, наворожил на ноги, вот они меня и не слушались, словно кости мне переломал.

– Все может быть. Мне он сказал, что я все узнаю позже. Но думаю, ничего я от него не узнаю, он просто поставит перед фактом свершения того неизвестного, что должно случиться, и все.

Мы дошли до трактора, помогли Максу залезть в прицеп, я тоже уселась рядом. И медленно поехали домой.

Мама стояла у ворот, увидев нас, заплакала.

– Мам, ну ты чего, – спрыгивая с прицепа, произнесла я.

– Вас так долго не было, что только не передумала. С ума можно сойти, если ты идешь к деду Мирону.

– Мать, ты не переживай, я сегодня своими глазами видел, какая сильная у нас дочь. Деду Мирону силенок не хватит ее у нас забрать, – успокаивал отец маму. – Вон, погляди, как она хлопца отвоевала у деда. Немного отлежится и совсем будет здоровый.

– Здравствуйте, мама Вера, – крикнул, улыбаясь, Максим.

– Неужто в себя пришел? – удивилась мама.

– Ага, так что ты, мать, шибко не переживай больше, дочка наша тоже чудеса творить может.

– Ну, идемте в дом, накормлю вас, а то ты, отец, и пообедать не успел. Голодные, наверно, вы все?

– Не знаю, как они, а я точно голодный, вообще не помню, когда в последний раз ел, – ответил ей Максим.

– Вы идите домой, я сейчас вернусь, мне надо для Макса кое-что нарвать.

– Только ты, дочка, не долго, ведь тоже с утра ничего не ела.

– Мам, я быстро вернусь, – и побежала вприпрыжку к полю, где часто видела бабу Дусю в детстве. Я не помню, что она там делала, но сейчас была уверена – она собирала там все те травы, состав и свойства которых она потом диктовала мне. Действительно, в поле находилось большое разнообразие лечебных трав. Тут и девять сил увидела, и ромашка цвела, череда, крапива, чистотел, одуванчик, полынь. Мне нужно было десять веточек разных трав. Девять я нашла быстро, нужна была еще одна веточка – от богородской травы, другое название – ползучий тимьян или же чабрец. Его здесь я не увидела, но вспомнила, что видела его, когда шла к бабе Дусе, у самого холма он стелился по земле своими темными бутончиками, грозясь не сегодня – завтра разбросать свой сиреневый цвет и возвестить всю природу о своем цветении.

Набрав все, что мне было нужно, я пошла домой. Какое-то невероятное возбуждение и бодрость росли с каждой минутой. Казалось, еще миг, и я взлечу.