Союз, заключенный в Аду

– Мы должны Братве, Сел.

Мне не хочется вспоминать, за что именно мы им должны. Но по взглядам брата и сестры понимаю, что мы все думаем о той страшной ночи. Крик Селены нам с Россом не стереть из памяти никогда, а ей не стереть шрамы, оставшиеся на сердце. Сел поджимает губы, в ее глазах вспыхивает ужас от воспоминаний, но следом ее лицо теплеет и она говорит:

– Обещай, что не позволишь навредить себе, разведешься при первой возможности и больше не будешь лезть во всякое дерьмо. Иначе я надеру зад тебе, а ей вырву все волосы и исцарапаю лицо.

Усмехнувшись, провожу рукой по волосам, встряхивая их, и киваю. Селена выжидающе смотрит на меня, сощурившись. Ей не хватает моего кивка, поэтому произношу вслух:

– Обещаю, сестренка.

Ее глаза увлажняются, и она качает головой, пытаясь скрыть свои эмоции. Росс недовольно смотрит на меня. Ему не нравится, когда его жена плачет, пусть даже от счастья. Росс кладет руку на ее спину и кидает на меня красноречивый взгляд.

– Я пойду, – откашлявшись, собираюсь отключить звонок.

Но Селена останавливает меня.

– Ты должен пообещать мне еще кое-что, – заявляет она, смахнув слезинки. Без раздумий киваю. Кто я такой, чтобы спорить с нашей королевой? – Будь наконец-то счастливым, Гидеон. Мы пережили все не просто так. Нам был дан шанс, воспользуйся им, не будь дураком.

Ничего не ответив, отключаю звонок. Мне бы пришлось объяснять, что это невозможно. Я прекрасно знаю, что все в семье считают меня психом, и они правы. Полка в ванной обычно заполнена жаропонижающими и обезболивающими, а не антидепрессантами, анксиолитиками и антипсихотическими препаратами. Чокнутый брат Кинг, отморозок. Наверное, из-за такой репутации Ирина Волкова пришла ко мне, а не к Николасу или Доминику. Хотя Дом и не вернулся в компанию окончательно, он активно участвует в нашем бизнесе, но он бы не согласился на брак. Что касается Николаса… для поддержания убедительности союза нельзя, чтобы фотографии твоих любовных похождений каждую неделю выкладывали TMZ, а Ник не может держать свой член в штанах. Никто из нас не возражает, что в тридцать четыре года он трахается, как кролик. Нет наркотиков, нет алкоголя – это для семьи Кинг самое главное.

Я могу потерпеть принцессу мафии год или два, нам просто нужны рамки и правила, которые она должна принять. Выбора у нее в любом случае не будет.

Глава 3

Аврора

По пути к дому Гидеона Кинга я не могла избавиться от чувства дежавю. Меня вновь везут на показ, как дойную корову. Если я считала, что хуже Орана быть никого не может, то я ошибалась. Едва я покинула библиотеку, я расспросила Кирилла о Гидеоне. Мой огромный и ужасный телохранитель побледнел от одной фамилии. Большего мне и не надо, чтобы понять очевидное.

Гидеон Кинг не просто очередной мужчина, он очередной убийца, очередной монстр из моих кошмаров.

Автомобиль тормозит у высотки в районе Стритервилл. По сравнению с Линкольн-парком здесь очень шумно и оживленно, вокруг много ресторанов, клубов и пабов, а за домами виднеется набережная. Кирилл заходит внутрь, и мы с родителями следуем за ним. Вестибюль небоскреба чистый, в стиле хай-тек, за стойкой нас встречает швейцар и провожает к персональному лифту, ведущему в пентхаус Гидеона. На первый взгляд, это вполне обычный многоквартирный дом, но если присмотреться, то можно увидеть с дюжину крепких мужчин, внимательно следящих за каждым посторонним человеком. К тому же, лифт открывается только с помощью специальной ключ-карты и ввода пароля, который, могу поспорить, меняется ежедневно.

Не знаю, радоваться или нет, что Гидеон Кинг ничем не отличается от других параноидальных убийц. По крайне мере, если ирландцы придут за мной, им придется постараться проникнуть в квартиру Гидеона.

Пока мы поднимаемся, родители по очереди смотрят на часы, но сейчас мне так плевать на их странность. Моя спина покрывается холодным потом, и дезодорант уже не справляется. Пальцы на ногах онемели в туфлях-лодочках. Страх перед мужчинами давно стал привычным, но я никогда к нему не привыкну. Я надеялась, что смерть Орана станет моим ключом к свободе, меня должны были посчитать испорченной и прогнать. Однако мое происхождение все еще позволяло делать из меня товар.

Я безупречно выгляжу в классическом костюме шоколадного цвета. Все недостатки, приобретенные в браке с Ораном, скрыты, а достоинства подчеркнуты шелковым топом и обтягивающими брюками. Мама лично собирала меня, красила и укладывала волосы. Столько штукатурки на моем лице не было с самой свадьбы. Мой вес немного вырос за последние полгода, и мама видимо волновалась, что я не понравлюсь Его Высочеству. Сомневаюсь, что он отказался бы от договора из-за пары складок на моем животе.

К сожалению.

Двери лифта распахиваются, и мы оказываемся в шикарной гостиной. Основная часть интерьера выполнена в серых тонах. Темный диван вмещает не менее шести человек, рядом стоят парные кресла, а между – журнальный столик на металлических ножках. Есть даже камин, отделанный гранитной плиткой черного цвета. Пол светлый и настолько зеркально-чистый, что я вижу в нем собственное отражение. Да что там пол, каждая поверхность в квартире блестит. Пентхаус настолько же стильный, насколько стерильный. Слева расположена лестница, ведущая на второй этаж, а справа коридор с несколькими дверьми, кухня и столовая. Ни единой цветной детали, вещи, лежащей хотя бы немного неровно, и чего-то уютного. Из панорамных окон открывается чудесный вид на реку Чикаго, и, наверное, это самая живая часть квартиры.

Но долго рассматривать пентхаус я не могу, потому что по лестнице спускается Гидеон Кинг. «Черт побери!» – моментально проносится в моей голове. Внешне Гидеон ничем не похож на Орана. Не могу не признать, что он безумно красив. Темно-шоколадные волосы зачесаны назад, ровная очень короткая борода покрывается угловатые челюсти и волевой подбородок, бледные губы сомкнуты в тонкую полоску. Высокие скулы придают его лицу величественность и мужественную элегантность. Мускулистая фигура обтянута костюмом черного цвета. На одежде Гидеона ни единой складки, даже на нагрудном платке. Мужчина движется уверенно, слегка резковато. На вид ему около тридцати, возможно, чуть больше. Его красота обманчива, как говорят, опасна. Таким мужчинам необязательно пользоваться оружием, чтобы взять то, чего они хотят. Им доверяют, хотя это и нелепо.

Когда мой взгляд встречается с его глазами цвета крепкого кофе, я вздрагиваю. Гидеон не раздражен и зол, не приветлив и весел. В его глазах читается лишь холод, обжигающий и кусающий, какой бы ты ощутил, ступив босыми ногами в снег. Я ожидала увидеть кровожадного зверя, но Гидеон – ледяная скульптура, лишь издалека напоминающая человека. Если я знаю, каково сосуществовать со злобными монстрами, то, что делать с бесчувственными существами, я не представляю. И это приводит меня в ужас. Позыв убежать, спрятаться за Кириллом как за щитом и вернуться домой гремит в ушах, как сирена, оповещающая о стихийном бедствии, пусть я и понимаю, насколько это глупо и бесполезно.

Гидеон вырос почти в том же мире, что и я, он деловой человек, умеющий правильно говорить. Так я думала, по крайней мере. На деле, Гидеон даже не пробует притвориться, что рад нас видеть, или сказать несколько привычных лестных фраз, он подходит к нам и без всяких приветствий заявляет:

– Вы опоздали.

Отец, ничуть не смутившись из-за его комментария, говорит:

– Прошу прощения, мистер Кинг, но сейчас мы здесь, и я надеюсь, это не испортит нашу встречу.

Отец протягивает руку Гидеону, тот медлит около секунды, но все-таки пожимает ее. Кинг все-таки решает поздороваться с родителями и все же выдавливает из себя несколько любезностей. Мне почему-то кажется, что для него такие банальности даются тяжело. Когда он заканчивает с родителями, его глаза возвращаются ко мне.

– Аврора? – уточняет Гидеон, и я киваю. – Соглашение касается только нас двоих, поэтому мы все обсудим наедине в моем кабинете.

«Я хочу подарить свой подарок Авроре лично».

Мое сердце перестает биться в груди, и я молюсь, чтобы родители сочли его просьбу – хотя скорее даже приказ – неприличной, но я же уже была в браке, я не невинна, и именно мы пришли просить помощи, поэтому они соглашаются. Как по команде, за нашими спинами появляется домработница, приглашающая их пройти в столовую. Родители уходят, и мы остаемся с Гидеоном наедине. Мужчина выше меня на добрую голову и в разы сильнее. От чрезмерной близости чувствую аромат его свежего парфюма. Все мое естество умоляет о побеге, в голове десятки планов, как я могу улизнуть отсюда, правда ни одного рабочего. У меня нет сил смотреть в лицо Гидеону. Глаза опускаются к туфлям, внутри я паникую и трясусь, как маленький заяц перед лисой, а снаружи приходится продолжать держать лицо.

– Мы теряем время, Аврора, – бормочет Гидеон, нетерпеливо поглядывая на наручные часы. – Если тебе нужна моя помощь, то идем в кабинет.

Нужна ли мне его помощь? Есть ли у меня выход? Лучше знакомый тебе дьявол, чем ангел, которого не знаешь, но Гидеон Кинг не ангел. С Коналом я знаю, какой станет моя жизнь, вернее кончина, может ли Гидеон быть хуже? Вполне. А лучше? Придется выяснить.

– Да, конечно, – подняв голову, тараторю я.

Гидеон недоверчиво косится на меня, но все же разворачивается обратно к лестнице и поднимается на второй этаж, я ступаю вслед.

«Тебе понравится мой подарок, Аврора».

Мои мысли возвращаются в день моего четырнадцатилетия, когда меня познакомили с Ораном. Я шла в неизвестность, как и сейчас, родители так же терпеливо и доверчиво ждали.

Поганое дежавю.

Гидеон открывает первую дверь справа на втором этаже и пропускает меня вперед. Почти всхлипываю от облегчения, увидев просторный кабинет с большим столом, стеклянными стеллажами и обитыми кожей стульями. Это помещение такое же монохромное, как и первый этаж пентхауса, только нет деревянных и каменных деталей. Здесь больше стекла и углов. На столе все вещи разложены по органайзерам, каждая ручка и бумажка лежит ровно на своем месте. Однако кабинет, в отличие от первого этажа, не безликий. Рядом с компьютером стоят фотографии в рамках. На одной замечаю девочку лет трех с чудесными белокурыми локонами и серебристыми озорными глазками. Самое удивительное – она абсолютно спокойно сидит на коленях Гидеона, у которого на голове красуется розовая корона с перьями. На других снимках запечатлены четыре мужчины, включая моего будущего мужа, мальчик и женщина, есть еще один, явно выделяющийся из-за качества, с супружеской парой.

Гидеон замечает, на что я так уставилась и разворачивает фотографии.

– Присаживайся, – он занимает свое кресло, а мне указывает на стул по другую сторону стола. – Я не отниму много времени, нам просто необходимо расставить все точки над «i».

Сжав кулаки на коленях, киваю, хотя и не понимаю, о чем речь. Гидеон откидывается на кресле, но его поза совсем не расслабленная. Я мало, что слышала об этом человеке, даже представить не могу, чего он может затребовать за свою помощь.

– Свадьбу сыграем через три недели, – начинает он. – Мои пиарщики пустят слушок, что мы с тобой были давно знакомы, и я поддерживал тебя после смерти твоего мужа.

Стандартная схеме. Гидеон станет героем, который помог бедной, горюющей вдове в трудный момент и подставил свое крепкое плечо. Пускай так. Гидеон делает паузу, словно ждет возражений или вопросов, я только киваю.

– Ты переедешь в этот дом, – продолжает он. – Я могу предоставить тебе одну из квартир ниже, но все же советую остаться в пентхаусе. Здесь достаточно комнат, чтобы мы не пересекались постоянно, а также лучше охрана. Мне кажется, что безопасность сейчас важнее комфорта.

Стоп, что? Могла ли я ослышаться?

– То есть вы… не собираетесь спать со мной? – слова срываются с губ раньше, чем я успеваю остановить себя.

Гидеон хмурится и подается вперед, заставляя меня вжаться в стул. Его глаза внимательно изучают мое лицо, от которого, мне кажется, отлила вся кровь. Мне стоило молчать.

– Наш договор включает в себя только свадьбу и безопасность для тебя на время, пока ирландцы не отступят, – медленно, словно ребенку, объясняет он. – Трахаться я буду с тем, с кем захочу, как и ты. Мы лишь не должны попадаться папарацци и разрушать видимость счастливого брака. Еще я бы не хотел по утрам сталкиваться с твоими любовниками, все же это мой дом.

«А если он захочет меня?» – главный вопрос крутится на языке, но спрашивать такое непозволительно, и вторая оплошность может быть чревата, поэтому я молчу.