Союз, заключенный в Аду

Гидеон вновь ждет, когда я что-то спрошу или возражу. Он, наверное, привык к спорам, что ж, на этот раз ему не придется напрягаться.

– Аврора, – то, как он произносит мое имя, кажется чужеродным, странным. Понятия не имею почему. Гидеон сцепляет руки в замок и, понизив голос, говорит: – Вся суть нашего соглашения в партнерстве. Мы должны быть честными друг с другом и уважать общие интересы. Если тебя что-то не устраивает или ты хочешь выдвинуть свои условия, то я здесь, чтобы выслушать тебя.

Подобный покровительственный тон используют, когда считают тебя глупцом или хотят показать свое превосходство. Если так он хотел расположить меня к себе, то попытка провалена.

– Скажи, что происходит в твоей голове? – вновь пытается разговорить меня Гидеон. – Если ты волнуешься о… приватности, то все сказанное в этом кабинете останется между нами. Клянусь.

Едва ли сдерживаю едкий смешок. Клятвы – пустые слова, если не подкреплены чем-то существенным. Мужчины любят обещать, им нравится казаться благородными рыцарями, коими они не являются. Всем хочется быть лучше, чем они есть на самом деле, хотя бы на словах. Обещания и клятвы давно потеряли свою силу. Никто больше не присягает на верность, потому что она больше не имеет смысла. Ничто в мире не имеет смысла кроме выживания. Нет ни чести, ни любви, ни благородства. Существует только эгоизм, из-за которого мы рвем друг другу глотки.

– И чем же? – шепчу я, заглянув в темный омут глаз Гидеона. Он непонимающе сводит брови. – Чем ты можешь поклясться, что мне не навредит откровенность с тобой?

Прокручиваю в голове все уроки по сдерживанию эмоций, которые давала мне мама, расправив плечи, горделиво поднимаю голову и впиваюсь взглядом в лицо Гидеона. Я слабая, даже дурак это поймет, но ему необязательно знать насколько. Сотни масок, приросшие к моему лицу, хотя бы раз в жизни должны мне помочь и заставить Гидеона ответить мне честно.

Он смотрит внимательно и, к моему удивлению, без осуждения. Долгие годы я изучала людей, и, на первый взгляд Гидеон не похож на человека, который будет применять силу за любое слово, не пришедшееся ему по вкусу. Как и Оран. Так что о моих навыках понимания людей можно сказать только одно: я так и не смогла их раскусить. Я не обладаю интуицией и не могу полагаться лишь на то, что вижу своими глазами. Первого монстра я не распознала, пока он не показал мне свое истинное лицо, отсюда вытекает вопрос: как долго будет скрываться Гидеон Кинг? Оран продержался два часа и сорок семь минут.

– Клянусь своей семьей, – кивает Гидеон. – Можешь поверить, они для меня – все.

Глубоко вздохнув, собираю все остатки храбрости или, может быть, глупости и, глядя ему в глаза, выдвигаю свои условия:

– Мне нужна свобода. После мафии, вынужденных браков и смертей мне нужна только свобода. И немного денег на обустройство где-нибудь далеко отсюда, на другом конце света. Таков мой максимально честный ответ.

Гидеон, не отводя взгляд и не думая даже и минуты, произносит:

– Идет, но я спрошу кое-что еще и попрошу еще раз быть честной, как настоящему партнеру. Мне нужен ответ для понимания, насколько ужасно твое положение.

– Хорошо.

– Ты убила своего мужа? – Гидеон произнес это слишком будничным тоном.

Признаюсь, такого вопроса я не ожидала. Мне кажется, что никто не верит, что я действительно могла бы пойти на убийство. Тихая, порядочная девочка, выросшая под строгим взглядом Братвы. Ничего опасного или кровожадного во мне нет и быть не могло, я же женщина. О нас всегда думают либо как о шлюхах, либо как о слабых дурочках. Другого не дано. Мы не можем себя защищать, стоять за свои права, потому что у нас их нет. Бесправные игрушки для битья.

Разве могла я зарезать собственного мужа да еще и застрелить заключенного, которого Оран пытал четыре дня? Разумеется, нет. Два рослых мужчины, опытные убийцы и я, никчемная девчонка, которая и одеться не может без помощницы.

– Нет, – говорю я. – Разумеется, нет. Это была не я.

Гидеон некоторое время пристально изучает меня, ища намеки на ложь. Его практически черные глаза сужаются. Гидеон точно другой: он рассматривает вариант моей если не вины, то хотя бы причастности. Возможно, есть и шанс, что его остальные слова правдивы.

– Тогда, думаю, мы договорились, – заключает Гидеон. – Я обеспечу твою безопасность и свободу в любой точке мира, и мы больше никогда не встретимся.

Гидеон поднимается со стула и протягивает мне руку. Некоторое время смотрю на его ладонь, думая, не заключаю ли я сейчас сделку с адской тварью. Опять же выбора у меня нет, и я встаю и скрепляю рукопожатие.

– До встречи на свадьбе, Аврора.

Через три недели будет заключен наш брак. Второй за мои неполные девятнадцать лет. Бездушная оболочка женщины и ледяной монстр под человеческой личиной – это союз, заключенный в Аду.

Глава 4

Аврора

Мне дали двадцать один день, чтобы свыкнуться с моим будущим. Пятьсот четыре часа, проведенные в муках ожидания. Когда ты понимаешь, что ты не просто не хозяин своей судьбы, а простая пешка в чужих играх, сильнее осознаешь ничтожность своего существования. Я – муравей под сапогами Гидеона Кинга, клана Доэрти и чикагской Братвы, которого они задавят, если захотят.

Моя помощница заходит в номер, снятый в отеле «Peninsula Chicago» для моих сборов. В ее руках вижу свое свадебное платье в чехле, и меня едва не выворачивает. Пусть оно – это единственное, что я сама выбирала для сегодняшнего «торжества», я все равно даже не могу смотреть на него без отвращения. В отличие от моего первого платья, выбранного матерью, в этом я чувствовала себя хотя бы чуть-чуть комфортно. Оно пышное, сшито из легкого многослойного фатина, руки прикрыты объемными рукавами, а декольте подчеркнуто вырезом в форме сердца.

Но все же я предпочла бы не видеть его. Никогда.

Надя вешает конверт на дверь шкафа и семенит ко мне. Ее спина ссутулена, руки сцеплены в замок спереди, а глаза опущены к полу – ее привычная поза. Надя ровесница мамы, тоже росла среди мафии, но ее положение было еще хуже нашего. Когда нам пришлось переехать в дом Орана, я всеми силами пыталась вытащить ее оттуда, представляя, как мой почивший муж будет обращаться с моей служанкой, предлагала сбежать и начать жить собственной жизнью. У Нади не было ни мужа, ни детей. Она только и умела, что ухаживать за мной. Много лет назад ей было велено, чтобы она следила, что я не порву одежду, не испачкаю туфли и не разобью колени. Для сорокалетней женщины Надя выглядит плохо. Русые волосы практически полностью поседели, на лбу и у глаз давно покоятся морщины, а тощая фигурка делает ее похожей на старушку. Меня убивает, что мой секрет разрушает ее, как и меня.

– Рори, дорогая, пора одеваться, – тихо объявляет Надя.

Мне приходится подняться и позволить ей одеть меня. Белая ткань рябит в глазах, она такая яркая, что голова начинает кружиться. Корсет ощущается, как клетка, из которой я не могу вырваться, а рукава и шлейф – кандалы. Раньше считали, что белый – цвет траура и печали. Увидев современных невест, дамы прошлого подумали бы, что мы либо вдовы, либо идем на похороны родственника. Иронично, что я и вправду вдова, однако белый цвет на мне не из-за этого.

Поправив рукава платья, Надя откидывает мои волосы на спину, слегка разбив кудри, сделанные стилистом. Церемония начнется через пятнадцать минут, через пять отец уже будет здесь. После свадьбы я не вернусь домой, все мои вещи уже перевезены в квартиру Гидеона, однако на этот раз Надя не поедет со мной. Мой жених четко высказал свое нежелание пускать кого-то еще в свой дом. Он не запретил ей посещения, но жить она с нами не будет. Надя была со мной с самого детства, мы, конечно, еще не расстаемся, но я уже ощущаю, что у меня забрали едва ли не последнее, что осталось в моей жизни. Пора привыкать, что я уже не ребенок, и мне не нужны ни помощница, ни родители.

Надя еще раз проходится пудрой по моему лицу и говорит:

– Ты очень красивая, Рори.

– Не надо, Надя, прошу… – шепчу я, не решаясь взглянуть в зеркало.

Единственное, что заставляет меня держаться на ногах, – мысль об обещанной свободе. Если Гидеон не соврал мне, то сегодняшний день может быть не таким уж и траурным. Глупо, наверное, думать, что мужчина мог принять меня за равную и решить соблюсти наш договор. Все равно мне остается лишь ждать… либо приговора, либо второго шанса на жизнь.

Ставки еще никогда не были так высоки. Я получу все или ничего.

В дверь снова стучат, и мы с Надей переглядываемся. Как только отец войдет, она должна будет покинуть меня навсегда. Не знаю, кто из нас поддался порыву первой, но через секунду мы оказываемся в объятиях друг друга. Несколько коротких мгновений я обнимаю несуразную фигурку своей гувернантки, а она неожиданно крепко прижимает меня к себе. Мы обе понимаем, что это конец. И когда отцу надоедает ждать ответа, он заходит внутрь. Мы с Надей отстраняемся, и я отхожу в сторону, чтобы обуться. Папа не выглядит счастливым, хотя, наверное, он никогда так не выглядит. Он не рассматривает меня и не восхищается моей красотой. От папы каждая дочка хочет признания, а мне же нужно понимание, что он не сдает меня, как игрушку, другому владельцу. Такой видит меня Братва, а кто я для отца, не знаю.

– Нам пора, дочь, – кивает он и протягивает ладонь.

Без лишних слов я ступаю к отцу, беру его руку, и вместе мы спускаемся на церемонию.

***

Все познается в сравнении. Если первая свадьба казалась мне показной, то теперь я понимаю, что она ни в какое сравнение не идет с этой. Все было нереальным, начиная первым супружеским поцелуем, заканчивая поздравлениями гостей. Не уверена, что даже Гидеон знает всех, кого пригласил. С моим суженым мы провели вместе около десяти минут: при заключении брака и на первом танце. Затем Гидеон ушел, бросив меня на съедение жаждущим внимания родственников и чиновников Чикаго.

Еда на столе выглядит аппетитно, но я не могу ни куска в рот запихнуть. Злоупотреблять шампанским на глазах родителей и журналистов я не могу, поэтому продолжаю сидеть, уставившись в одну точку. В раздумьях едва ли замечаю, как возле стола материализуются две мужские фигуры. Когда я продолжаю сидеть с опущенной головой, пришедшие откашливаются. Медленно поднимаю взгляд и вижу Гидеона и двух мужчин, совсем не похожих и в то же время идентичных моему мужу. Думаю, это два старших брата Кинг. Учтиво улыбаюсь, слегка склонив голову.

– Аврора, позволь представить моих братьев, – Гидеон указывает на самого взрослого мужчину. Его серебристые глаза, кажется, проникают в мой мозг, чтобы прочитать меня, как раскрытую книгу. По спине пробегаются мурашки. В нем чувствуется власть, сила и опасность. Он огромный, высокий и татуированный – настоящий ночной кошмар. – Росс самый старший из нас.

Росс Кинг. Глава «КИНГ Консалтинг». Король. Слухи о Россе Кинге доходят и до Чикаго, и во время своего мини-расследования о семье, в которую я формально вступаю, я все-таки узнала кое-что от Кирилла. Говорят, что когда его враги напали на его людей, он нашел каждого из них и повесил на собственных кишках. В Нью-Йорке думали, что появился новый серийный убийца, но расследование быстро закрыли. Интересно почему?

– Приятно познакомиться, Росс, – держать улыбку довольно тяжело, когда подсознание рисует лужи крови вокруг него.

Росс не пытается казаться вежливым, и он просто кивает и проводит рукой по волосам. Меня удивляет, что на его безымянном пальце красуется кольцо. Неужели он женат?

– А это Николас, – представляет Гидеон второго брата.

В отличие от Росса Николас выглядит дружелюбным. Хотя нет, это слово не подходит. Обольстительный – да. На его губах играет ухмылка, когда Николас подается вперед, берет мою ладонь и оставляет легкий поцелуй на коже.

– Рад познакомиться, Аврора, – его голос бархатистый, льется, словно мед.