Операция «Гвоздика»

– Милая, иди спокойно спать. Я отведу его в кровать, не волнуйся.

Кивнув, девушка направилась на вход из кухни, замерев подобно мраморной статуе от фразы:

– Пап, ты опять к маме ходил? Молодец, что больше у могилки не спишь. Ей тоже покой нужен, не тревожь её по ночам, – её голос дрожал.

Старые пыльные часы на стене показывали без десяти одиннадцать, когда тяжёлая скрипучая входная дверь захлопнулась за выбегающей на мороз Добронравовой младшей в тонкой материнской ночнушке.

Единственной отрадой Добронравовой стала болтливая бухгалтерша Светлана Сергеевна, которая после смерти матери и нескольких слезливых пьяных ночей с инициативы блондинки стала именоваться любовно «Светочка» или «Светлячок». Словно яркий луч, она освещала девушке пространство во мраке, вытаскивая из болота тоски, безнадёги и печали.

Сухо и избегая лишних подробностей, Алиса пересказала подруге произошедшее часом ранее. Смотреть в лучистые голубые глаза было почему-то стыдно.

– Он… – Светлана, опустив взгляд в пол, сошла на шёпот. – Дядя Игорь ночует у тёти Лены? Свят, свят, свят, – девушка перекрестилась.

Слова «могила» или «погост» с молчаливого согласия обоих сторон были искоренены из лексикона.

Добронравова слегка качнула головой вперёд, одним глотком опустошая наполовину полный стеклянный сосуд с алкоголем. Горло обожгло.

В комнате наступила тишина, разрываемая свистом чайника. Резкий звук ударил по ушам, заставив обеих вздрогнуть, а хозяйку дома – хлёстко выругнуться.

– Чёрт!

– Чертей ночью не упоминают, – девушка пожала плечами, укладываясь горящей щекой на прохладную поверхность стола, ощущая мурашки от перепада температуры. – Примета такая, мама говорила.

Света брезгливо поморщилась, возможно складывая в голове картинку некого апокалипсиса, сотканного вмиг лишь благодаря одному слову.

«Сегодня алкоголя мне достаточно», – подумала девушка, отодвигая бутылку с алой жидкостью подальше от себя.

– А у меня бабушка, – усмехнулась подруга, встав со стула и выключая конфорки на плите. – А знаешь что? – Светлана звонко чмокнула подругу в лоб, глупо хихикая. Кружась по кухне в вальсе с импровизированным партнёром, она подскочила к верхней полке, распахнула дверцы шкафа и достала несколько восковых свечей. – Скоро вот-вот стукнет девятнадцатое января!

Девушка лениво подняла голову, недоумённо глядя на Свету.

– Святочная неделя, лисёнок, – цокнула Сафонова и закатила очи, словно учительница на нелепицу нерадивого ученика. – Поднимайся, будем гадать тебе на суженного.

Женщина, обхватив пальцами одной руки горлышко бутылки и свечки, а другой рукой схватив опьяневшую Добронравову, поспешила в гостиную.

***

– Обряд заключается в том, чтобы создать «коридор» между зеркалами, – вырвал монотонный женский голос девушку из раздумий.

Алиса заинтересованно подсела поближе, словно маленький ребёнок, подпирая щёки кулачками, едва не раня кожу рвано погрызанными ногтями.

Небольшую комнату освещали две толстые свечи, стоявшие по бокам от уже глубоко пьяных дам. Свет крохотных огоньков ненамного распространялся по спальне, больше освещая игрища теней на стене. Берёза, что росла напротив окна, была главным танцором среди остальных, игриво помахивая своими ветвями, перенимая всё внимание на себя.

– А ты хоть знаешь, как гадать то? – пытаясь сфокусироваться на собеседнице, Добронравова устало брякнула первое, что пришло в голову, дабы показать свою вовлеченность в происходящее.

Светлана не отвечала, непрерывно расставляя всё для проведения ритуала. Лишь только сложенные недовольно бровки кричали о том, что слова девушки не остались без внимания.

Алиса не мешала до той поры, пока все приготовления не были завершены в аккурат полночи.

Взору предстало два зеркала, стоявших друг напротив друга. Одно из них было в несколько раз меньше другого. Рядом с ним лежала дешёвая пластиковая расчёска неприметного чёрного цвета. По бокам располагались две длинные восковые свечи, разнося запах парафина и нечто едкого по комнате. Иного освещения не было и быть не должно, согласно инструкции, от чего плывущему пьяному взору казалось, будто в спальне напрочь отсутствовали стены. Очертания предметов также были плохо видимы.

Всё это вызывало воистину странный трепет в груди. Девушка ощущала себя маленьким ребёнком, который верил в сверхъестественные и аномальные явления под влиянием баек местных старух.

– Так, Лис, – Света встала с колен, разминая конечности. – Необходимо будет раздеться до гола. Как сядешь перед зеркалом, то начинай расчёсывать волосы. Смотри только в маленькое зеркальце и повтори отчётливо: «Суженый мой, ряженый, приди, покажись мне в этом зеркале». Потом меня позовёшь, как надоест или может действительно увидишь что-нибудь эдакое.

– Хорошо, – кивнула Добронравова, торопливо снимая с себя хлопковую ткань и кидая куда-то под ноги. Сквозняк прошёлся по нежной девичьей коже обнажённых ягодиц. – А больше ничего не нужно делать? У меня такое чувство, будто мы что-то забыли.

Девушки смолкли. Каждая пыталась найти в глубинах памяти недостающий кусочек, однако их попытки были тщетны – в затуманенной алкоголем голове прокручивалось всё, что угодно, но не хотя бы минимальные сведения о гадании.

– Насрать, – Светлана махнула рукой, шагая в сторону выхода. – Ты только когда Димку увидишь, не визжи слишком сильно от радости.

Заливистый хохот подруги раздался через мгновение после хлопка межкомнатной двери. Подушка, кинутая девушкой, глухо ударилась об неё, так и не долетев до цели.

Алиса сделала так, как велела ей Сафонова. Водила зубчиками расчёски по распущенным волосами и вглядывалась в собственное отражение. Ничего паранормального не происходило. Она не знала, сидела ли уж минут десять, а может и целый час, но ноги стали предательски затекать, вызывая волну раздражения на Светку, собственную наивность и глупую детскую шалость.

«Бред», – покачала головой Алиса, откладывая на столик щетку.

Добронравова уже хотела было встать, как внезапно зеркальная поверхность стала стремительно мутнеть, теряя очертания девушки и сменяясь иными, непохожими.

Дыхание спёрло, а сердце яростно застучало в грудной клетке. Девушка зачарованно вглядывалась в, как казалось ей, очертания фигуры, не веря собственным глазам и смахивая всё на разгулявшееся воображение.

На улице раздались отчётливые шаги. Некто бродил по снегу у дома, будто что-то вынюхивал.

Алиса напряглась. Это было довольно странно и даже пугающе. На улице темень и тишина, не разрываемая даже собаками, моментально реагирующего на каждого прохожего звонким лаем. И даже если брать в расчёт, что кто-то перепил пару баночек хмельного и заплутал по дороге домой, то каков был смысл забредать сюда – она не понимала. Под окнами первого этажа располагались высокие сугробы под метр с небольшим. Было идиотизмом брести сюда, дабы попытаться разглядеть чужое убранство сквозь небольшую щель между плотными шторами или вовсе попытаться залезть внутрь для грабежа.

Леденящий душу холод пробежался вдоль позвоночника. Былой трепет ушёл, оставляя после себя неприятный осадок, переходящий в необъяснимый и иррациональный страх.

Поддавшись этому чувству, Алиса задула свечи, оставшись в непроглядной тьме. Казалось, что вместе со светом ушли все светлые чувства, что нарастали в её душе. Стало невероятно холодно. Темноватые соски на выпуклой груди болезненно напряглись, кожа покрылась мурашками.

Нечто с глухим стуком ударилось об окно, заставляя стекло мелко затрястись.

– Света!

Пронзительный девичий крик разнёсся эхом по комнате, вынуждая соседей забарабанить в хлипкую стену, лишь бы успокоить неугомонную в поздний час. Алиса едва ли обратила на них должное внимание, взглядом пытаясь разглядеть хоть что-то за плотной шторой.

Быстрыми шагами преодолевая расстояние, Светлана вбежала в комнату, моментально цепляясь взором за дрожащее нагое тело.

– Лис! – в комнате зажёгся свет, вынуждая зажмуриться. – Что случил… эй, ты чего?!

Светлана бросилась к подруге, едва завидев её состояние. Побледневшая девушка, сгорбившись, сидела, вцепившись в края табуретки. Алису всю трясло и даже тёплые объятия близкого человека не могли привести разум и тело в чувство, а страх отойти на второй план.

Сердце загнанным воробьём билось в грудной клетке. Буквы с трудом складывались в слова, не говоря уже о целых предложениях.

Обхватив шею девушки, Добронравова просипела:

– Там… что-то…

Вновь послышался знакомый звук, вырывая из побелевших от страха уст кроткий вскрик. Следом за ним послышались едва различимые крики, вперемешку с бранью.