Гипнофобия

Из туалета вывалилась малолетка, конечно же, блонди. Он сегодня видел много таких, белоснежных с розовым отливом, как уши кролика. Чертова мода, недаром та, которую он ждет, выбрала этот цвет. Девчонка плюхнулась за его столик, тяжело дышала, капли пота блестели на висках, глаза яростно блестели. Казалось, ничего не видела вокруг, на лице легкая гримаса растерянного блаженства, наверное, то, что сейчас с ней произошло, было в первый раз. На щеках автограф чьих-то губ – сочные пятна губной помады, несколько пятен на шее. Она сидела боком, не сводила глаз с буквы «Ж» на двери…

Это все было перед ним, на расстоянии вытянутой руки. Выскочило внезапно и совсем не обязательно. Он надвинул козырек кепки на самый нос, и покинул заведение.

Ждал недолго, стоял в тени дерева на гранитном берегу канала, мимо едва шевелились автомобили, по тротуару топали компании. За его спиной рассекали черную, блестящую рябь канала маломерные суда, смех и музыка отовсюду.

Вышла не одна, трое рядом, какого пола, хрен поймешь этих детей. Он крался следом, сбоку, вдоль чугунных перил набережной. Преследовал, как пантера несчастную, ничего не подозревающую, антилопу. На перекрестке эти четверо долго курили, машина нарисовалась откуда-то, уехали…

Слава Богу. Все труднее было совладать со своим неистребимым инстинктом, что бы погасить этот гон, он смог бы преспокойно нырнуть в черную воду канала, или… Лучше не думать, что было бы, или. В такси с трудом вспомнил адрес…

В воротнике рубашки, которую он никогда не носил, зашита телефонная карта памяти. Фотографии, сделанные много лет назад, на старую «нокию». Кадры смазанные, из-под полы. Это она, самая первая. Круглые глупые глаза, несмываемый южный загар, работала в магазине. Пробила ему товар на кассе, из чека узнал имя и фамилию.

Несколько снимков с ее странички «ВКонтакте», где она в родном Жопинске, на берегу Каспийского моря, ослепительно голая, в почти невидимом купальнике.

Он тогда был женат, работал в отделении, носил форму. В кровати жена была всегда сверху, он представлял, что это та, смуглая, с челкой по самые глаза, стонет, дергается на его чреслах.

Вот ее последнее фото. Обернулась тревожно. Может, уже снилось, что-то зловещее. Снится же людям, что-то особенное перед смертью…

Был самый темный вечер в году, в самом темном переулке, без Луны и встречных прохожих. Она убегала, он, издеваясь, бежал рядом, зверски хохоча и заглядывая в лицо…

На следующий день, после полудня, в отделении загудело, нашли труп. Вся эта закрутившаяся внезапно центробежная мощь вокруг него – топот ног по коридору, беготня с оружием наперевес, срочные собрания в кабинетах, доводила его до сумасшедшего экстаза. В составе оперативной группы выехал на место преступления, тот самый переулок, где был вчера. Слушал, что говорят коллеги, эти простые смертные в погонах. Выполнял мелкие поручения…

Еще одна неказистая фотография – ему тогда понравилась панорама. Снимал из окна туалета, какого-то бизнес-центра на окраине города. Был там, по забытым уже делам. Стена из серого кирпича и большое окно спортивного зала. Не было в тот день никакой защиты от чужих глаз. Синхронно двигались женские туловища под едва уловимую музыку. Из несколько десятков снимков, оставил только один, просто, было очень плохое освещение, да и камера в телефоне не очень…

Он потом ходил почти каждый вечер смотреть, дежурил у входа всегда в разной одежде, в кепке, надвинутой на самый нос.

Выбрал одну, стройную, как спица. Она единственная с тренировки шла домой пешком, остальные рассаживались по машинам, кто за руль, чаще рядом с водителем.

В этот раз не стал импровизировать, ужалил сзади электрошокером, затащил в машину и увез в подготовленное место. Ушла, не приходя в сознание, как во сне. Ему показалось, что изо рта ее выпорхнула бабочка, когда он ломал ей пальцами горло. Еще один портрет у них в коридоре, в рамке «пропавшая без вести», и сладостное принятие вседозволенности…

Их было немало «пропавших». И сколько было бы еще, если не она, та самая, которую он так отчаянно ждет.

Помнит, что началась возня с этими «аватарами». Заперли на ночь в подсобке у себя в магазине бабу, работала у них, пьющая и немолодая. Был конфликт – недостача в кассе. Баба ночью умерла, по заключению врача естественной смертью…

Он писал рапорт, поднял глаза, почувствовал, что смотрят. Дочка покойной сидела в дальнем углу, разглядывая его лицо, пытаясь запомнить. Он даже неожиданно прикрикнул:

– Чего надо? Иди домой!

Про себя подумал – вот сука, я тебе посмотрю так…

У самого дрогнуло в животе, он тоже разглядел ее, хватило одной секунды. Лицо, как у этих, из «порнохаба», такой же усталый похуизм. Хотя, понятно – мать в морге. Но, если дрогнуло, уже не отпустит. Он приговорил ее к смерти еще там, в своем кабинете.

Не было слез и истерик, ей действительно давно было пора уходить. Расписалась, где сказали, сидела, чего-то ждала. Ларечники весело топтались в коридоре, понятно, что правосудия не будет. Павильоны эти и фруктовые лотки на перекрестках давно вне закона. Но шефу нужна новая иномарка, и отдых с семьей на экваторе. Жирный конверт с деньгами он лично носил начальнику на третий этаж, каждый месяц. Шеф закрывал глаза на мелкие дела подчиненных, алгоритм налажен, рушить все из-за какой-то пьяницы…

Через несколько дней пришел к ней. На вызов домофона не ответила, хотя в окнах мерцал голубой огонек телевизора.

Выследил ее путь от работы домой, запомнил время. Шаг, движения его становились быстрыми, порывистыми, в глазах кровавые пятна, пора было заканчивать.

Увидел ее в окно на лестничной площадке, тут же вывел из строя лифт – сунул между дверями щепку, двери захлопнулись и лифт «сломался». Идет. Худая, бледная кисть руки мелькает на перилах…

Спрятался за мусоропроводом. Шаги все ближе.

– Привет, я к тебе.

Фамильярность ее насторожила…

Протянул растопыренную клешню к ее горлу, что бы схватить, душить, второй рукой вбить это лицо в бетонную стену.

Спокойно увернулась, еще не веря, пытаясь понять ситуацию. Он перепугался, она была, как узел из тонких, прочных мышц и бешенной, злой энергии. Снова бросился в атаку, получил в пах…

– Ладно. А вот так?

Сделал широкий шаг, выкинув вперед руку с шокером, и… тут же ослеп на один глаз. Встретила его ириминагэ, два ее пальца вошли под бровь, и вытряхнули яичную плоть глазного яблока. Он зарычал в панике, если бы не электрошокер, выбила бы ему второй глаз, откусила бы брови и нос, обглодала бы щеки…

Все закончилось через считанные секунды. Оставил ее там, не сомневался, что убил, после таких ударов не живут.

Врачу и сослуживцам объяснил, что бегал в парке, наткнулся на ветку. Сидел дома на больничном, судорожно ждал новостей. С женой давно расстался, имея собственное жилье, снимал квартиру. Очень любил переезжать, упаковывать вещи в одном и том же порядке по мешкам и коробкам, раскладывать их на новом месте. Через несколько дней тишины и отсутствия, каких либо событий, казалось, что будто все это ему приснилось.

Вернувшись в строй, на почве ожидания неминуемого, у него развился хронический психоз. Мерещилось, что коллеги стали его избегать, не смотрели в его сторону, прятали взгляд. Как-то незнакомые люди в штатском шли навстречу по коридору… захлебнувшись паникой, он спрятался в чужом кабинете.

Краем уха, из обрывков нечаянно подслушанных разговоров, понял, что за его «художества» взялись всерьез. Не выдержал, уволился, по состоянию здоровья. Ближайшая медкомиссия все равно бы не пропустила на должность, которую он занимал.

Молодые женщины перестали пропадать. Осталась одна цель, интенция, установка, назвать можно по-разному. В больницах он ее не нашел. Значит, она все-таки жива, почему тогда он сам еще на свободе? Странно все. Нельзя расспрашивать, упоминать ее имя, а то начнут задавать вопросы уже ему. С той ловкостью, которой она его покалечила, совершенно понятно, что она умеет драться. Он стал искать ее, где только возможно найти ей подобных. В интернете сотни школ – кун-фу, тай-бо, кикбоксинг, шутбоксинг, кудо, будо, капоэйра. Сотни лиц инструкторов и учеников, никакого толку.

Окна ее погасли навсегда, лишь два черных пятна под крышей панельного дома. Кто она теперь? Если, действительно та официантка из придорожного хачмана, что он будет делать? Да ничего, ничего полезного для начальника полиции уездного города N. Он просто завершит бой, в котором наполовину ослеп, а потом будет видно.

Женщины перестали пропадать, но не нельзя сказать, что это ему легко давалось. Иногда полыхало. Вчера вот чуть не пропал, когда увидел в баре эту, с губной помадой на щеках…

***

Он дыхнул на линзу окуляра и протер подолом рубашки. Не может быть! Там кто-то был, несомненно. Сдвинута табуретка, появилась посуда на столе, но в комнате и кухне никого. Значит, приходили ночью или рано утром? Минут пять буравил взглядом через мощную оптику углы и вертикали внезапно ожившей квартиры.

Вечером снова моросил дождь. Несколько часов он просидел в беседке, что в детском садике напротив ее парадной. Лампочка под козырьком хорошо освещала всех, кто входил и выходил обратно. Замерз. Решил продолжить на лестнице. Вошел вместе с какой-то теткой, позванивая на ходу ключами, типа – свой. Поздоровался.

На последнем этаже устроился так, что бы хорошо был виден выход из лифта, фрагмент двери ее квартиры. Люди шли гулять с животными, выползали покурить перед сном, он видел в лестничном пролете их головы, отпуливающие струи дыма.

После полуночи не выдержал, пошел спать.

Следующим утром солнце издевалось. Тучи плясали с ветром краковяк. Четкое изображение пропадало и появлялось в ритме танца. Он увидел, что кто-то промелькнул в комнату, карлик или муравьед, ему так показалось. Солнце как раз опять занавесилось большим серым облаком. В темном углу на кровати копошилась членистоногая тварь. Или же это человек шевелил нижними конечностями, просто завязывая шнурки…

Он выпрямился, глаз начал слезиться. Прикурил сигарету дрожащими руками, отстегнул трубу от штатива, одернул занавеску и снова прильнул к окуляру в позе капитана Блада. Вздрогнул. Та, которую он ждал, сидела за столом, склонив голову над планшетом, или газетой. Сигарета выпала из пальцев, подзорная труба грохнулась на пол рядом.

Он застыл на месте, глядя, как маленькое пятно ее окна начало чернеть, превращаясь в жирную точку. Перед глазами на стекле надулся пузырь, стал медленно и с хрустом крошиться. Неторопливо вращаясь, вылез свинцовый наконечник. Человек стоял, не шевелился, не в силах поднять руки в последнем своем желании защититься от пули. Смотрел, как она тихо приближается, исцарапанная, центростремительная и неизбежная…

Его отбросило в угол, из руин черепной коробки вырвался пар. Стеклянный глаз отскочил от стенки и бешено заюлил на паркетном полу. Горло еще что-то пробулькало в последний раз и заглохло навеки.

Часть 2

– Сегодня в парке за мной гонялась бешеная ворона, алкаши на скамейке смеялись.