Выйти замуж по умолчанию…

Зачем он рассказывает мне всё это, подумала я, но ничего не сказала. Дальнейшее я слушала внимательно, но понимала с трудом. Мы расстаёмся, причём самым неожиданном образом. А дальше что? И будет ли оно вообще, это “дальше”? Эдуард обнимал меня очень нежно, но я помнила про самолёт и заставила себя оторваться от самого лучшего мужчины в мире. Правда, далось мне это с большим трудом. Дома меня утешал Барсик, и он же слушал мои жалобы на то, как всё плохо.

– Конечно, плохо, – повторила я коту, – ведь он мог бы полюбить меня так же сильно, как полюбила его я. Если бы у нас было больше времени. А теперь я не смогу без него жить, понимаешь ты это?

Слёзы потекли сами собой, и их становилось всё больше. Было очень обидно и страшно за будущее. Мало того, что Эдуард красив, умён, талантлив, так он ещё и работает в театре! Работая там, невозможно быть искренним и верным, там столько соблазнов. Где была моя голова, когда я легко на всё согласилась, отдалась чувствам и Эдуарду? Вернее, сначала Симону, которого  Эдуард сыграл так ловко? А я поверила, сама не знаю чему. Разве артистам можно верить? Они всё время играют, они такие… не настоящие!

– Лидочка, началась посадка в самолёт. Звоню сказать, что буду очень скучать и ждать тебя. Премьеру спектакля посвящаю только тебе. Целую тебя, моя хорошая…

Связь прервалась, и я опять не услышала заветные слова. Но всё же звонок подействовал успокаивающе, я улыбнулась своему зарёванному отражению в зеркале и подумала, что всё не так уж и плохо. У меня есть шанс, и его упускать нельзя. Надо бороться за своё счастье, ведь так?

– Я поеду к Эдуарду, – сказала я Барсику, – точнее, полечу на самолёте. А ты пока поживёшь у Мишки.

Барсик, пришурясь, смотрел на меня подозрительно. До отъезда много времени, мой отпуск начинается через три недели. Было ещё одно обстоятельство, смутившее меня  немало – Эдуард заранее перевёл мне деньги  на банковскую карточку и, предупреждая все возражения, твёрдо сказал, что это на билеты и дорогу, но, если мне неудобно, то я могу вернуть ему долг. Позже, он подождёт, ничего страшного. Денег у меня и правда было мало, но взять их у чужого человека я сочла неприличным и твёрдо решила вернуть долг. Эдуард мне пока никто, нерешительно подумала я. Понятия о приличиях я получила от бабушки, как и основное воспитание, и всегда считала это единственно правильным. В некоторых вопросах мы с братом

были очень щепетильны и на многое смотрели одними глазами.  Я вспомнила, что Мишка отзывался об Эдуарде очень хорошо и его нисколько не смущала работа друга в театре. Тяжело вздохнув, я отправилась спать. Сны были тревожные, утро настало хмурое и неприветливое. Это полностью соответствовало моему настроению, но я заставила себя успокоиться и заняться домашними делами. Эдуард позвонил ближе к обеду:

-Лидочка, как ты? Как настроение? Не грусти, пожалуйста, хорошо? Мы обустроились, начинаем работать,  первый спектакль уже завтра. Готовимся к премьере, идёт тяжеловато, а “сырую” работу зритель не должен видеть ни в коем случае.

После этого разговора мне стало легче. Нет, я не услышала слова любви, которые очень ждала, но “целую” и “скучаю” прозвучали искренне. Спасибо и на этом, дышать уже намного легче. Наверное, в любви признаются как-то особенно, и мне вскоре предстоит узнать, как именно. Я верила в это безгранично, уже наступал такой момент. Эдуард много писал и часто звонил мне, и мы говорили обо всём подряд – о работе и погоде, новостях культуры и искусства, о необычном городе Мурманске и сказке под названием “«северное сияние”, и Эдуард вновь изумился, что я знаю про его родные края больше, чем он сам. Иногда мне казалось, что слова любви рядом, я ощущала это почти физически и смогла бы произнести их в ответ, но объяснения всё не было. Но я верила всем сердцем и душой, что это произойдёт при личной встрече. В этом же меня убеждала и Полинка.

– Лида, всё случится, когда вы будете рядом, близко-близко, – говорила она, мечтательно улыбаясь. – Это настолько необычно, что хочется плакать, а какими сладкими становятся после этого поцелуи! После этого всё по-другому. Правда, Лида, и я так рада, что тебе это скоро предстоит узнать! Ради этого стоит жить. И верить. Мне кажется, он хороший.

Разговор плавно перешёл на Эдуарда. Ни с кем, кроме Полины, я не говорила о своих чувствах и сомнениях и была рада поддержке близкого человека. Три недели пролетели почти незаметно, я продержалась, сама не знаю как, но постаралась не выдать своего тоскливого настроения Эдуарду. Он всегда разговаривал со мной ласково, писал нежные слова в сообщениях, и я с большим нетерпением ждала день, когда сяду в самолёт и отправлюсь в Краснодарский край. Самолёт приземлится в международном аэропорту “Анапа”, в посёлке Витязево. Там меня будет встречать Эдуард. Я не знала, что будет дальше, где мне предстоит жить, чем заниматься на отдыхе и решила полностью довериться мужчине. Как же прекрасно, когда о тебе есть кому позаботиться! Это я уже испытала, когда ездила в ресторан с Эдуардом. Там мы танцевали и всё было так хорошо, но затем прозвучало “через два часа у меня самолёт”.

Впервые ТЮЗ нашего города поехал на гастроли в Краснодарский край, и в этом была немалая заслуга художественного руководителя. У Эдуарда впереди большое будущее, в этом сомневаться не приходилось. В тридцать четыре года занять такую ответственную должность, справиться с тысячами трудностей и доказать, что невозможное – возможно. Почему, в очередной раз задумалась я, одним легко даётся всё самое хорошее в жизни, и они счастливы изначально? У них хорошие семьи с любящими родными, успешная учёба  и карьера? Эдуард тому полное подтверждение. На его фоне я просто никто, гадкий утёнок- сирота, и что я буду делать возле такого яркого красавца? Зачем я лечу в эту Анапу? С досады я пнула подальше чемодан и, поймав укоризненный взгляд Барсика, продолжила сборы, стараясь ничего не забыть.

Весь полёт я много переживала – благополучно ли приземлится самолёт, какой будет встреча с Эдуардом. Что я увижу в его глазах? Одно дело писать красивые слова и говорить их по телефону, и совсем другое, когда всё это происходит при личной встрече. Была у меня и ещё одна причина волноваться, и была она самой серьёзной.

– Лидочка, я так рад, – Эдуард долго обнимал меня и никак не хотел отпускать, – ты хорошо себя чувствуешь? Бледненькая какая-то.

Он всматривался в мои глаза, и я заставила себя улыбнуться. Минут  через сорок мы вышли из такси у небольшой гостиницы.

– Тут все наши живут, чужих практически нет. Хорошая гостиница, и море рядом, меньше километра; я всё покажу, тебе должно понравиться, – Эдуард взял мои руки в свои и добавил нерешительно, – Лида, есть несколько свободных номеров, но я живу в отличном двухместном, и все уже знают, что ко мне приедешь ты.

Он замолчал, а мне так хотелось продолжения!

– А я – это кто? – наверное, Эдуард удивился, но вопрос уже слетел у меня с языка.

– Ты самая лучшая девушка на свете! Так я и сказал. Пойдём, Лидочка, мне нужно вернуться на работу, а ты немного отдохнёшь.

Я не нашлась, что ответить, и безропотно пошла за Эдуардом в подъезд. По дороге я узнала, что у них сейчас репетиция, вечером спектакль, но он сам надеется провести вечер со мной.

– Располагайся, отдыхай, в холодильнике еда и напитки. Ужин я закажу в номер. Позже позвоню, – Эдуард прижал меня к себе, и мне очень не хотелось его отпускать.

– Лидочка, я… Я должен многое тебе сказать, очень многое. Надо было раньше, но у нас не было времени. Точнее, у меня. Вот и сейчас больше всего на свете я хочу остаться здесь, целовать тебя, обнимать, а мне нужно идти. Я обязан присутствовать на репетиции, через два дня премьера.

– Я всё понимаю, ты иди и ни о чём не беспокойся. Я переволновалась в самолёте, сейчас немного отдохну, прогуляюсь, буду ждать тебя.

Я смотрела вслед уходящему Эдуарду, испытывая смешанные чувства – тут были и ревность, и боль от разлуки, и волнение, которое не покидало меня с позавчерашнего дня. Я узнала, что жду ребёнка. Сначала я растерялась от неожиданности и даже испугалась, но потом решила никому ничего не говорить. Эдуард должен узнать это первым, но и ему я скажу не сразу. Мы слишком мало знаем друг друга. Нужны ли ему дети и любит ли он их вообще? Про себя же я решила, что обязательно буду рожать. Я так давно мечтала о ребёнке и переживала, что не могла забеременеть, живя с Антоном. Позже я узнала, что он тайно подсыпал мне противозачаточные средства. Сейчас я была рада, что не родила от такого мерзавца. А что скажет Эдуард? Мы так мало виделись, два раза, если быть точной. Правда, “это” случилось намного больше, чем два раза. Я рассмеялась, вспоминая определённые моменты наших встреч, мою неловкость сначала и соблазнительного Симона. Симон был неподражаем, Эдуард действительно хороший артист. Он занимается любимым делом, у него всё хорошо, и это всегда было так. Наверное, в его жизни никогда не было неприятностей и бед. Везёт же некоторым, в очередной раз подумалось мне. Молодые, красивые, амбициозные. Я пересмотрела несколько раз фотографии артистов и сотрудников театра, и все они казались мне именно такими. На их фоне такая простушка, как я, выглядит серой расплывчатой тенью. Наверное, поэтому Эдуард постеснялся представить меня своим коллегам так, как я мечтала много лет. Вздохнув, я направилась в душ.

В холодильнике я нашла разные вкусности, но не смогла выпить даже стакан сока, вновь почувствовав дурноту. Во время беременности надо больше свежего воздуха и фруктов, вспомнились наставления матери Полины, опытного терапевта с самой высокой категорией в медицине. Пойду на воздух, решила я, море совсем близко, прогуляюсь по берегу. Но тут в дверь постучали. Пожилой служащий принёс два пакета и небольшую посылку. Важно заявив, что господин Разумовский просил немедленно доставлять в номер всё, что приходит на его имя, он удалился.  Мельком взглянув на большие бумажные пакеты, я заинтересовалась посылкой. Много штампов, печатей, надписей, и моего слабого английского хватило, чтобы понять, что находится внутри. Лекарственный препарат, присланный из Израиля, в России он не производится, и его аналогов в мире совсем немного. Это я узнала из сопровождающего документа. В недоумении я подошла к ноутбуку Эдуарда. Страницы и ссылки были открыты, и название “Sketteon” сразу бросилось в глаза. Несколько источников информации быстро  подсказали мне, что этот лекарственный препарат применяют при бронхиальной астме, причём при каких-то видах астмы скеттеон противопоказан. Препарат нового поколения, стоимость его чрезвычайно высока, разработчик и единственный производитель – Израиль. Наверное, Эдуард имел возможность приобрести этот препарат кому-то из друзей или сотрудников, возможно, Светлане Васильевне, старшему администратору, с которой он очень дружен.

– Малыш, у тебя очень добрый, хороший папа, – сказала я, поглаживая руками свой живот. Тошнота прошла, я вышла на улицу и через несколько минут спустилась к морю. Там меня и нашёл вскоре Эдуард.

– Лидочка, всё хорошо? Я забежал в номер переодеться, записку твою прочитал. Ты не пожалеешь, что решила приехать. Анапа замечательный город для отдыха. Столько интересного! Музыкальные фонтаны, дельфинарий, аквапарки, заповедники, музеи. Старинные Храмы и часовни, мы обязательно там побываем. Лермонтовскую беседку я уже посетил, сходим и с тобой вместе.  Театр здесь главное место для культурных мероприятий. Послезавтра главная премьера. Такое редко встречается, чтобы главная постановка прошла на гастролях.

Эдуард засмеялся и обнял меня, прижимая к себе. Мы прогуливались по вечерним улицам, и я чувствовала себя очень счастливой. Осталось выяснить только, как Эдуард относится к детям. Я надеялась, что хорошо, так как большинство спектаклей были для “юного зрителя” и я видела, сколько сил и стараний отдаёт этому мой любимый человек. Такая ответственность! Только вот премьера совсем не детская, рассказывал между тем Эдуард. История одной молодой пары, которая никак не могла выяснить отношения, им мешало то одно, то другое. Казалось, они так и будут далеки от свадьбы, но тут вмешиваются иные силы в лице Симона…

– “Выйти замуж по умолчанию”, правда, хорошее название? Завтра с утра генеральная репетиция, на ней мне быть обязательно, затем два детских спектакля, но я планирую провести это время с тобой. У нас все, кто свободен, к морю отправляются сразу же. Только я почти не бывал там, всё время какие-то дела. Да и люблю я больше горы.

Незаметно стемнело, и мы отправились в гостиницу. В номере мне ничего не надо было делать, за мной постоянно ухаживали. Всё было хорошо, но меня мучил вопрос будущего материнства. Я никак не могла в этом признаться. Некоторое время я сидела в одиночестве, так как Эдуард отвечал на звонки и письма в интернете. Он пересмотрел содержимое пакетов, доставленных днём служащим, и я обратила внимание, что посылка с дорогим лекарством исчезла. Отнёс, наверное, больному, подумала я. Или больной.

– Лида, я в душ! – крикнул Эдуард, и я ответила, что пойду постоять на балкончике. Мне нужно много свежего воздуха, добавила я,  когда осталась одна в комнате. Эдуард вышел из номера по делам, и я пошла в ванную. Каково же было моё удивление, когда я увидела небольшой баллончик серого цвета с надписью “Sketteon”. Он стоял на полочке справа, за стеклянной дверцей. Я повертела его в руках, и какие-то неясные мысли пришли  в голову. Со всё возрастающим чувством тревоги я открыла барсетку Эдуарда, затем заглянула в его маленькую сумочку. Баллончики “Sketteon”  были и там, и там. Очередной я вытащила из кармана тонкой белой курточки, в которой Эдуард ходил со мной гулять. В задумчивости я стояла несколько минут в коридоре, а затем, положив баллончик на место, позвонила в свой родной город. Я всё ещё разговаривала, когда вернулся Эдуард. После третьего звонка я подошла к Эдуарду. Он рассматривал что-то в ноутбуке и, встретив мой взгляд, улыбнулся. Сделав над собой усилие, я ответила тем же. Эдуард взял мои руки в свои и прижал к губам.

– Лидочка, я люблю тебя, – услышала я и оторопела от неожиданности. – Очень люблю. Я ждала эти слова, очень ждала и совсем недавно была бы счастлива беспредельно, но теперь все изменилось. Нет, я ничего не боялась и правду услышать была готова, но Эдуард всё медлил, и это заставило меня волноваться.

– Лидочка, я расскажу тебе сказку; ты же любишь сказки?

– Да, – удивлённо ответила я, – но только если сказка со счастливым концом.

Я долго болела, и Мишка постоянно рассказывал сказки, которые сочинял сам. У него там было всё, что он видел вокруг себя. Его герои любили друг друга и всегда были счастливы. Многое из его сочинений я использовала в работе с детьми.

– Я не знаю, чем закончится моя сказка, это зависит не только от моих желаний, –  глаза Эдуарда смотрели на меня, заставив смутиться. Я догадывалась, что услышу сейчас, и разволновалась ещё больше. Эдуард начал рассказывать о маленьком мальчике, который рано пошёл, рано начал говорить, а в первом классе сочинил маме красивое стихотворение. Его любили все родные, друзья, и это никому не казалось странным, ведь, помимо симпатичной внешности, он рос очень добрым человеком. И немного талантливым.

– И никто не догадывался, как ему бывало порой нелегко и как надоедало быть примерным ребёнком, и слишком уж высоко была поднята планка достижений.

Меня не удивляли слова Эдуарда, потому что подобное я видела на работе в детском саду. Честолюбивые родители буквально изводят детей, заставляя посещать бесконечные студии, кружки, репетиторов и частных преподавателей. Почему, ну почему не дать ребёнку развиваться спокойно, только лишь немного помогая в развитии и наставляя на путь истинный, если это необходимо?

– Увлечение искусством сначала восприняли как игру и не отнеслись к этому серьёзно, – продолжил Эдуард, – и тем сильнее было противостояние, когда всё открылось. Поддержала   мальчика, а теперь уже это был шестнадцатилетний юноша, только бабушка. Но она же и переживала очень сильно, утверждая, что не главное в жизни – родиться красивым. Особенно мужчине, хоть он и собирается стать артистом.

У меня сжалось сердце. Знает с детства, что красив, и не делает из этого тайны. Избалованный женским вниманием, и что он забыл с такой, как я? Чувствуя, что могу расплакаться, я слегка отодвинулась от Эдуарда, но он, ничего не поняв, продолжал говорить, перебирая мои пальцы и изредка поднося их к своим губам. Собравшись с духом, я слушала эту исповедь, очень грустную сказку.

Непонимание «отцов и детей» достигло огромных размеров в год окончания школы.

– Лидочка, аттестат получился хороший, все ждали, что парень одумается, но он настоял на своём, выдержал все конкурсы и поступил в институт культуры. На фоне постоянной нервозной обстановки, незадолго до начала учебного года, наш герой угодил в больницу с бронхиальной астмой.

Эдуард внимательно посмотрел на меня, но я не отвела взгляд. Неужели он мог подумать, что я способна на предательство, или меня можно напугать какими-то трудностями? Я выросла в атмосфере любви, доброты и понимания, спасибо бабушке и старшему брату. Они заменили родителей и создали для меня удивительный мир, который я хранила и храню в душе до сих пор. И в этом мире нет места обману или предательству! В таком мире будет расти и мой ребёнок, я всё сделаю для этого.

– Лидочка, ты о чём сейчас думаешь? – спросил Эдуард, грустно улыбнувшись, – я напугал тебя? Прости, девочка, но я не хочу ничего скрывать.

– Нет! – запальчиво возразила я, – говори всё, мне не страшно.

– Астма всех напугала, страсти поутихли, но ненадолго. Редкая форма заболевания, чаще наследственная… Но не отступать же было и не смиряться, правильно? Горные лыжи не мешали, даже наоборот, воздух в горах полезнее, особенно если не период обострения. Жизнь превратилась в небольшую борьбу, но в конце концов привыкаешь ко всему. И все понемногу привыкли и даже смирились, да и поддержка бабушки была велика.

У меня оставались вопросы, которые не дадут покоя, если я не узнаю ответ, но я надеялась, что их не придётся озвучивать. Он сам должен всё рассказать, ведь у любящих людей не должно быть тайн.

– Ну, о победах, наградах и Франции ты и сама знаешь; было там ещё кое-что, в интернете не всё написано, но это не так уж и важно, – Эдуард немного помолчал. – Мне всё время чего-то не хватало. Мало, мне всё было мало, и не сразу я понял, что это не имеет отношения к работе и карьере. Чувства! Мне не хватало настоящих, сильных чувств, хотя врачи предупреждали, что спровоцировать приступ или даже обострение астмы можно и волнением, переизбытком эмоций,  что, в сущности, было у меня постоянно. Но я учился контролировать себя. Это было трудно, ведь не бревно же я в конце концов!

Я заметила, что сейчас Эдуард говорил о себе напрямую, да оно и понятно, ведь сейчас мне предстоит услышать какую-то любовную историю, не меньше. Это будет,  пожалуй, самое трудное… И я не ошиблась. Любовь настигает врасплох, вот и Эдуард влюбился в молодую амбициозную телеведущую. Красива, умна, талантлива, услышала я. Лучше бы мне не знать ничего, но так не бывает.