Ватерлоо. Битва ошибок

Рандон молод, но он – офицер, верный присяге и долгу. Его солдаты стоят на месте, солдаты Наполеона тоже остановились. Император отдает приказ майору гвардии, стоящему рядом с ним:

– Прикажите своим людям взять ружья под левую руку и опустить их дулами к земле.

Майор пытается возразить, но Наполеон поднимает руку и прекращает спор. И начинает двигаться навстречу солдатам короля. Те, как вспоминает один из очевидцев, впадают в ступор. Во второй шеренге кто-то падает в обморок…

Наполеон подходит на расстояние выстрела, даже меньше.

– Солдаты пятого полка, вы узнаете меня?

По всему строю, шелестом: «Да!»

Наполеон медленно расстегивает сюртук.

– Есть ли среди вас тот, кто хочет стрелять в своего императора? Вот он я!

Рандон кричит: «Пли!»

Вперед выходит пожилой солдат со слезами на глазах и с силой вгоняет шомпол в дуло ружья. «Смотрите сами, насколько велико наше желание убить вас!» Рандон кричит на солдат и слышит в ответ: «Дурак! Надо быть подонком, чтобы стрелять в человека, который сделал нам столько добра…»

И вот шеренги смяты, они бегут к нему с криками «Да здравствует император!», они буквально обезумели от счастья.

В тот же день «орлы» вошли в Гренобль. Неподалеку от города Камбронна встречает 7-й линейный полк, его командир Лабедуайер говорит о готовности перейти под знамена императора. Наполеон назначит его бригадным генералом, он будет его адъютантом в битве при Ватерлоо, а вернувшиеся к власти Бурбоны его расстреляют. Первым.

Гренобль! Здесь его действительно встречают как государя, он может быть доволен. Полный восторг! Горожане высыпали на улицу, их радость неподдельна. На сторону Наполеона уже перешло более шести тысяч солдат!

8 марта, в Гренобле, на площади Гренетт, он устраивает первый смотр войскам. Наполеон снова властелин Франции? Нет, пока в стране есть и другой властелин.

В тот самый день, когда Наполеон с триумфом входил в Гренобль, король Людовик XVIII принял в Тюильри маршала Нея. Ну кому еще предложить остановить Наполеона, как не Храбрейшему из храбрых?

Ней настроен решительно:

– Обещаю, что схвачу Бонапарта и привезу его к вам в железной клетке!

Король якобы отвечает:

– Об этом я не просил. Будет достаточно, если мне доставят его, как маленькую канарейку.

Людовик правда любил канареек, но сказал ли он нечто подобное? А Ней про клетку – сказал. Тому есть подтверждения, да он и сам не отрицал этого. И вот тут нужно сделать небольшое отступление, так как «история с железной клеткой» имеет прямое отношение к битве при Ватерлоо.

На Святой Елене Наполеон так отозвался о маршале Нее: «У него было много сердца, но мало – головы». Обидно, конечно, но очень точно. Ней был из тех людей, кому простые решения всегда кажутся самыми правильными, кто сначала реагирует, а потом думает, чьи игры разума озадачивают прежде всего самого игрока.

При всем при том Краснолицый, Рыжий Лев, просто Рыжий (ни у кого из маршалов нет столько прозвищ!) ключевая фигура и для короля, и для Наполеона. Из разряда тех, когда важно не только то, что он сделает, но и как. Вот почему «железная клетка» аукнется и Нею, и императору.

Именно Ней в апреле 1814-го убедил Наполеона подписать отречение. От имени маршалов, но говорил – он. Позже, при королевском дворе, маршал много раз напоминал об этой своей «заслуге», что делало веру роялистов в Нея вполне оправданной. Наполеон наверняка ведь тоже помнил фразу «Армия пойдет не за вами, а за своими командирами». Роялисты недооценивали Наполеона и переоценивали Нея.

Лев сам метался, как в клетке. Уже и Лион перешел под власть императора. С ним уже не горстка солдат, а, считай, армия. 10 марта Ней приезжает в Безансон. Он упрекает тех, кто отступил перед Наполеоном: «Как мы можем узнать, собираются ли солдаты выполнить свой долг? Отступая?! Это можно проверить только в бою!»

В каком бою?! Теперь, едва завидя императора, солдаты переходят на его сторону. Он покоряет страну, как обещал, без единого выстрела. Макон, город, который Ней выбрал для нападения для Наполеона, сдался. Маршал понимает, что пришла пора выбирать. Он человек отчаянной храбрости, но не твердых принципов. Наполеону это прекрасно известно. Он дает поручение Бертрану – отправить к Нею гонцов, передать ему письмо императора. И с усмешкой добавляет: «Польстите ему, но не слишком. Иначе он подумает, что я его боюсь, и заставит себя упрашивать».

В ночь с 13 на 14 марта в дверь номера в гостинице «Золотое яблоко» в Лон-Ле-Санье кто-то постучал. Ней открывает. Перед ним люди в гражданской одежде, но он их прекрасно знает. Маршалу передают письмо. «Я встречу вас так, как на следующий день после сражения под Москвой». Посланцы Наполеона уходят, Ней больше не ложится спать.

Утром никто не назвал бы Нея Краснолицым. Маршал бледен, под глазами – темные круги. Он отдает приказ построить войска. В десять часов перед ним стоят четыре пехотных батальона и шесть кавалерийских эскадронов. Ней успокоился, голос у него, как всегда, зычный.

– Солдаты! Дело Бурбонов проиграно навсегда!

Кого он собирался вести в бой? В ответ рев сотен глоток: «Да здравствует император!»

Ней продолжает:

– Законная династия, принятая французским народом, возвратит себе трон. Только император Наполеон достоин править нашей великой страной… Не раз я вел вас к победе, так следуйте за мной и сейчас! Мы примкнем к бессмертной фаланге, которая вместе с императором Наполеоном войдет в Париж. Совсем скоро вы увидите императора.

Один из полковников Национальной гвардии ломает шпагу и бросает ее обломки под ноги Нею. Солдаты не обращают на это внимания, они ликуют и срывают с себя белые кокарды.

…Узнав об измене маршала, Людовик с болью воскликнул: «Ничтожество! Для него не существует понятия чести». Император встречает Нея совсем не так, как под Москвой, об этом вскоре судачит вся армия. Что-то сломалось… Но Ней был «последним доводом» короля. Больше препятствий на пути к Парижу нет. Людовик XVIII с семьей бегут за границу.

20 марта Наполеон въезжает в Париж. Он вернулся, без единого выстрела, как и обещал. У дворца Тюильри его поднимают на руки и несут к парадной лестнице. Чудо! Может, и удача снова вернулась к нему? Она была с ним в проливе Пьомбино и во время «Полета Орла».

Орлы сели на башни Нотр-Дам, удача похлопала в ладоши – и улетела…

II. Бремя и время выбора

Предисловие

Многие считают Наполеона одним из величайших агрессоров. А в действительности сам он нападал редко, в основном нападали на него. Конечно, многие из этих нападений он спровоцировал, но факт остается фактом. В 1815 году получилось так. Воевать он совсем не хотел, однако вынужден был это сделать.

Сделать то, что он умел лучше всего. Лучше всех. Но даже в тяжелом 1814-м, даже тогда, когда Мармон сдал союзникам Париж, энтузиазма у него было гораздо больше. Герцог Веллингтон сказал о Наполеоне: «Одно лишь его присутствие на поле боя стоило сорока тысяч солдат». Стоило, безусловно.

Но только тогда, когда он был полон энергии, когда его сила передавалась генералам и офицерам. Когда он видел ошибки противника и умело их использовал, а сам не совершал промахов.

Что случилось с императором в кампанию 1815 года? Почему еще до ее начала он принялся делать ошибки?

От триумфального возвращения Наполеона в Париж до Ватерлоо – ровно три месяца.

Глава первая

Вне закона!

«Одна из конференций между представителями пяти великих держав проходила в ночь с 6 на 7 марта в моей квартире и затянулась до трех часов утра. Я велел своему камердинеру не будить меня, даже если бы прибыли какие-нибудь курьеры. Несмотря на это, он разбудил меня примерно в шесть часов из-за депеши, доставленной эстафетой и помеченной как срочная. Прочитав на конверте, что она отправлена генеральным консульством в Генуе, а я к тому времени проспал всего два часа, я отложил депешу на ночной столик, не открыв ее. Но заснуть уже никак не мог, а потому примерно в полвосьмого все-таки решил распечатать конверт. В шести фразах было известие: „Английский комиссар Кэмпбелл только что прибыл в гавань, чтобы выяснить, не появился ли Наполеон в Генуе, ибо он исчез с острова Эльба“…»

Всё прекрасно в этом отрывке из воспоминаний Меттерниха. Есть и драматизм, и комичность. Мы ведь уже знаем, как Кэмпбелл любил «поправлять здоровье». Говорят, кстати, что Наполеон, отплывая от Эльбы, пошутил: «Кэмпбелл, должно быть, расстроится».

Кэмпбелл бесславно ушел в историю, а вот у Меттерниха появились варианты… Он первым получил важнейшую информацию и, если бы захотел, мог извлечь из этого выгоду и хотя бы немного поинтриговать. Но Меттерних предпочел обойтись без интриг, и, как вскоре выяснилось, не зря.

Он поспешил с плохими новостями к императору Францу, тот, в свою очередь, велел тут же поделиться ими с прусским королем и русским царем.

Герцог Веллингтон узнал о побеге Наполеона с Эльбы лишь на пару часов позже, чем Меттерних. Он получил донесение из Флоренции. Так что если бы австрийский канцлер решил «придержать» информацию, могло получиться очень нехорошо. Веллингтон скрывать ее точно не стал бы.

В десять часов на квартире Меттерниха собрались министры. Талейрана тоже пригласили. Он был убежден, что Наполеон высадится где-нибудь в Италии, а потом уйдет в Швейцарию. «Нет, – возразил Меттерних, – он пойдет прямо на Париж». Такого же мнения придерживался и Веллингтон. Представитель России, Поццо ди Борго, предпочел промолчать. Он помнил, что именно Александр I буквально настоял на отправке Наполеона на Эльбу, хотя Меттерних предупреждал, что это может кончиться плохо.