– И чудное, боярин, дело,? – заметил Никифоров,? – никогда еще того не бывало, чтобы царь так делал.
– Что такое?
– Да как же так, виданное ли дело, чтоб казака беглого в князья производить!
– Это, что и говорить, было дело, что в думные бояре, в окольничие назначали, а в князья совсем дело непригожее – князь природный должен быть, а где ж это Ермаковы отцы и деды княжили?
– На Волге-матушке с кистенем в руках,? – засмеялся Никифоров.
– Теперь, поди, рыщет по степям да лесам, вишь, Кучума изловить хочет.
– Ловили такие, как он!
– Еще выслужиться хочет, может, царь и царевичем его назовет.
– Не дорос еще, будет того, что и князем татарским возвеличили.
– Подумаешь, невесть кто стал.
– Кто не кто, а помнишь, как он на нас зыкнул, когда Кучумка пришел?
– Что говорить, в мешок да в воду хотел спустить.
Оба боярина рассмеялись.
– За это и на перекладине в Москве поболтался бы,? – проговорил Болховитинов.
– Давно бы пора ему там болтаться.
– А что я думаю,? – как-то загадочно произнес хозяин.
– О чем?
Болховитинов встал, подошел к дверям, заглянул в другую комнату и плотно закрыл двери.
– Хочу, боярин, поговорить с тобой по душе, только, чур, из избы сора не выносить.
Никифоров ухмыльнулся.
– Не пойму, боярин,? – проговорил он,? – к чему ты такие речи ведешь, чай, помнишь Москву: кабы ты или я вынесли из избы сор, так давным-давно головы бы сложили свои под кремлевской стеной, давно бы попы нас поминали.
– Об этом что и говорить.
– То-то и оно, а коли что задумал, так говори.
– Говорить-то много не придется, дело самое простое.
– Тем лучше.
– Сам видишь, что Сибирский зазнался больно.
– Уж так зазнался, что и не говори.
– Словно царь в Москве.
– Там-то царь, а он что?
– Мы, бояре родовитые, должны кланяться да повиноваться ему.
– Так сердце и горит, как подумаешь!
– Вот мне в голову и пришла одна штука.
– Говори, не томи!
– Чай, сам видишь, что казаков с каждым днем все меньшает.
Никифоров лукаво прищурился.
– А стрельцов почти не убывает? – проговорил он.
– Значит, понял?
– Как не понять.
– Так, стало, и делу конец!
– По-моему, лучше можно сделать.
– Что такое?
– Да порешить с ним.
Болховитинов задумался, прошло несколько минут в молчании.
– А ведь, пожалуй, так и вправду будет лучше.
– Одно – развязка, и руки свободны.
– Помехи никакой не будет.
Снова наступило молчание, каждый был занят своими мыслями, каждый мечтал о том, какую он будет играть роль, когда помеха исчезнет с их дороги.
Вдруг за дверью послышался шум, на улице все пришло в движение, послышались крики.
– Что там деется? – в один голос спросили бояре, вскакивая с мест.
В покой вкатился стрелец.