Песок в раковине

– Я поняла. – Задумчиво сказала Анна. – Да, похоже, что ты прав. А почему ты догадался?

– Потому, что каким бы гением не был Вэйхэ Шитаха, и как бы совершенен ни был его метод, он не смог бы ничего сделать, не будь в твоих родителях мероканских генов. И очень сильных. Я уверен в этом. Они есть в савалянах, в кортианах – на Корте, правда, метод мероканцев неожиданно оправдал себя, но Корта – это во всех смыслах уникальная планета, – есть ещё в нескольких расах. Исторические источники говорят о десяти планетах. До сих пор мероканцы знали только две. Теперь уже три…

– А не логичнее было сделать это на Корте, с настоящими мероканцами, или хотя бы с кортианами? – Сердито спросила Анна.

– На Корте это сразу было бы раскрыто. Не забывай, уровень науки и медицины там неизмеримо выше. На Савале это невозможно по причине наоборот, низкого развития науки, да что там, практически – никакого. Ребёнок вроде тебя там просто бы не выжил. Они выбрали идеальный мир.

– И идеальную пару. Мне, как всегда, свезло. – Зло сказала Анна. – Это было начало везения, самый, так сказать, исток.

– А чем ты занималась, живя в лесу? Просто жила?

– Ну, конечно! Я книгу писала, о медведях, это такие хищники северного полушария, очень большие, я их фотографировала и наблюдала. Жаль, кстати. Фотографии были классные, и книга получалась неплохая. А я тебе расскажу! – Оживилась она. – Если тебе интересно, конечно. Интересно?

– Да. – Ответил он с улыбкой. – Знаешь, я бы посмотрел и фотографии, если бы это было возможно.

Через несколько минут Анна уже увлечённо рассказывала ему о медведях вообще и о своих медведях – в частности. Он так слушал, что она совершенно забыла о всякой скованности, оживилась, как никогда ещё за время их знакомства, стала такой милой. Он часто думал: что могло сделать такую красивую женщину такой холодной? Она напоминала ему ледяную статую: нежную и холодную, тающую от тепла. И вдруг статуя ожила, потеплела, её улыбка стала весёлой, с ямочками, в её глазах появились искры. Просто потому, что он говорил с нею и слушал её! До чего же одинока она была прежде? Он подумал о её одиночестве, и ему стало страшно. И сильнее, чем прежде, захотелось уберечь её от того, что может причинить ей новую боль.

Луна ушла с той части неба, что видна была в окно, но её свет остался, играя тысячами оттенков в ледяных гранях торосов и на сверкающей поверхности снежных сугробов. Даже тени казались не синими, а густого винного цвета. Анна, не дождавшись рассвета, начала задрёмывать, и Ивайр предложил принести ей матрас и плед, которые остались в машине.

– Только недолго ходи. – Сонно пробормотала Анна, у которой по-настоящему слипались глаза.

– Прими капсулу. – Предупредил он, и ушёл, плотно притворив за собою дверь. Анна проглотила очередной влажный шарик, и уснула, хотя собиралась дождаться пледа.

Во сне к ней неожиданно вернулась уже забытая грёза: мокрый песок под босыми ногами, журчание воды… Солнечные блики на дрожащей поверхности воды, шелест ткани, прядь бронзовых волос, упавшая на смуглое плечо, яркий солнечный свет, и ощущение невероятного счастья и удивления. Она так и не увидела то, что так обрадовало её во сне: её разбудил странный звук. Она попыталась снова уснуть, пробормотав:

– Ликаон, что там у тебя? – Но звук не прекращался, и она села, приходя в себя. Звук шёл от её браслета! Она поднесла руку к лицу и ахнула: сигнал Ивайра мигал, с ним что-то было не так!

– О, нет! – Вырвалось у неё, она схватила лазерный пистолет и спрыгнула на пол. Выскочила в коридор, забыв про маску, закрыла лицо рукой, глотнув холодного воздуха; мороз вцепился в незащищённую кожу, как тигр, даже дышать было холодно. Снова посмотрела на браслет – Ивайр был где-то рядом, не двигался, огонёк, означающий его состояние, больше не мигал, но был жёлтым – что это значило, Анна не знала, поэтому побежала по коридору, все двери которого были открыты, подгоняемая морозом и тревогой. И внезапно с размаху налетела на что-то невидимое. Все мышцы её вспыхнули огнём, потом окаменели; она рухнула, как подкошенная, успев увидеть людей в кутках с капюшонами, сильно похожими на земные. Она вся застыла, но сознания не потеряла: не в силах даже моргнуть, почти не дыша, она видела и слышала всё.

– А этот мёртв? – Спросил кто-то рядом.

– Как камень!

– Ничего. Тело тоже пригодится.

Анну подняли и понесли. Она видела потолок и верхнюю часть стен. Её втащили внутрь тёмной и тесной машины, где было очень тепло – лицо постепенно начало оттаивать, только вот пошевелиться она по-прежнему не могла. И думать она могла только об Ивайре. Он мог не показаться им живым, если намеренно не подавал признаков жизни, но почему не пытался помочь ей? Неужели неполадки в механизме были так сильны? Её мучило и то, что она не могла взглянуть на браслет; а когда через час её, всё ещё неподвижную, доставили на какую-то станцию и внесли внутрь, кто-то и вовсе снял браслет с её руки.

– Скорее всего, с помощью этих браслетов они связывались друг с другом. – Раздался холодный женский голос. – Теперь они им ни к чему, раз второй мёртв. Странно только, что состояние смерти у них означает бирюзовый цвет, а жизни – жёлтый!

«Значит, он жив и в порядке!»– Обрадовалась Анна. А жёлтый, значит, означал её состояние, близкое к болезненному.

– Вам следовало быть поаккуратнее. – Продолжала недовольным голосом женщина. – Он даже не вооружён.

– Он вёл себя агрессивно, Зиана!

– Ты всегда был придурком, Гиссар. Он инопланетянин, и его поведение неадекватно твоему.

– Если я говорю – агрессивно,– рассердился Гиссар, – значит, так оно и есть! Он свалил с ног Тиану и Перса!

– Ну, так и что? Велика ли напасть! Он же никого не убил! Может, вы сами его и спровоцировали.

– Мы только пытались остановить его парализатором, но на него не подействовало. Тогда мы пальнули в него из световой пушки.

– Так и скажи: «Мы просто перетрусили, потому, что нас было только пятеро против него одного!» Впрочем, это даже хорошо. Я возьму у него костные ткани и мозг. А пробы крови и слюны возьму у второго существа. По всей видимости… это самка.

– Ты чудовище, Зиана! – Мужчина рассердился по-настоящему. – По всей видимости?! Да они же люди, такие же, как мы сами! Ты же сама это видишь!

– Я ничего не вижу. Окончательно я выясню после анализа. Это может быть только видимость.

– А нельзя сначала попытаться поговорить?

– А если она агрессивна, как и тот, второй? А если она захочет отомстить за своего приятеля? А если пилот – именно тот, мёртвый?

На это мужчина не нашёлся, что возразить и поспешно вышел. Видать, стервозная Зиана задела-таки его за живое.

Следующие минуты были самыми ужасными в жизни Анны. Ощущая себя совершенно беспомощной и вдобавок во власти инопланетного учёного, Анна пережила огромные напряжение и страх. Зиана действовала наобум, и могла сделать что угодно, не особенно заботясь о том, чтобы Анне не было больно или неприятно, а клок волос выхватила из виска, не беспокоясь об эстетике. Самый сильный ужас Анна испытала, когда Зиана полезла ей в глаза, но всё на свете кончается, и это кончилось тоже – и Анну, едва живую, увезли из лаборатории. Она смотрела на потолок над собой и пыталась пошевелить хотя бы пальцами, но не получалось. «Что, если их парализаторы действуют на меня совсем не так, как на них самих, и я никогда больше не смогу пошевелиться?!» – С ужасом думала она. Её оставили в маленьком полукруглом помещении с прозрачным окном в потолке. Глядя в это окно, Анна продолжала думать об очень неприятных вещах. Что, если Ивайр не сможет вытащить её отсюда, что с нею будет? Для местных она – инопланетянка, «существо», а с существами и на её родной Земле не очень-то церемонились. Попади стерва Зиана в руки земных учёных, и её точно так же разложат на столе, и станут в ней копаться, нисколько не заботясь о её душевном комфорте.

Способность двигаться вернулась к ней так же внезапно, как покинула её, но встать Анна не решалась. Наверняка за нею наблюдают, хоть в окне наверху и не было никого видно. Раз она может двигаться, то сможет и постоять за себя, понять бы, как! Что ей вообще нужно делать? Найти бы Ивайра! А что, если он тоже не может шевелиться? Что, если эта мерзкая Зиана ещё что-нибудь повредит в нём?

По-прежнему не шевелясь, Анна ощупывала глазами помещение, пытаясь понять, где находится. Выводы получались неутешительные. Помещение было без углов, обшитое каким-то мягким материалом, с овальной дверью, в которой прорезано было круглое окно; в окне видно было, что дверь толстая, как в подводной лодке. Анна была здесь, как на ладони; помимо лежанки, довольно жёсткой и какого-то белого приспособления в углу, очень похожего на ватерклозет, ничего больше в её клетке не было. Её покоробило от мысли, что эти инопланетяне будут наблюдать сверху, как она ест, спит, ходит по нужде.… Словно она макака в зоопарке! Наверное, и макакам это неприятно тоже, только кто их спрашивает?..

Дверь вдруг беззвучно открылась, и Анна, мгновенно забыв о своём решении не двигаться, села, глядя на вошедшего во все глаза. Почему-то она сразу поняла, что это Гиссар, хотя раньше слышала только голос. Он был только что с мороза, и лицо его было странного, пугающего пурпурного цвета, который, впрочем, быстро проходил. Кожа инопланетянина была очень бледной, цвета слоновой кости, глаза – большими, синими, широко расставленными, очень красивыми. Смешно, как у запорожца, подстриженные волосы были густыми, каштановыми, прямыми и толстыми; любая фотомодель за такие волосы душу бы продала не задумываясь. Лицо было коротким, треугольным, рот – маленьким, капризным, и это немного портило всю его необычную красоту, но Анна решила, что это мелочь. Она смотрела на него молча, задумчиво и напряжённо, решая, не толкнуть ли его, и не попытаться ли прорваться мимо него к двери?

– Приветствую тебя! – Напыщенно, что выглядело немного забавно, произнёс он. – Наша планета называется Пелл. Я – пеллианин, Гиссар. – Он внятно повторил, указывая на себя:

– Гиссар!

Глава восьмая

Престиж касты

Зиана, дождавшись, когда привезут мёртвого инопланетянина, взяла большие кривые ножницы, чтобы разрезать на нём одежду, но замешкалась, склонившись к нему и разглядывая. Как Анне казалось странным широкое треугольное лицо Гиссара, так Зиане казалось странным овальное большеротое лицо Ивайра, но в то же время она нашла этого инопланетянина весьма привлекательным. Грубые черты его лица были в то же время очень мужественными, а в линии большого рта была какая-то особенная мягкость, придававшая его лицу странное, чуждое очарование. «Интересно, – даже подумала Зиана, – глаза у него тоже зелёные, как у той?..» – И тут мёртвый моргнул и посмотрел на неё. Зиана застыла. Глаза у него были тёмно-серые, бархатные, с голубыми белками, того же оттенка, что и выцветшие пушистые ресницы, очень разумные и совершенно спокойные. В них не было и тени паники или страха. Опомнившись, Зиана хотела отпрянуть, но он схватил её за руку и, легко скинув ноги со стола, спрыгнул на пол. Она замахнулась на него ножницами, но он с нечеловеческой быстротой перехватил её запястье и сжал так, что у неё слезы выступили на глаза от боли. Инопланетянин защёлкнул на её ухе маленькую клипсу, и все звуки вокруг неуловимо изменились. А он уже, резко развернувшись, повёл рукой вслед бросившимся к двери ассистентам Зианы, и те рухнули на пол.

– Я никому не хочу причинять никакого вреда. – Сказал инопланетянин вслед за тем. – Отдайте мне мою спутницу, и я уйду с миром. Если вы этого не сделаете, или попытаетесь мне помешать, или же причините ей какой-то вред, я не оставлю от вашей станции ничего, кроме пыли.

Зиана, которая, едва он заговорил, схватилась за ухо и ахнула, теперь воскликнула:

– Ты блефуешь! Ты безоружен!

Ивайр, не говоря ни слова, поднял руку. По его одежде побежали разряды, фокусируясь в поднятой руке; длинная искра сорвалась с ладони, едва он разжал её, и оборудование лаборатории начало взрываться и сгорать, один предмет за другим. Последним испепелился стол рядом с Зианой.

В этот момент последняя, пользуясь тем, что он отпустил её руку, бросилась к двери, но инопланетянин перехватил её с той же удивительной и пугающей быстротой, сжал горло, предупредил:

– Не делай резких движений, при мне это опасно!

– Мы можем договориться! – Прохрипела Зиана, и он чуть ослабил хватку.

– Ты был мёртв! – Сказала Зиана обличающее. – У тебя не было ни пульса, ни давления, ни температуры!