В России жить нескучно

В России жить нескучно
Надежда Нелидова

На крыльце заскрипел снег под сильными чужими ногами. Сердито, требовательно задёргалась дверь, запрыгала щеколда. И у Даши разом тоска сжала сердце.Лопнуло от удара прикладом, со звоном посыпалось стекло, заклубился морозный пар. Явно некуда полуночным гостям было девать злой весёлой энергии.Ворвался запах снега в домик, ещё недавно такой уютный и надёжный. Заметалось пламя над свечками. Две огромные, засыпанные снегом камуфляжные фигуры, с «калашами» наперевес, заполнили кухоньку.

В России жить нескучно

Надежда Нелидова

© Надежда Нелидова, 2022

ISBN 978-5-0056-6653-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В РОССИИ ЖИТЬ НЕСКУЧНО

Родилась внучка – ясное солнышко, беленький комочек, тёплый мышонок, зарывающийся носиком в складки бабушкиной кофты, смысл и счастье всей жизни. Нянчилась, пела русские колыбельные, читала сказки про Лутонюшку и Марью-красу, декламировала Пушкина. Пусть в Америке прорастёт русский корешок, а вот уже и два корешка – появилась на свет вторая внучка, погодок.

Пролетело милое, лепечущее, пахнущее молоком детство. Сегодня она признаётся:

– Я страшно одинока. Мои девчули отдалились, стали чужими. «Сколько можно, надоела!» Телефон, косметика, наряды, комиксы, мультики… Вот, пожалуй, и всё.

– Обычное дело, вреднючий подростковый возраст. Ну-ка вспомни песенку: из чего же, из чего же сделаны наши девчонки? Из звоночков, из цветочков, из тетрадок и переглядок, и прочих пустячков…

– Это другое. Я борюсь – но, чувствую, борюсь со всей Америкой. Вообрази, здесь культ еды. Меня в ужас приводит, насколько огромное значение здешний ребёнок придаёт пище. Обычно ведь к старости проявляется грех чревоугодия и сластолюбия, а тут дети на полном серьёзе смакуют, предвкушают, задолго обсуждают поход в кафе и какие блюда они закажут, и как здорово будут ням-ням. Помню, в детстве, мы худышки, живчики, во дворе до темноты. Заскочим в дом, втихаря от мамы посыплем сахаром горбушку, смочим чаем, чтобы не сыпалось… Вкуснятина!

Раздумывает:

– Справедливости ради скажу, что всё здесь чрезвычайно вкусно, жирно, калорийно. Взять пиццу: чудовищное количество ингредиентов. Сыра, майонеза и кетчупа больше раза в три, щедрые куски бекона, ветчины – всё это буквально плавает в масле. Плюс специи, пряности, приправы, усилители вкуса… Оторваться невозможно, своего рода наркотик.

Подруга высылает видео с пляжа, с комментарием:

– Много толстых, переваливающихся, слоноподобных девочек-подростков. Футболки растянуты, шорты вот-вот лопнут. Бёдра трутся друг о друга: ширк-ширк, ноги-тумбы едва передвигаются. Почему именно девочки полные? Ну, не знаю… Потому что сладкоежки, их больше любят, балуют. Потом, не скидывай со счетов, что здесь уже не первое поколение питается ГМО-шными фруктами, напичканным гормонами мясом. Сын приехал сюда в девяностые. Так после здоровой советской еды с непривычки, с этих искусственных биодобавок он по утрам опухал – глаз не видно! – ужасается подруга. – Будто пчёлы покусали.

***

Как часто бывает в наших телефонных разговорах, от какой-нибудь пиццы мы плавно переходим на высокие материи.

– Пиршество плоти! – кипятится подруга. – Торжество бездуховности! Знаешь, когда человек перестал быть животным? Когда поел, поспал и спросил себя: «А что дальше?». Ответ напрашивается: получать удовольствия. Но получение удовольствий – там нет конца, там бездна, кто-то из великих сказал.

– Ой, пожалуйста, не дави цитатами. И выключи из себя морализатора и учительницу литературы, – советую я. – А тебе нужно непременно, если женщина – то Настасья Филипповна или Сонечка Мармеладова. Если мужчина – либо Алёша Карамазов, либо Раскольников с топором. Тварь я дрожащая или право имею – и на меньшее не согласен.

Подруга не слушает, она купается в милых воспоминаниях. Как читала перед классом отрывок из «Маленького принца» Экзюпери, вот это:

«У каждого человека свои звёзды. Одним – тем, кто странствует, – они указывают путь. Для других это просто маленькие огоньки…» Ни одного равнодушного лица, даже двоечники затаили дыхание. А литературное объединение? «Горящие глаза, стиснутые руки, пересохшие неустанные рты – все сплетаются в круг, в воздухе повисают слова – они бьются, вьются… Вот счастье, вот настоящая жизнь».

– Стоп, стоп! – притормаживаю я её. – Глупо требовать от каждого, чтобы он был творцом, художником. И зачем?! Обыватель – ругательное слово, а ведь его корень хороший, крепкий: «бывать». Фундамент общества. Кто-то пишет стихи и картины, заглядывает в дальние уголки космоса, снимает мощные фильмы. А кто-то в это время выращивает и печёт хлеб. Без надрыва, без ажитации, горящих глаз и крыльев за спиной – просто печёт, и всё. Что в этом плохого?

Подруга в своём репертуаре:

– Ещё Бернард Шоу подметил: из всего населения думают два процента. Ещё три процента думают, что они думают. А остальные девяносто пять – скорее умрут, чем начнут думать…

– Не передёргивай. Снизь планку. Ну, вырастет из внучки не Ахматова с надломанной судьбой и гениальными больными стихами, а почтенная супруга и добродетельная мать семейства. Станет вести дом, разводить цветы, ходить по выходным в церковь. Всяко лучше, чем задаваться неразрешимыми дилеммами и брать в руки топор.

Подруга возмущается:

– Да чего ты привязалась к Раскольникову?! Вот я сказала про американское преклонение перед едой. У них много хорошего, не мешало бы нашим взять пример. Культ беременной женщины, культ пешехода на дороге, культ трудоголика, у них нет этого чудовищного количества дармоедов во власти, как в России. Но вот культ собаки в Америке меня напрягает. Скажи я это вслух в городке – от меня шарахнутся, я прослыву догхантером.

Слушай, – перечисляет она: – Для пёселей здесь – ежедневные ванны с гипоаллергенными шампунями. Наборы щёток для расчёсывания и массажа, средств по уходу за шерстью. Еда только самая здоровая, за этим следит общество защиты животных. Баланс микроэлементов, витаминов, жиров, углеводов. Заметь, это на фоне жиреющих детей, уплетающих чипсы, картошку фри и тонны сладостей. Потом, личный ветеринар-терапевт, грумер, маникюрщик… Гора собачьих аксессуаров: развивающие игрушки, домик домашний, домик уличный, коврики для того, коврики для сего, полотенца, гигиенические салфетки. Башмачки для горячего асфальта, башмачки для зимы, башмачки в гололёд. Одежда для весны, одежда для зимы. Иногда катят детскую коляску, с нежностью и воркованием поправляют кружевную накидку – а оттуда выглядывает какой-нибудь мопс. Для меня это диковато выглядит.

***

Мы с подругой активно обмениваемся книгами и фильмами – и обязательно обсуждаем.

– Тебя ничего не напрягло в последней киноповести? Не показалось что-то не так?

Показалось. Кадры европейского города, сорок седьмой год. Очень много мужчин на улицах. Здоровые, в добротных долгополых пальто и шляпах, с солидными портфелями. Очень непривычно. Сравните с русскими послевоенными обезлюдевшими, обезмужичевшими городами, сёлами, деревнями. «Не гневила, не кляла она судьбу, похоронка обошла её избу. Повезло ей, привалило счастье вдруг. Повезло одной на три села вокруг. Повезло ей, повезло ей, повезло. Оба сына воротилися в село».

Война прошлась как смерч по Советскому Союзу. Это не набор слов, не красивый оборот речи. У меня, например, не вернулись с фронта три двоюродных деда с отцовской стороны и и родной дядя – с маминой. Подруга, молоденькая учительница в шестидесятых годах, 9 мая просила: «Встаньте те, у кого погибли родные». Тихо, стараясь не греметь откидными крышками, вставал весь класс.

Освобождая Восточную Европу, полегло не менее миллиона бойцов Красной Армии. И у нас с подругой одновременно вырывается вопрос: пока наши отцы своей кровью очищали их землю от фашистов – в каких убежищах, подвалах, норах, в какой эмиграции прятались эти упитанные, благополучные бюргеры вполне себе призывного возраста?

И вот вылезли на готовенькое. Косые взгляды исподлобья, губы кривятся под усиками, будто собрались укусить. Уже тогда было видно: ненавидят. Освободители для них не лучше Гитлера. А может, хуже. И когда представилась возможность – их потомки с застарелой, нутряной ненавистью принялись крушить памятники Безымянному солдату. Как волка ни корми – он в лес смотрит. Так стоило ли?! – вырывается у меня.

– Стоило, – уверена подруга. – Что было бы с половиной Земного Шара, победи Гитлер? В Интернете ужасные анекдоты гуляют. Про абажуры. Про маленького мальчика Изю, который всю жизнь мечтал стать дипломатом – и его мечта сбылась… В концлагере. Понимаешь, это наша миссия – спасать.

– Да сколько же выступать в роли Иисуса Христа в рубище? А русским матерям – снова и снова становиться девами Мариями, отдающими сыновей на растерзание, на крест? Заметь, и в распятого, и в крест по-прежнему плюют и глумятся, и топчут, разве что на кресте не пляшут. Хотя вон Кирокоров отметился – и ничего, будто так и надо.

Но мысленно соглашаюсь с подругой: никто, кроме русских, не победил бы фашизм. В этой кровавой мясорубке могли выстоять только те, кто отрёкся, презрел смерть. Не эти же бюргеры в тёплых, подбитых ватой пальто. Сейчас говорят: «Русские победили под дулами заградотрядов, потому что привыкли покоряться. Терпилы. Пушечное мясо».

Хорошо, думаю я, вообразим непокорную и свободолюбивую армию США. У каждого солдата – огромное эго, попробуй тронь. Собственная жизнь для каждого – драгоценна, единственна и неповторима, это они с молоком матери всосали. Права человека – высший принцип демократии. Личное пространство – святое дело. Хорош же солдат, ревностно блюдущий личное пространство, когда русские плечом к плечу врастали в землю. У незнакомого посёлка на безымянной высоте.

Смотрела я давненько американский художественный фильм о покорении космоса. В корабле творился полный раздрай. Какая субординация, какая дисциплина. Командира никто не слушает. Перепалки, зубоскальство, хватание за грудки, стычки, мордобой, покатились клубком по отсеку – ну очень показательно.

А потом мы обе горько соглашаемся: умея побеждать внешнего врага, мы всегда проигрываем врагу внутреннему. И горячо сходимся во мнении: нужно развивать собственную страну, делать её могучей, процветающей – с нашими природными щедротами это не проблема. Тогда соседские государства в очередь к нам дружить выстроятся – и никаких бомб и ракет не надо. Самое мощное на свете оружие против провокаций – сильная экономика и справедливый строй. Но он сам собой не появится, за него бороться, его выстрадать надо. Кстати, о страданиях.

– Замечательно сказала Мария Шукшина, вот послушай, – подруга сбрасывает ссылку:

«Чем хуже для русского человека, тем лучше. Только во время беды, войны мы просыпаемся, пробуждаемся… Достаток, довольство, сытость, комфорт – это всё усыпляет наши души, парализует духовные силы. Духовный рост может быть только среди множества бедствий и страданий. Чтобы оставаться человеком в этом мире, нам нужно испытывать страдания. А иначе просто мы потребители какие-то, эгоисты и с чем мы тогда окажемся перед Богом?»

– Сильно сказано, – соглашаюсь я. – Но, может, хватит? А он, мятежный, просит бури. И вся-то наша жизнь есть борьба. А если человек не хочет бороться и сыт по горло бурями? А хочет просто жить. Хочет покоя и простого человеческого счастья здесь и сейчас, а не когда-то там для туманных будущих поколений. «Но я предупреждаю вас, что я живу в последний раз». Пусть у них культ потребления и развлечения. А у нас вечный культ жертвенности и страданий, сколько можно?

И тут же задумываюсь. Ведь вот какие дела, граждане. Тридцать лет мы вели тихую обывательскую жизнь. Никому не мешали, радовались этому самому простому человеческому счастью. Бюджетному автомобилю, квартире по ипотеке, Турции инклюзив. И что? В итоге проспали страну. В этом мире нельзя расслабляться…

***

Теперь, что касается Маши. Сытая, дорогая, благополучная женщина. Лицо ухоженное, красивое, ясное. Явно не страдала. Это только в книжках и у святых отшельников страдания одухотворяют, омывают и осветляют лицо. А у простого человека делают его больным, униженным, вытянутым, как у козы. Ломают и уродуют душу.

Маша призывает делать страдания самоцелью, страдать ради страдания. С детства она не испытывала лишений, про таких говорят: родилась с золотой ложкой во рту. Знаменитый отец дал ей фамилию, славу, безбедное существование Это был действительно Человек с большой буквы.