Госпожа Иво. Жемчужная корона

Госпожа Иво. Жемчужная корона
Надежда Сомерсет

Потерять любимого и продолжать жить, постараться все забыть и вновь полюбить – вот о чем она стала мечтать. Впереди столько новых дорог и столько же новых встреч, что, кажется, в этом путешествии никогда не получится найти того, кто заставит бешено колотиться сердце, которое успело забыть каково это любить и быть любимой. А встретить того, кто поможет расправить крылья, и взлететь к небесам, вообще кажется нереальным. Заглянув в серебреные глаза и увидев в них свое отражение, поняла, что ее одиночество окончилось, только как же это страшно. А серебреные глаза говорят, что ему можно доверить одинокое сердце, что его горячие руки будут опорой в этом долгом путешествии.

Надежда Сомерсет

Госпожа Иво. Жемчужная корона

Пролог

Я помню всё, каждый свой день, который прошел после поминального костра владыки северного плёна. Я отомстила почти всем, осталась лишь я сама. Как можно все забыть? Десять лет одиночества и десять лет мести. Десять лет забывать о дочери и помнить лишь о касте Враалов. Да, я родила дочь. Алисия. Алисия Иво, серебреный дракон, каста Враалы. Я не знаю другой касты. Я камагаи Враалов, моя дочь принадлежит им. И это не обсуждается!

Я королева империи, где драконы и люди равны передо мной, где монахов истребили еще в первый год моего правления, а женщин перестали продавать как скот, где инквизиторы, это высший орган моего правления и там действует лишь один закон.

Модхор умен, когда я приказала ему взять управление инквизиторами на себя, он понял все именно так как я и хотела. Я вообще думаю, что с тех пор как я стала королевой, Аранал и Модхор читают мои мысли. И теперь инквизиторы – это моя власть. И закон там лишь один – мой. Все дела там рассматриваются главами каст, которых я назначила лично.

Каста Алии – Петефин Лихог, тот, кто убил Сариана Зогмана, и поклялся мне на своей крови в верности и который за эти десять лет ни разу меня не подвел. Каста Канко – Шегил Китт, маг и тот, кто смог отравить Мурато. Лично, наблюдая, как корчится у моих ног главный маг империи. Правда это произошло всего два года назад, но ничего, я терпеливо ждала.

Враалы! Каста Враалов – генерал Харуто Барнаби. Его отец, умер два года назад, защищая свою внучку от убийц, присланных перед смертью самим Мурато. Это и стало его концом, и моим началом.

Я отомстила всем, осталось спасти себя или отомстить себе. А нет, простите – еще есть богиня.

Я была у нее на алтаре и преподнесла ей голову Мурато, как и обещала, а потом сидела и ждала наказания. Но она молчала. Может потому, что я не верю в нее? Может потому, что меня защищают другие боги? Не знаю. Но два года назад я была у нее на алтаре в последний раз. Мне не нужно больше там быть, не нужно больше от нее ничего. Я хочу просто жить. Я хочу опять полюбить. Я хочу все забыть.

Мать и дочь

– Мама? Я что-то опять сделала не так? – перед Анной сидела ее дочь. Серебреные кудри, ледяные глаза, и длинное серое платье в пол, белоснежные башмачки и взгляд испуганных глаз, в которых и удивление и страх и немой укор. Девять лет, которые пролетели для Анны как один миг. Когда ее дочка стала такой красавицей? Когда она встала на крыло, рядом с ней была не она, был Модхор и вся гвардия инквизиторов. Правда была там еще и пятилетняя дочь Ионы, Хенеш Модхор, но матери там не было. Анна в это время была на севере, помогая решать проблемы в касте Враалов. Да, Алисия встала на крыло в шесть лет. Рано, но может потому, что она ледяной дракон?

Анна улыбнулась, пора ей вернуть доверие дочери и стать настоящей матерью для нее: – Нет родная, я лишь хотела на тебя посмотреть.

Девочка, не ожидавшая такой резкой перемены от матери, заерзала на стуле, но не убежала, не фыркнула и не отвернулась, лишь глазки подняла. А Анна, сидя рядом, уже поправляла на ее платье кружевные оборки и выбившийся серебреный локон из прически: – Твои учителя говорят, ты делаешь успехи в музыке и рисовании.

– Да, представляешь, – обрадовалась Алисия, – господин Тамаки научил меня рисовать человека, – и столько гордости было в ее словах, что Анна улыбнулась. Ей так хотелось одобрения матери, ей так хотелось, чтобы она гордилась ею! Ведь ее мама – королева, красавица и никогда не улыбается. Ну, может только тогда, когда сидит у ее кровати, вот тогда она улыбается. Алисия это точно видела, подсматривая за матерью сквозь ресницы. И может вот сейчас…

– А хочешь, мы вместе что-нибудь нарисуем? – спросила Анна, тихо, почти шепотом, заглядывая в глаза девочки и надеясь, что она ее не оттолкнет, как она все эти годы, что ее дочь будет мудрее своей матери.

– Мам, а можно мне к тебе в мастерскую? – в глазах Алисии стояла такая мольба, что материнское сердце оттаяло.

– Конечно дорогая, теперь тебе можно все, – ответила Анна и легко провела подушечками пальцев по бархатной щечке.

– Точно? И ты меня не прогонишь? – дрогнул голос девочки.

– Нет, я все тебе покажу. Обещаю. Пойдем сейчас, сегодня уже не будет ни советов, ни отчетов. Сегодня наш день, – Анна протянула руку и Алисия энергично закивала головой.

«Да, сейчас я хочу быть счастливой, я хочу вернуть тебе эти девять лет жизни. Прости меня дочь».

– А можно мне завтра погулять? – ну да, просьбы дочери стали сыпаться как снег на голову Анны.

– Нет, учиться все-таки тоже надо, – Анна щелкнула дочь по носу и сдвинула брови. Девочка замялась и серьезно спросила: – А почему господин Аранал разрешает Катерине иногда прогуливать занятия, а мне нельзя?

– Потому что Катерина не будет королевой, она будет твоей фрейлиной, а следующей королевой будешь ты, – серьезным голосом ответила Анна, вставая и беря дочь за руку. – Идем?

– Я может, не хочу быть королевой, – насупилась девочка. – Уж точно, такой как ты, я не буду, – шептала она себе под нос.

– И что, я такая страшная? – печально вздохнула Анна. Да, легко не будет.

– Нет, мама, нет, ты красивая и серьезная! – поправилась Алисия, а потом добавила, опуская голову. – Всегда серьезная.

– Хорошо, буду больше улыбаться. Но мне нужна помощь. Твоя. Для того, чтобы улыбаться, мне нужно больше внимания и твоих улыбок. Сможешь мне это организовать?

Алисия энергично закивала: – Хорошо, но для этого мне нужно меньше учиться. Я ведь всегда учусь, – девочка начала загибать пальчики. – Каждый день у меня математика, история и письмо, каждый день после обеда у меня чтение. Вот скажи мне, когда я могу с тобой улыбаться, если я всегда занята?

Анна рассмеялась и погрозила пальцем: – Но ведь есть еще обед, и вечер. Мы можем вместе придумывать разные игры или просто наблюдать за звездами, или еще лучше создавать что-то прекрасное в мастерской. А днем, пока ты будешь учиться, я буду проводить советы, и решать все государственные вопросы. Согласна?

– А ворожить ты меня научишь?

– Да, научу, но ты должна мне пообещать, что эта магия останется в семье и никогда и никому не будет доступна кроме нас с тобой, – строго сказала Анна, глядя на дочь. А та приложила указательный палец к губам и так же серьезно ответила: – Клянусь!

– Вот и хорошо, – и Анна открыла дверь в мастерскую, которую она оформила в первый же год своего правления. Эту комнату она оборудовала рядом с кабинетом, чтобы можно было спокойно спрятаться ото всех, забыться. Вход только один и он задрапирован шторой, слуги сюда не приходят, боясь нарушить покой королевы. Сюда она приходила после того, как выносила очередной приговор своему врагу, и создавала или браслет или просто крутила в пальчиках руны. Она боялась гадать, боялась увидеть свое будущее. Боялась увидеть свой крах. Ее «ловец снов» висел на стене, а тень всегда следовал за ней все эти годы. Будто оберегал ее, будто был немым укором ей. Она не впускала сюда дочь, боялась, что здесь она увидит ее другую сторону. Увидит ее боль, уязвимость, которую она скрывала столько лет.

Алисия вошла в небольшую комнатку и благоговейно замерла, сложив ручки на груди. Перед ней была мастерская ее матери, которая будоражила ее детский ум, и девочке казалось, она попала в нереальную вселенную. Здесь были красные свечи, домики из соломы, стоящие на маленьких деревянных пеньках и тут же созданные деревья из бисера и проволоки. Баночки, в которых были сложены листики, веточки, бисер, драгоценные камни и ленточки. И все это умещалось на полках, на стеллажах. Стол, стоящий в самом центре этой комнаты, на котором лежали заготовки для браслетов, сережек и амулетов, казался девочке музейным экспонатом. Алисия убрала руки за спину и вдохнула запах. Запах хвои, мха, дерева и магии.

– Мамочка, тут так красиво! – шептала девочка и пыталась все запомнить. Вдруг ее мама завтра ее сюда не пустит, закроется здесь опять и будет что-то мастерить, но уже без нее. А Анна прошла к столу и пододвинула к дочери небольшой резной стул: – Не стесняйся, эта дверь теперь всегда открыта. Сюда не заходят слуги, так что нам никто не помешает. Чтобы ты хотела увидеть, или может, хочешь о чем-то спросить? Спрашивай. Я отвечу.

Алисия отрицательно покачала головой: – Я хочу все рассмотреть, – и в ее глазах Анна увидела восторг, радость от созерцания того, что ее мама это создала лично сама, своими руками. Но в тоже время в серебреных глазах девочки мелькнула и ревность. Ревность к этим экспонатам, ведь ее мама оставляла ее ради них. Да, она приходила пожелать дочери спокойной ночи и целовала в бархатную щечку, но она и исчезала, чтобы создать все это, бросая ее на нянек. И Алисия задала самый страшный вопрос в жизни любой матери. – А ты меня опять бросишь, чтобы создать новое украшение для этой комнаты?

Анна поперхнулась. Вот этого вопроса она боялась больше всего: – Прости меня, я больше не буду. Не буду тебя бросать. Но после смерти твоего отца, у меня было слишком много дел, и чтобы ты не видела как я плачу, иногда вечерами, я уходила сюда. Понимаю, мне нет прощения и ты не виновата во всем этом, но я не могла иначе, тогда не могла. Теперь, когда в империи все спокойно и твой отец может успокоиться, там, на небесах, потому что все его враги уже больше нас не побеспокоят, я буду уходить сюда, только с тобой. Иди ко мне, – позвала она дочь, надеясь, что девочка поймет ее. И Алисия поняла, обняв мать, гладила ее по мокрым щекам и говорила, говорила, как может говорить ребенок, который много видел: – Не надо мамочка, я все знаю. Я ведь видела и нападения на Леину и на Хенеш. Знаю, что меня так оберегали не потому что я будущая королева, а потому что я серебреный дракон, и я дочь владыки севера и дочь королевы Иво. Знаю, что у нас много врагов, но я не злюсь, и не обижаюсь. Я обязательно вырасту и покатаю тебя на своей спине, ведь я буду огромным сильным драконом, – девочка расставила руки в стороны, показывая ширину крыльев ее дракона. – Я смогу всех защитить, защитить всех кого люблю.

А Анна прижимала ее к себе и впервые за все это время она плакала, впервые за десять лет. Плакала от счастья, от того, что у нее получилось защитить самое дорогое, что у нее есть.

Аранал Ренгол, десять лет жизни

Это было темное время. Десять лет жизни, пролетели как один день. Когда за жизнь любого из нас мы не ручались, когда каждый день для нас мог стать последним. И лишь почему-то именно наши женщины стали для нас тем лучиком надежды, который сиял в этой тьме.

Десять лет назад, когда догорел поминальный костер, всем раненым оказали помощь, правда никто и не ждал от Мурата доброты и нежности, потому лишь сцепили зубы, и ждали когда зашьют раны, когда вправят кости или вылечат ожоги. Модхору досталось больше всего. Прежде чем его привели к Мурато для клятвы, его избили до полусмерти, потому клятвы он приносил синими губами, стоя в собственной крови. А потом его вылечили…

Анна Иво. Она оставила имя Иво, как укор себе самой, как память о том, что она могла бы быть счастлива, если бы изначально все сделала по-другому. Но у судьбы свои планы на наши жизни.

Все эти десять лет мы были ее правой рукой в ее мести. Она лишь намекала, и мы исполняли, понимая ее с полуслова. Но всегда конечный удар, предсмертный хрип ее врага, она хотела увидеть сама. Так она смотрела, как умирал Сариан Зогман. Смотрела и улыбалась, глядя, как истекает кровью ее враг, как умирают его сыновья, падая с небес со сломанными крыльями. Как она все это выдержала? Как не сломалась? Эта женщина для меня загадка.

Но главное в ней живет дракон. Да, она еще не может взлететь, но тень дракона все ярче сияет вокруг нее, особенно тогда, когда ей грозит опасность. Когда старший сын Зогмана напал на нее, ее спас именно дракон, отразив удар и если бы не ледяная дорожка, которой покрылся пол вокруг Анны, я бы и не понял этого. Я очень рад. Рад, тому, что она сможет, когда-нибудь, лет может через сто, но взлететь в небеса. Но главное – срок ее жизни теперь будет бесконечно долгим.

А еще я очень хочу, чтобы она встретила своего дракона. Чтобы начала улыбаться, и наконец, смогла все забыть. Ее подруги старались изо всех сил ее оберегать, но разве можно уберечь сердце истекающее кровью? И тогда моя Хела взяла на себя ее уют, взяла на себя слуг в замке и ее дочь. Алисия, ледяной дракон, который уже может взлететь и ее крылья сверкают в небе серебром. Эта девочка наша гордость и наша вера и наша надежда.

А Иона взяла на себя казначеев, ведь вести учет и вершить правосудие в принципе невозможно. Иона оказалась очень хорошим казначеем, может потому что логический склад ума и сильная воля, а еще спасение подруги стояли у нее в приоритете. Не знаю, но казна империи под ее началом только возросла.

Когда мы отдали души драконов Хеле, Ионе и Бетте, никто из нас не думал, что получится. Мы хотели лишь посмотреть, что получится, не веря в то, что наши женщины смогут впитать их в себя, слиться с ними и стать чем-то другим, еще не драконами, но уже и не людьми.

Хела – тень ее дракона, как и ее сны, дают мне право думать, что она станет перламутровым драконом. Станет, громко сказано, может быть через тысячу лет, может быть меньше. Она так пуглива, но никому это не показывает, гордо поднята голова и строгий взгляд серых глаз и голос… Когда мы одни, она спокойна и делится со мной всем, пытаясь понять, правильно ли она все делает, спрашивает совета и всегда боится, что ее действия отразятся на мне, на нашей дочери. Катерина Ренгор – моя дочь и моя гордость. Красивая драконица, правда серая, не черная. Но может, потому что Хела перламутровая? Новый вид дракона? Получилась такая смесь. Но эта девочка в свои девять лет рассуждает как заправский воин, и строит их так же, не боясь ни осуждения, ни окриков и увы, даже меня. Сильные мужчины слушаются ее, становясь мягкими и податливым, как цучиа, которых она так любит. Иногда у меня мелькают мысли, что может стоит отдать ее в магическую академию, пусть лучше будет рядом со мной, чем улетит, бросит меня, ну и конечно Хелу. Но когда я вижу, как ее дракончик машет крыльями стараясь угнаться за огромными сильными воинами, то мое сердце наполняется гордостью и все мысли о том, чтобы приручить ее, сразу исчезают.