Не к ночи будь помянута

В трубке вкусно причавкивало.

– Ужинаешь, что ли?

– Сейчас все нормальные люди ужинают, а нелюди их отвлекают.

– Ладно, слушай, тут такое дело…. Приехала к нам одна тётка, мамина родня, а мама в отъезде. Оставила свою дочку и смоталась куда-то. И дозвониться не могу!

– И чё? Познакомить хочешь?

– Познакомишься, пока будешь лечить. У ребёнка температура нешуточная. Давай приезжай.

– Симптомы?

– Тошнота, рвота, похоже, бредит.

– О, брат, похоже на инфекцию и серьёзную. Как бы мне вас обоих не пришлось в инфекционку вывозить.

– Ну, ты приедешь, нет?

– Сейчас, доем только.

В дверь позвонили через двадцать минут. Долговязый Серёга с чёрной сумкой был похож на знахаря-богомола. Он деловито вымыл руки и пошёл в мою комнату.

– Она у тебя не одета.

– Всё испортила, что было. И так сойдёт, не велика птица.

Серёга достал фонендоскоп и послушал сквозь тонкую простыню. Потом попросил меня нажать на жевательные мышцы, открыл рот и проверил горло. Ада была как тряпичная кукла.

– Не пойму, что это у неё с зубами…

– А что? – Я присел рядом.

– Дёсны все распухли. Может, цинга?

– Дай-ка гляну. Не похоже. При цинге кровят. У меня так зуб мудрости резался.

– Угу… Вот и у неё какие-то они… новые. Где, говоришь, её мать?

– Где угодно. Она у нас всегда была со странностями, в семье не без урода.

– По ней тюрьма плачет. Иди, поставь чайник, заварим чай.

Когда я пришёл, он уже складывал свои пожитки. Ада что-то бормотала.

– Про каких-то муравьёв говорит, – сказал Серёга.

– А, это у неё бзик. Муравьёв боится, думает, в уши заползут и мозг сожрут .

Мы прошли на кухню.

– Значит, слушай. Дело плохо. Это не отравление, а анорексия, и прогрессирующая. Ты же видишь сам, она очень истощённая. Глупые девочки придумывают себе глупые идеалы красоты и морят себя голодом.

– Постой, анорексики ведь, вроде, боятся есть.

– А она ела?

– Ещё как!

– Что ела?

– Да всё! С добавкой.

– Что она ела?!

– Борщ, котлеты, хлеб, пюре…

– Герыч, ты совсем дурак? Да ты ведь тоже врач, хоть и собачий. Ты что, не видел, какая она?

– Ну, худенькая…

– Да ты убить её мог! Счастье, что её вырвало. Это ж яд для неё!

– Да не подумал я! Просила есть – дал есть.

– Её просто понесло. Представь себе, ты решил стать вегетарианцем. Месяц не ешь ни мяса, ни рыбы, два не ешь, год не ешь. И тут тебя зовут к кому-нибудь на дачу. Приезжаешь, а там компания хорошая, солнышко сияет и вокруг потрясающе пахнет шашлычком! И ты решаешь съесть малюсенький кусочек, ничего ведь страшного не будет от крошки мяса. Знаешь, что будет потом? Ты сожрёшь всё. Своё, чужое, без разницы!

– Ну, вряд ли!

– Я тебе точно говорю. Девяносто процентов людей так срываются, научный факт! Ты не представляешь, сколько в пасху поступает больных. Весь пост было нельзя, и вдруг можно. Это ж наша страна! И, кстати, летальный исход – не редкое явление.

– У неё-то как?

– У неё не всё запущено. Волосы и ногти здоровые, блестящие, значит недавно начала.

– И что мне с ней делать?

– Сегодня есть не давай, только пить. Я тут заварил чаёк с шиповником и зверобоем, подсласти, но не очень много. Утром сварите жиденькую кашку, лучше овсяные хлопья. Завтра трясёшь эту вашу тётку и тащишь их обоих в больницу. Сдадите анализы, сделаете УЗИ желудка и печени. Пусть полежит, прокапают Рингера и глюкозу, может, витамины ещё. Хотя прокапать лучше прямо сейчас.

Серёга посмотрел строго.

– Её мать в больницу не пойдёт, – заявил я.

– Почему ещё?

– Говорю же, она странная. Она никогда её в поликлинику не водила, у ребёнка даже прививок нет. Даже не уверен, есть ли у неё документы. Кто нас без полиса примет?

Серёга глядел на меня, как на инопланетянина.