Килограмм поддержки

И здесь мы уже переходим к тому, что же делать с этой травмой? Как она исцеляется?

При всей важности быть здесь и сейчас как одного из важнейших принципов гештальт-терапии, работа с травмой – исключение. Травма исцеляется там и тогда, где она случилась. Есть смысл вернуться в прошлое, не вспоминать о прошлом, а реально всё заново пережить, но пережить иначе. Есть такой термин «перепроживание» – то есть новое проживание травмирующей ситуации. Если изначально был ступор, важно вернуть себе способность сопротивляться. Если была молчаливая покорность, важно сказать или крикнуть «НЕТ!». Это реально похоже на машину времени: позволив себе в ходе перепроживания прошлого то, что в эпизоде травмы было нам недоступно, мы получаем возможность иначе жить в настоящем. Это важно, и это работает, но не всё так просто, как хотелось бы, ведь терапия – это процесс, а не «процедура». Процесс, в котором важны отношения между терапевтом и клиентом. Если отношения сложатся и возникнет взаимное принятие и доверие, то можно будет работать и с последствиями психологической травмы. Если же отношения не сложатся, то работа будет поверхностной и малоэффективной или вообще прервётся.

Почему отношения так важны? Потому что травма подрывает основу основ любой психики – базовое доверие к жизни, к миру вокруг и к людям в частности. А что мы делаем, когда доверие утрачено: сбегаем, закрываемся (бегство вовнутрь) или атакуем противника. Терапевт тут не исключение, и от него тоже хочется сбежать, замкнуться или выдать ему по первое число, чтобы не совался куда не следует!

Безопасность и доверие требуют времени. Только надёжный терапевтический альянс, когда человек, обратившийся за помощью, уверен, что терапевт на его стороне, позволяет продвигаться в работе с травмой.

Что ещё здесь важно? Вы, наверное, слышали про «Стокгольмский синдром»? Суть которого в том, что заложники могут становиться на сторону своих захватчиков и даже оказывать сопротивление тем, кто пытается их освободить. Нередки такие ситуации и в ходе работы с последствиями травмы.

Всё дело в том, что те самые «грабли», от которых взрослый человек страдает и, в общем-то, пришёл избавиться, когда-то в прямом смысле спасли ему жизнь. Очень часто то, что мешает нам жить сейчас, когда-то было просто приспособлением, находкой, палочкой-выручалочкой, спасительным способом выживания. Но со временем «спаситель» превращается в «тюремщика» и начинает удерживать и запугивать свою жертву при всякой попытке вырваться на свободу.

В детстве, в ситуации эмоционального насилия стать бесчувственным – это было спасение, но продолжая оставаться анестезированным уже будучи взрослым, невозможно создать близкие отношения. Храня верность спасительной анестезии, человек обрекает себя на одиночество. Можно разыграть эту драму в лицах: Человек, Анестезия, Терапевт.

Человек: я устал от одиночества, моя жизнь пуста и холодна. Я бы хотел близких и доверительных отношений.

Терапевт: Да, это хороший запрос на терапию.

Анестезия: Терапевт опасен, он сделает тебя уязвимым для боли. Ты снова будешь страдать. Он – твой враг. Я твой единственный друг. Ты помнишь, как я тебя спасла от невыносимой боли? И ты хочешь меня предать? Бросить? Ты хочешь избавиться от меня? Ты без меня умрёшь!

Человек: Мне страшно!

Анестезия: Пошли отсюда! Я отведу тебя в безопасное место.

Человек: Но мне одиноко там, в твоём безопасном месте!

Вот тут мы прервёмся. Пьеса интереснейшая. Что будет дальше? Как вы уже поняли, всё зависит от отношений. Если кабинет терапевта будет достаточно безопасным местом, то есть шанс, что человек останется и не пойдёт назад в своё анестезированное одиночество.

Причем раскрою один секрет, Анестезия будет молчать, пока терапевт неэффективен или не слишком близко подобрался к ней. Сопротивление усиливается с приближением к наиболее болезненным воспоминаниям и чувствам. Я много раз видела, как люди начинают защищать и оправдывать то, от чего в начале работы хотели избавиться, как начинают видеть в терапевте врага и злодея, хама или тупицу, садиста, насильника и т. д.

И если кредит доверия не был достаточным, то это трудное место пройти не удаётся. Так бывает. Работа с последствиями психологической травмы действительно тяжёлый процесс. Тяжёлый он ещё и по своей динамике. Нигде, пожалуй, ухудшение состояния не бывает таким ярко выраженным и мучительным. Дело в том, что воспоминание о самой травме и обо всём, что с ней связано, часто до начала работы находится как бы в некоем «коконе», в закапсулированном виде, чтобы слишком токсичное содержание не отравляло психику. Когда «оболочка» растворяется и содержимое выходит наружу, естественно, самочувствие ухудшается и человеку становится гораздо хуже…

Ради чего же все эти мучения? Проработанная травма в отличие от «закапсулированной» позволяет человеку освободиться от власти тех самых «Спасителей-Тюремщиков», которые управляли его жизнью. Человек получает свободу и возможность строить близкие отношения не под диктовку травматичного сценария, а по своему выбору. Близость опасная вещь, и мы раним друг друга порой, никто от этого не застрахован. Но раны заживают и можно жить дальше, сохраняя особую чувствительность, а не бесчувственность избегания жизни.

P.S. Вот эту статью мне бы хотелось переработать довольно основательно. Работа с людьми, имеющими в своём опыте психологические травмы разной степени тяжести, – это один из базовых навыков каждого психотерапевта. Статья написана в 2013 году. Сейчас – 2021. За эти 8 лет своей работы я не стояла на месте. В своём понимании работы с разного рода травмами я опираюсь на подход Елены Юрьевны Петровой. Кому интересно, поищите её книгу «Замороженная жизнь. Заметки гештальт-терапевта о работе с последствиями психологической травмы». От себя же прямо тут мне хочется сказать, что важно окружение, в котором оказывается человек после травматичного события. И окружение это – не только профессионалы, но и просто близкие люди. Грамотно поддерживающее окружение – это очень важно. Отчасти ради формирования такого окружения я и пишу. Профессиональные книги читают профессионалы. Но есть вещи, которые полезно знать всем. Бывает так, что наш собственный непростой опыт помогает овладеть важными навыками, и способность поддержать может стать одним из них.. Что вспоминается как полезное, поддерживающее, а что – как совершенно бесполезное и раздражающее? Кто, как, когда и чем помогал, а кто – совсем наоборот? Что можно взять в свою «копилку», а от чего лучше избавиться?

Плата за «спасение»

    Опубликовано: 6 октября 2016
    Количество просмотров: 2917

Случалось ли вам пытаться спасти пересоленный салат? Ну, когда ещё подрезать огурчиков, помидорчиков, ещё-ещё-ещё… и? И нифига! Салат всё так же пересолен, а продуктов вбухано немерено, есть невозможно и выбросить теперь уже не всё это, а ВСЁ ЭТО жальче в 10 раз.

Знакомо?

Бывает, что похожие спасательные операции мы и с собой проделываем, усугубляя ситуацию до невозможности.

Итак, представьте, что я получила тройку по математике за контрольную.

Испугалась, что дома будут ругать, и пытаюсь исправить оценку в классном журнале – ну, скажем, 3 на 8, чуть-чуть полукружия дополнить до целых окружностей. И меня за этим застукал одноклассник. Пытаясь спасти себя от разоблачения, я предлагаю ему взятку: не говори никому, я отдам тебе деньги на обеды. Хорошо, деньги отданы, молчание куплено. Но тут учительница меня спрашивает, а ты не будешь обедать на этой неделе? Я вру, говорю, что забыла деньги дома, завтра сдам. Она верит и вносит меня в список, заплатив за меня. Я иду домой и краду деньги у отца из кошелька, чтобы вернуть их учительнице, так как не могу рассказать, что случилось на самом деле. Теперь я трясусь, что он узнает не только о тройке, но ещё и о краже. А одноклассник, за чьё молчание я заплатила, накупил на мои деньги конфет, съел в один присест целый килограмм, покрылся прыщами, и его мама допыталась, откуда деньги. В результате к одной несчастной тройке, которую я захотела скрыть, добавилась подделка документов, подкуп, враньё и воровство. Вопрос: стоила ли эта одна несчастная тройка всего того, что я сдуру наворотила сверху? Похоже, что нет.

То, что такая история могла произойти с ребёнком, понятно. Страх вместе с беспомощностью часто толкает детей на спасение себя дорогой ценой.

Но мы-то, взрослые люди? Вроде да, но бывает, что «спасаем салаты», причиняя себе дополнительный и ненужный вред. Почему? Потому что страшно.

Страх боли заставляет принимать столько и таких «обезболивающих» и так долго, пока «побочка» не начнёт настолько очевидно бросаться в глаза, причинять столько уже собственной боли, что игнорировать это станет совсем невозможно.

Чего же мы так сильно боимся? Уничижительной критики – той, которая не помогает, а стирает в порошок и выжигает на корню всё живое. Боимся «разоблачения», да, представляете, мы не идеальны! Боимся, что таких вот неидеальных оттолкнут, отвергнут и знать не захотят, а потому всё это надо тщательно скрывать любой ценой.

И что делаем? Анестезируем себя, ничего не хотим, идём на опережение, отвергаем тех, кто потенциально мог нас отвергнуть, становимся трудоголиками, шопоголиками или мучаемся от пищевых зависимостей, становимся «адреналиновыми наркоманами»… Алкоголь и наркотики – туда же…

Страх боли толкает к «обезболивающим» – они выручают на какое-то время, но дозы требуется всё время увеличивать и цена всё время растёт. Так устроены многие виды зависимостей, к ним всем часто толкает боль: боль от того, что я недостаточно крут, общителен, успешен, любим, популярен, сексуален, смел и т. д. Если боль удаётся приглушить, становится легче, под кайфом можно быть достаточно крутым в своих собственных глазах, пока «вещество» в крови… и потом – похмелье, стыд, который тоже невыносим, и чтобы он не мучил, нужно ещё повысить дозу…

Эта боль и этот страх – следствие жёсткого дефицита основы основ – принятия и опыта проживания безусловной ценности собственной жизни, собственной личности. Быть безусловно принятым и ценным для самых близких – это большое счастье, величайший дар и, к сожалению, большая редкость.

Завершить статью хочу анекдотом:

В публичный дом приходит посетитель – стра-а-ашный, аж жуть! Без содрогания сердца на такого и не взглянешь. Но что делать! И мадам отправляет к нему девушку. Через пару минут девушка пулей вылетает из комнаты и буквально слетает по лестнице, на ходу причитая: «Ужас! Ужас! Ужас!»

Тогда мадам отправляет к нему вторую девушку. Через минуту-другую сцена повторяется: девица чуть не кубарем слетает с лестницы, шепча в страхе: «Ужас! Ужас! Ужас!»

Мадам отправляет к нему третью девушку, но исход тот же: «Ужас! Ужас! Ужас!» Что делать! Желания клиента – закон. И мадам отправляется к нему сама. Девицы со страхом сгрудились внизу в ожидании. Но проходит две минуты, пять минут, десять, пятнадцать… В конце концов через двадцать минут мадам выходит из комнаты, победоносно спускается по лестнице и обращается к своему трудовому коллективу: «Ну что?! Ну да! Ну ужас! Но не „ужас-ужас-ужас“!»

Так вот да, страшно, больно, ужас, но не такой УЖАС-УЖАС-УЖАС, который мы себе устраиваем, от этого ужаса убегая и спасаясь!

P.S. Вот сейчас перечитала написанное и захотелось уточнить, чем для меня на сегодняшний момент является «безусловное принятие». Принятие для меня отнюдь не означает согласие и одобрение. Это скорее про «не бросать себя», что бы ни случилось. Как в том детском стихотворении Барто про мишку с оторванной лапой, которого уронили на пол. Ещё принятие, в том виде, как я его сейчас ощущаю, можно попытаться передать словами «мне есть до тебя дело», «мне не всё равно». Это неравнодушие, это желание, готовность и способность помочь так и в том, в чём есть нужда. Но не только. Это и про радование успехам. И про готовность разделить боль и горевать вместе. Если одним словом – то это Приверженность, как антоним к Отвержению. Такое принятие вовсе не означает, что я слепо горжусь всем, что делаю. Мне может быть и стыдно, и горько, и обидно, и досадно, но всё равно, что бы я ни натворил (а) – это не повод отворачиваться от себя, бросать и пренебрегать.

А как у тебя с этим?

Забота о безопасности

    Опубликовано: 7 августа 2012
    Количество просмотров: 3399

Хочется поделиться одной очень спорной, субъективной и банальной мыслью.

И вот такое самокритичное начало говорит о том же. О чём? Есть идеи?

Зачем мне самой свою же собственную мысль хаять? «Спорная, субъективная, банальная»… О чём я так забочусь?

О безопасности конечно! Если я уже все возражения предусмотрела, как та самая унтер-офицерская вдова, то стало спокойнее? Похоже на то… Я ещё не знаю, с чем это связано, но в последнее время мне всюду мерещится эта самая забота о безопасности, с чем бы я ни столкнулась.

«Зарабатывает» ли человек денег больше, чем ему и всей его родне на всю оставшуюся жизнь нужно, хватается ли всех спасать или идёт на терапевта учиться, всё это ради одной-единственной цели – обеспечить себе безопасность.

Вот, допустим, кто-то такому студенту-терапевту хамит, так он же может умно подумать, это он на меня образ (отца/матери) проецирует, ничего личного, и пожалеет болезного…

Кто-то «думает», что его защитят деньги, ставшие воплощением силы и могущества, по принципу: «Что мне сделает мир, который я могу купить с потрохами?»

Бомжом можно стать по той же причине. Хотите у меня отнять что-то? Не выйдет, голубчики! Отнимать-то нечего!