Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая

Камни привозили на телеге, сами загружали, сами выгружали, сами строили. Не по карману рабочих нанимать. В материалах не нуждались, аптекарские деньги помогали, но не сорить же ими, всё по делу, монетка к монетке, ещё за свадьбу не со всеми рассчитались.

Так и жили день за днём. До зимы крышу сделали, остались внутренние работы. Жюзьен по дому и по хозяйству со своим большим животом ползает, как поспевает и сама не знает. Кристель отдыхает, красоту наводит, мужа ждёт… Зашёл как-то раз аптекарь дочку проведать и понял всё. Жалко ему сироту стало, на сносях уже, а девица его ленивая, будто и не замечает, как другим тяжело.

– Жюзьен, я к тебе помощницу пришлю, от нашей красавицы, как вижу, проку мало.

– Не потерпит Ронан чужих в доме, – с тяжёлым вздохом сказала и разрыдалась.

Обнял как свою, к сердцу прижал.

– Ты уж прости нас, что дочку не воспитали как надо, одна она у нас, вот и жалели все. Мать её баловала, всё ей прощала, мне бы встрять по-отцовски, а всё работа, работа, да ты и сама знаешь, я в деревне и за врача, и за писаря. Все ко мне бегают, чем могу, помогаю.

– Вы – золотой души человек, Ренне, столько для меня сделали! Я всегда Вас добрым словом вспоминать буду.

– Чего это вы тут обнимаетесь? Я не поняла! – явилась с прогулки Кристель. – Ты дочку проведать пришёл, или со своей любимицей повидаться?!

– Не стыдно тебе, бессовестная, всё на беременную перекладывать, бедняжка совсем тяжёлая.

– А чем я ей помогу? Меня не учили за скотиной ухаживать и грязь убирать, вы меня к другой жизни готовили!

– Да, кто ж виноват, что ты с первым встречным во все тяжкие ударилась?! Чего хотела – то и получила, привыкай! Тут тебе не на рояле музицировать!

Обиделась, ушла, дверью стукнула, да так, что ребёнок в животе у Жюзьен подпрыгнул, надавил куда-то, она и вскрикнула.

– Посиди, моя хорошая, а может, приляжешь?

– Спасибо, лежать мне тяжело. Я посижу маленько.

– Во сколько мужчины ваши уходят?

– Да как светлеет так и уходят, а по темну возвращаются.

– Вот я тебе и пришлю подмогу, пока их нет, Ронан и не узнает. Где же это видано, чтобы в таком положении, ты всё одна делала?!

Только спазм не проходил. Испугалась Жюзьен, живот начала гладить.

– Э, нет, девонька, прилечь-то придётся, дай-ка я тебя осмотрю.

Такой боли с роду Жюзьен не испытывала, словно калёным железом поясницу ей скрутило, закричала, всем телом дёрнулась, да опала на скамье без чувств.

Посмотрел аптекарь, а там кровь, что-то не так пошло… Испугался, засуетился, а не отойти от беременной, и за помощью послать некого. Была в той деревне одна повитуха, совсем необразованная, но умелая по-народному, её мать и бабка тоже повитухами были. К ней бы бежать, да как несчастную оставишь, свалится ещё со скамьи. Живот ходуном ходит, ребёнок бьётся, места себе не находит.

– И где только черти эту Кристель носят! – выругался, а у самого руки дрожат от волнения. Пошлёпал Жюзьен по щекам, чтобы в чувство привести, а она как закричит, хуже прежнего. Делать нечего, надо к родам готовиться, может дочка, всё ж таки, вернётся и поможет.

– Что такое? Что со мной?!

– Держись, Жюзьен, кажется, роды начались.

– Так рано ещё! Восьмой месяц только начался…

– И так бывает, тут уж ничего не поделаешь. Только перелечь тебе надо на стол, я помогу!

Скинул всё со стола, одеяло набросил, простынёй накрыл чистою, от платья Жюзьен высвободил. Криком кричит, бьётся как рыба без воды, несчастная.

– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!.. – уже и молиться начал, растерялся совсем, тут и королевишна вернулась, да от зрелища того чуть в обморок не упала.

– За бабкой повитухой беги, дочка, до больницы нам её не довести, родит по дороге.

Вопли Жюзьен по всей деревне слышны были; так что, скоро вести и до окраины дошли. Бросил Реми работу и бегом до дома, ни разу не остановился, запыхался весь, когда добежал.

Как увидел кровищи сколько вокруг любимой разлилось, чуть с ума не сошёл.

– Шёл бы ты отсюда, парень, не до тебя ей! Чуть жива…

– Что говорите такое? Как же она без меня?! – за руку взял, целует и слёзы на глазах. – Ей в госпиталь надо, там врачи хорошие.

– Не довезём, растрясём по дороге, итак кровотечение.

– Тогда я врача сюда привезу!

– Поторопись!

Бросился к соседу, коня выпросил и со всей дури в город погнал.

– Слабеет она, а роды не идут. Истекёт… – повитуха показала на скальпель. – Резать надо. Только я не мастак по этим делам.

– Я, больше чем нарыв, ничего и не вскрывал.

– А ещё аптекарь! – укорила бабка.

– Есть в соседнем селе мужичок, колдун сильный, может, он поможет, послать бы за ним.

– Не хочу! Не надо, – простонала Жюзьен.

– А жить хочешь? О ребёнке подумай! Времени мало. Оба помрёте…

Послали кого-то, да только не успел он до соседней деревни доехать, колдун уже тут как тут был. Откуда узнал? О том никто не ведает, может, у них на своих чутьё работает?..

Выгнал всех из дома и ставни закрыл, чтоб никто не подглядывал.

– Ну, здравствуй, бедовая голова! Наслышан я о тебе, что учиться не приходишь?

– Сама кого хочешь научу!

– Так сильна?! Что ж себе не поможешь? Вытолкни его, да и дело с концом, – руки помыл в её крови, улыбается, глаза недобрым огнём горят. – Долго от призвания бегать будешь? Мало нас таких, каждый на счету. Ты свою силу веками растила, да только с пути сбилась. Любви поддалась. Негоже нам слабостям человеческим служить, – руку ей под спину просунул, боль и отпустила.

Хорошо так стало, но не долго, живот напрягся, стал как каменный. И, будто, вырывал колдун дитя изнутри тёмной силой своею. Малыш не кричит, не шевелится, крохотный такой.

– Мёртвый?