Враг моего врага. «Песец»

Роковые слова прозвучали, падая тяжелыми камнями.

– Взять его.

Командир отсалютовал координатору, и его подчиненные, окружив Фейсала, заломили ему руки за спину.

– Салима! – неверяще просипел он. – Вот дрянь! А вы, гнусные предатели!

– Нельзя быть таким глупым, братец, – печально проговорила она. – Очень, очень недальновидно было оставлять в своей охране людей, воевавших со мной за Абу-Даби. Уведите его и передайте представителям компетентных органов.

Проклятия Фейсала затихли в коридоре, и Салима устало посмотрела на короля Ахмеда. Во взгляде ее не было торжества, только грусть и боль.

– Прости, Ахмед. Теперь ты – глава региона.

Он молча кивнул.

Потрепанные корабли возвращались домой. А им на смену шла эскадра под водительством Джеронимо Натта. На границе системы Гъде десять крейсеров Земли встретились с двумя мересанскими линкорами. Т’Лехин настоял на непосредственном участии своих сил, хотя оба корабля были сильно повреждены. Для него это был символический акт. Уступить месть землянам – все равно что уступить свою честь.

Пятнадцать дней, обнародовал кардинал Натта срок конца света. Пятнадцать дней он дал гъдеанам на то, чтоб они смогли покинуть планету. Естественно, предварительно приняв христианство. Или – сделал он уступку плюрализму и толерантности – любую религию Земли, доказавшую не менее чем тысячелетним опытом свою обращенность к свету. Что было идеологически верно, но практически затруднительно: на крейсерах из священнослужителей присутствовали лишь христиане.

Т’Лехин был против. Какие пятнадцать дней? Ударить прямо сейчас, не дав злу времени опомниться. У нас, мол, пятнадцати суток не было. А что до жертв – Господь разберется, кого куда. Джеронимо Натта внутренне соглашался с его точкой зрения, но вынужден был соблюдать предписания координатора.

Король Имит послал в Совет координаторов ноту протеста. Возможно, надеялся на вмешательство хантов. Вмешательство хантов выразилось в том, что они прислали к Гъде наблюдателя и напомнили Салиме, что неплохо было бы дать королю Имиту ответ. Она демонстративно проигнорировала. «Нынче Сар Имит не король и не координатор. Разве он на Гъде? Разве он защищает планету или хотя бы королевство? У меня есть дела поважнее, чем переписываться с каждым инопланетным беженцем».

Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Наиболее разумные дворяне и бургомистры поняли это сразу, еще до презрительного ответа Салимы. Они не стали взывать к ее милости, а взмолились кардиналу Натта: она – за сорок пять световых лет, а он с эскадрой рядом, и именно от него все зависит. Выражали готовность отдать последнее, хоть все ресурсы на сто лет вперед, пустить на территорию любое количество монахов, всем поголовно принять христианство. Джеронимо Натта был неумолим и неподкупен. Его не интересовали мирские блага и расположение чужих владык. Все, чего он желал – уничтожить гнездо дьявола. Но они не хотели этого понимать, и совали ему подарки, и лебезили.

– Я намерен написать богословскую диссертацию, – заявил он. – Меня, знаете ли, всегда волновала тема апокалипсиса. Она неплохо разработана в теоретических трудах. А изюминкой моей работы станет грамотно поставленный эксперимент.

До бургомистров наконец дошло: не отступится. Этот фанатик с горящими глазами не просто выполняет приказ, он лично заинтересован взорвать планету, чтобы посмотреть, что будет, подтвердятся ли его гипотезы, красочно описать свои наблюдения с приложением фотографий и видеозаписей, сформулировать выводы и получить богословскую степень. Мотивы личной выгоды они вполне понимали. Не понимали только, что делать. На планете начался форменный дурдом. Грамотно организовать эвакуацию не сумели. Люди дрались за места на кораблях, пока «Небесную ладью», набитую победителями в смертной схватке, «Максим Каммерер» не расстрелял прямо на старте. Кардинал Натта по радио прочел проповедь о грехах и о том, как их искоренять. Погрязшие во грехе не будут допущены к спасению, сказал он. Первый шаг на пути к свету – отринуть скверну. По трупам ближних своих возможно лишь схождение в ад. Драки все равно продолжались, но явные убийства прекратились – по крайней мере, в космопортах. Повторять судьбу погибших в «Небесной ладье» никому не хотелось.

Крейсеры жестко контролировали отход судов. Епископы сканировали каждую лоханку на присутствие тьмы и, если судно проходило проверку, благословляли и крестили оптом. Если же нет – брали в клещи, высаживали монахов в сопровождении десантников, переворачивали все вверх дном в поисках прокравшейся внутрь нечистой силы. Ни монахи, ни десантники не церемонились, если кто мешал – убивали. Два корабля попытались уйти, не подчинившись приказу лечь в дрейф, и были хладнокровно уничтожены мересанцами.

Перед покидающими планету стоял вопрос: куда? И ответ был безжалостен: никуда. Земля не собиралась подыскивать новый мир для тех, кто позволил тьме заполонить старый. Проблемы индейцев шерифа не волнуют, молвила Салима. Джеронимо Натта отметил, что есть универсальный и безотказный способ решения подобных проблем: нет человека – нет проблемы. Салима, демонстрируя гуманизм, пожурила его, однако на этом ее добрая воля закончилась. Король Имит попытался обратиться в Совет координаторов, но его уже никто не принимал всерьез. Где он и где Гъде? Бургомистры взвыли. За пятнадцать суток найти хороший вариант нереально. Когда стало ясно, что чуда не случится, и надо соглашаться на плохой, на горизонте возникла Эас. Эас со своими заводами, вынесенными за пределы планеты, на многочисленные естественные и искусственные спутники, вечно нуждалась в тех, кто на них работал бы. Ибо кто добровольно отправится на спутник жить в герметичном куполе, когда можно делать то же самое на природе? Эасцы посулили беженцам крышу над головой, честную работу и транспорт до места назначения. Не то чтобы бесплатно, подобный альтруизм не в стиле этой цивилизации, но даже самому ограниченному идиоту ясно, что кредит под любые проценты лучше смерти в адском пламени.

С транспортом возникло затруднение. Кардинал Натта запретил подпускать к системе Гъде вооруженные триремы. Береженого Бог бережет, заявил он. «Но мы же вам не враги», – как бы удивились эасцы. Насчет этого наши координаторы разберутся, переадресовал вопрос Натта. Но к планете я подпущу только безоружные суда. Попытаетесь прорваться – докажете тем самым, что враги, и пособники дьявола к тому же. Обвинений в связи с тьмой эасцам не хотелось. Только вот беда, если звать сюда торгово-пассажирские лоханки, это ж годы пройдут. А в запасе – всего несколько дней. Прямо в дрейфе с трирем стали демонтировать пушки и лазерные батареи. Джеронимо Натта невозмутимо ждал, а внизу народ бился в истерике, считая сутки.

Оливия приехала, потому что Салима набрала ее номер и коротко сказала: «Ты мне нужна». Сорвалась, кинула все дела, села в свой личный самолет и прилетела. Она думала, Салиме нужно плечо подруги, в которое можно поплакать вволю, как не раз бывало в школьные годы. И такая цель визита казалась ей не менее важной, чем заключение любых договоров. Высокопоставленная стерва, как ее называли даже соотечественники, тоже была когда-то девчонкой и ревела на подружкиной шее из-за какого-то равнодушного мальчика – уже и не вспомнить, как звали…

Они тепло обнялись, и Салима приложилась лицом к ее плечу – на миг, не более. Глаза остались сухими, только печаль в них была неподъемная. Потерять жениха и брата практически одновременно… И чудом не потерять сына, которого какие-нибудь секунды отделили от ужасного слова «посмертно» в указе на «Героя Земли».

– Салима, держись, – прошептала Оливия.

– Я держусь, – коротко улыбнулась она; отсвет камина сделал улыбку кривоватой. – И буду держаться, пока смогу. Я должна еще кое-что сделать. До конца месяца по моему приказу будет уничтожен целый мир и убит мой родной брат.

– Салима… – Оливия шагнула вперед – снова обнять, утешить, но подруга покачала головой.

– Этот долг тяжел, и его выполнение не принесет мне популярности. Потом я разберусь с оставшимися врагами, подчищу хвосты и уйду. Мне нужен преемник, Оливия. Ты.

Накрашенные ресницы – всю жизнь неудачно светлые – распахнулись:

– Ты с ума сошла! Какой из меня координатор? Да за меня никто голосовать не будет!

– А ты постарайся, чтобы проголосовали, – возразила Салима.

– Это глупо! – Оливия тряхнула светлым пучком волос. – Салима, ты не должна уходить. Все, что ты делаешь – правильно. Никто не посмеет обвинить тебя. Пусть эмир Фейсал тебе брат, но он давно совершеннолетний, и ты не отвечаешь за него. Ты не виновата в его предательстве. Народ тебя любит, Салима!

– Оливия, я решила, – голос сух и безжизнен.

– Прости, но это неразумное решение. Разве ты не понимаешь, что, уйдя, ослабишь Землю? Ты клялась служить Земле, к вящему ее процветанию и выгоде. Делать ради нее все, от тебя зависящее.

Салима встала с кресла, отвернув его от камина, и, обернув спину пледом, скрестила руки на груди.

– У меня будет ребенок, Оливия. И я надеюсь, что сдам тебе дела до этого радостного момента. Не возражай.

Дверь за ней закрылась. Оливия вдруг поняла, что стоит, прижав руки к животу, и таращится в никуда.

– Боже ты мой, – проговорила она с легким стоном, – ну разве это повод?

Детей у Оливии не было. Она сознательно принесла материнство в жертву карьере и никогда о том не жалела. У нее в мозгах не укладывалось, как можно из-за какого-то ребенка отказываться от заслуженного высокого поста. Ребенок адмирала Шварца, не иначе – в противном случае рожать в таком возрасте и вовсе незачем. Ну и родила бы себе между делом. Нянек, что ли, не найдется – возиться с ее дитем, пока она занимается действительно важными вещами?

– Какая же ты дура, Салима, – пробормотала она. – Как можно быть такой умной и одновременно такой дурой?

Ихеру Симу повезло. Во-первых, он находился не на Гъде. А во-вторых, на радостях от вновь обретенного траинита группа компаний «Экзокристалл» отсыпала экипажу «Райской звезды» такую премию, что он сам мог бы выбрать мир, где жить. Причем отправиться туда ГС-кораблем.

– Сим, ты куда подашься? – спросила Митышен, постучавшись к нему в номер.

Каждый проживал теперь в собственном «люксе». Грозный капитан Ччайкар непостижимым образом нашел тут девушку кетреййи. Цхтам Шшер оттягивался в обществе дорогих гейш, позабыв про симелинку. Ну и хорошо, обрадовалась она сперва. А потом прошел день, другой, третий, и она почувствовала себя неуверенно. Одна в чужом мире – Ыктыгел не в счет, ему еще месяцы в больнице лежать, – ничего тут не знающая и никому не нужная. Даже этим кровососущим извращенцам.

Волей-неволей она потянулась к гъдеанину. Он был так же одинок, как и она. И пришиблен вдобавок. Он рассказал ей, что прежде служил адмиралу, которого сожгли на «Райской звезде». Тому, который едва не загубил целую звездную систему… кто, как оказалось, уже загубил одну такую. Он рассказывал о том, что творил этот человек еще до того, как Ихер Сим попал на «Звезду». И он был вынужден исполнять его приказы, пока однажды не поступил по-своему. Он старался честно служить Гъде, но не захотел служить злу. А теперь родина Сима приговорена к смерти. Митышен жалела гъдеанина. Он временами докучливый, но не злой и не дурной. Когда она без ног лежала, ухаживал за ней.

Ихер Сим сидел на диване с чашкой, завернувшись в белый махровый халат – у Митышен в номере такой тоже был, но она его не носила. В кои-то веки у нее вместо безразмерной старой герры господина Цхтама появилась нормальная одежда: брюки, кофточки… Всякое разноцветное белье еще: вот земляне забавные, выпускают такое красивое белье, что его впору наружу надевать! Ну зачем? Но не удержалась, накупила. Симу, кстати, понравилось. А гъдеанин постоянно таскал в номере халат. Завтракал в халате, ужинал в халате, после ванной – опять в халате. Говорил, что халат – подходящая одежда для дома. Может, хотел себя дома почувствовать? Настоящего дома ему уже не видать.

– Сим!

Он поставил чашку на столик и, выключив пультом звук, обернулся от большого плазменного экрана. Митышен взглянула на экран – ничего особенного, какая-то передача про диковинных животных.

– Чай будешь? – спросил он.

– Буду.

Она еще немного прихрамывала, но ходила теперь сама. Каждый день с утра посещала кабинет физиотерапии в поликлинике Байк-паркинга, и ей обещали, что скоро ножки будут, как новенькие. Она подошла к столику и налила себе земной напиток из пузатого сосуда с носиком.

– Некуда мне возвращаться, Митышен, – проговорил он горько. – Понимаешь?

– Понимаю, – чего тут непонятного? – А хочешь на Симелин? – предложила она, без особого энтузиазма, просто как вариант. – У нас не очень любят чужаков, но я засвидетельствую, что ты нормальный.

– Не хочу, – он покачал головой. – Как я буду на Симелине жить, среди немытых фригидных баб? – он вздохнул. – Спасибо тебе, конечно. Собираешься ехать, да?

– Нет, – она уселась рядом на диван со своей чашкой и призналась: – Я тоже не хочу. Зачем ты меня только мыться приучил? Вернусь на Симелин и буду там, как дура.