Враг моего врага. «Песец»

– Таким образом, мы сосредоточиваем в своих руках все известные источники траинита в Галактике, – резюмировала она. – Думаю, нет нужды объяснять, что означает подобная монополия. Отныне мы держим вот здесь, – она чуть раскрыла кисть руки, обманчиво хрупкую, и вновь сжала ее, – боеспособность флота любого мира. Нет траинита – нет ГС-корабля. Не так ли?

Она лукаво подняла бровь, и зал, отбросив сдержанность, взревел, выражая недвусмысленное согласие и одобрение.

– На этой оптимистической ноте я закончу доклад об итогах войны, – улыбка повисела на губах еще некоторое время, пока ей аплодировали стоя, и погасла. – Но скажу еще несколько слов. В прошедшей войне мне пришлось принимать неприятные решения, тяжелым грузом легшие на мою совесть. Я отдала сознательный приказ уничтожить целую планету и обречь населяющих ее людей на унизительное существование на чужой территории. Я посылала на смерть наших соотечественников и санкционировала гибель многих инопланетян, имевших несчастье встать не на ту сторону. Наконец, я распорядилась казнить собственного брата, которого не сумела воспитать достойным человеком.

У нее перехватило горло. Фейсал – самая большая потеря в этой войне. Она осушила стакан до дна, и голос появился снова.

– Я более не считаю себя вправе занимать пост координатора, – слова прозвучали глухо, но голос не дрожал. – С сегодняшнего дня я покидаю это кресло и назначаю своим заместителем на переходный период главу Евросоюза леди Оливию Гринхилл, – как же не хватает сейчас Каманина! Судьба словно посмеялась, отправив его к Хайнриху именно в тот момент… Она справилась с собой, вода не понадобилась. – Я прошу всех поддержать ее на референдуме по избранию нового координатора. Полагаю, двух месяцев для его организации и приглашения независимых свидетелей вполне достаточно.

Она закрыла ноутбук – голограмма тотчас погасла, – отключила его, коротко поклонилась и вышла. Стояла мертвая тишина.

Первым откашлялся Георг IX.

– Черт возьми, мы выиграли войну! Почему же такое чувство, будто мы проиграли?

Салима как в воду канула. Телефон выключен, в интернете ее нет, секретарша молчит, словно рыба. Но Оливия, конечно, дозвонилась – по тому номеру, который не знал никто, кроме родных и самых близких друзей.

– Оливия, я в больнице, – отозвалась она. – Да, на сохранении. А что могут говорить врачи, как ты думаешь? Соблюдайте режим, и все будет хорошо. А не будете соблюдать – станет плохо. Так что я, Оливия, намерена его соблюдать. Никаких волнений, никакого интернета, никаких журналистов, Аллах упаси. Живите так, будто меня нет. Нет, и не проси, о делах я говорить не буду, и вовсе незачем со мной советоваться. Перестань, Оливия, ты давно большая девочка, мы уже не в школе. У Земли сейчас такой потенциал и такой авторитет, что их и американский президент за годы не развалит, а ты уж точно справишься. Делай, что должно, вот и все.

Самолет направлялся в Кордову. Оливия облокотилась на спинку кресла, невидяще глядя в иллюминатор, кофе на столике остыл. Делай, что должно. Но что должно делать? Боюсь, у нас разные понятия о должном, Салима. И о том, что лучше для Земли.

Фернандо Лопес сильно постарел. Двенадцать лет минуло с тех пор, как он ушел из власти. Немалая пенсия, вилла среди виноградников, галдящие под окном внуки.

Он с легким любопытством глядел на вошедшую женщину. Строгая блондинка, официальный пучок волос на затылке, темный деловой костюм скрадывает тугие формы, начавшие с возрастом обрастать излишествами. Цепкость взгляда он не утратил: глава Евросоюза была явно взволнована, если не сказать – обеспокоена.

– Надо полагать, милая леди, вы хотите, чтобы я дал вам советы и оказал поддержку в предвыборной кампании?

Пусть он двенадцать лет как ничего не решает, к его мнению прислушаются.

– Нет, сеньор Лопес.

Старик искоса посмотрел на гостью, усевшуюся в кресло у окна. Ответ оказался неожиданным.

– Помогите мне уговорить Салиму не уходить.

Он коротко вздохнул и рассмеялся.

– Вы ведь должны хорошо знать Салиму, не хуже, чем я. Двенадцать лет назад я с трудом уговорил ее занять этот пост. За годы ее умение отказывать возросло многократно. Вы ее не уговорите, милая леди, – он покачал головой. – Нет, уговоры тут бесполезны.

Оливия с досадой отвернулась, уставившись в окно. На упрямо закушенной губе выступила капелька крови.

Эпилог (4 года спустя)

– Генхсх, приветствую, – молодой темноволосый землянин на экране помахал диспетчеру рукой. – Капитан третьего ранга ГС-флота Земли Фархад аль-Саид. Крейсер «Хайнрих Шварц» занял орбиту, высота четыре с половиной мегаметра. Прошу принять шаттл.

– Через полтора часа дадим коридор, – произнес диспетчер извиняющимся тоном.

По-хорошему, следовало бы расчистить дорогу землянам, но только что прибыла трирема с Эас, и о высадке челнока с ними уже успели договориться. Если попытаться переиграть и предложить координатору Эас подождать, он, чего доброго, оскорбится. Эас и без того малость обижена на Землю, ни к чему разжигать страсти. Но на всякий случай диспетчер уточнил:

– Вы не возражаете?

– А куда нам торопиться? – легкомысленно откликнулся молодой капитан. – Без нас не начнут.

Это уж точно. На референдуме по избранию координатора, согласно протоколу, должны присутствовать в качестве свидетелей координаторы трех других миров, и один из них обязательно ближайший. Так что без землян не обойтись. Главной гостьей на предстоящем шоу была, безусловно, Салима ханум.

Салима сидела в рубке, в одном из боковых кресел, и с улыбкой смотрела, как темноволосая девочка, присев прямо на голографический подиум, тискает рыжего котенка. Судьба животины, конечно, вызывала некоторое сочувствие, но это было недорогой ценой за то, что крейсер добрался куда надо без приключений. Последней идеей Малики, пока ее не отвлекли котенком, было понажимать яркие кнопочки на пульте. Иоанн Фердинанд, сидящий за второго, украдкой косился на девочку. Своих детей он вообще не осмеливался пускать в рубку при подключенном пульте. Но сделать замечание координатору Земли не решался, лучше уж сдохнуть в черной дыре.

Гржельчик выразил по поводу Малики вежливое недоумение. Мол, с каких это пор малолетних детей таскают на официальные визиты? На что Салима невозмутимо отчеканила:

– Господин Ртхинн лично пригласил меня приехать вместе с дочерью.

Главнокомандующий проворчал, что на своем корабле он такого безобразия ни за что не допустил бы, но здесь хозяин – капитан, а этот маменькин сынок и сестричкин братец вполне предсказуемо, хотя и совершенно напрасно, потакает причудам своей родни. Высказав это мнение, он демонстративно удалился из рубки, изображая умывание рук. Фархад фыркнул, но все-таки оттащил любопытную девчонку от пульта и вручил ей котенка.

Девчушка была – само очарование. Но не розово-кружевное, как это иногда бывает у девочек. Длинные темные кудряшки, собранные в хвостик, озорные светло-синие глаза, шортики где-то уже порвались, коленки расцарапаны. Нет, с первого взгляда, особенно если надеть новые штанишки, закрывающие колени – ангелочек, да и только. Но уже через какое-то время становится ясно: у ангелочка в попе шило.

Котенок ускользнул, и шило дало о себе знать.

– Мама! – запрыгала она вокруг кресла. – Ма-ам! Я хочу стопицот косичек! Как у вампифа, – некоторые звуки малышка не выговаривала.

Салима покачала головой. Кажется, показывать дочке изображение Ртхинна Фййка было стратегической ошибкой.

– Малика, не вампир, а шитанн. И нет такого слова «стопицот».

– Ну вот, опять! – дитя трагически воздело ручки к небу. – Зопа есть, а слова нет.

Фархад прыснул.

– Та-ак, сынок. Признайся: это ты ее научил?

– Мама, ну что ты! – еще один ангел с крылышками, воплощение невинности. – Как я могу научить тому, чего сам не умею? Это наследственное.

Салима шумно вздохнула. Посмотрела на девочку с нежным укором, губы тронула слабая улыбка. Опять его вспомнила. Фархад заранее знал, что Малике простится все, потому что она на него похожа.

– Милая, хорошие девочки таких слов не используют, – мать ласково погрозила ей пальцем и поднялась из кресла, расправив складки на брюках. – Пойду приоденусь к встрече.

Малика закрутила головой. Котенок сбежал, мама ушла.

– Фафхад, я хочу с кнопочками поигвать!

– С ними неинтересно играть, – он решительно пресек поползновения. – Давай сделаю тебе стопицот косичек.

– Ховошие дети не говофят слова «стопицот», – передразнила она материнскую интонацию, подставив брату голову. – Фафхад, а тебя никогда не бесило, что мама коволева?

– Координатор, – машинально поправил он.

– Мне стопицот лет к логопеду ходить, чтоб такое сказать, – огрызнулась она.

Он хмыкнул.