Колдовской отведай плод

– Извините, не могу, – я быстро отодвинула их обратно, мысленно произнеся «пошел вон».

– Ну, я вас очень прошу.

Пачка медленно поползла в мою сторону. Я задержала ее рукой, но Ербин был сильнее, поэтому книги понемногу отвоевывали пространство.

– Ну, хорошо, – сдалась я, поняв, что так просто отвязаться не выйдет, и книжки, почуяв победу, милостиво остановились. – Я посмотрю.

Приклеенная улыбка Ербина стала еще шире:

– Смотрите, я подожду.

Он огляделся, нашел взглядом кресло и шагнул к нему, намереваясь усесться. Этого еще не хватало!

– Извините, прямо сейчас не могу. Начальник ждет.

– Да вы быстренько.

Ербин все-таки плюхнулся в кресло и улыбнулся так широко, как только возможно. Мысленно застонав, я принялась перебирать пачку.

Меня давно интересовало, где он берет всю эту рухлядь. На городской свалке? Ворует у соседей? Выпрашивает у старьевщика? В предыдущие визиты он пытался выдать за артефакты огромное множество вышедших из употребления предметов, как-то: дырявое ведро (в котором якобы хранился могуллий), рваные ботинки (знавшие ступни святого Улия), веник (обгрызенный собакой, жившей в святом монастыре) и прочую дрянь. Ни в одном предмете не было и намека на магическую ауру. Однако Ербин с завидным постоянством являлся в музей через день, непостижимым образом просачиваясь через охрану и отвлекая меня от работы.

Я принялась рассматривать принесенные книги. Похоже, на этот раз он ограбил публичную библиотеку. «Особенности разведения кошек в винных бутылках. Пособие для начинающих», «Летун своими руками – это просто», «Житие святой Аненады», «Зачем нам магия?», «Долой пятиотцовство! Одна семья – вот норма жизни!», «Яблоко Света: все, что вы хотели о нем знать».

Отрезвил меня опус «Пришествие Святого Улии – это не миф!»

Конечно, не миф. Это полная чушь. Сей опус авторства монаха-схимника Чурменя есть, по моему мнению, развлекательное чтиво, наваянное с целью прославить упомянутого монаха в веках и не претендующее ни на откровение, ни тем более на истину. Мне довольно часто и в огромных количествах притаскивали подобные брошюры, долженствующие увековечить уникальность автора, его богоизбранность и прикосновение к великому таинству. Однажды попалась, к примеру, книжонка «Мироточащие сапоги Святого Улии, их свойства и применение в быту». Я бы не удивилась, встретив пособие «Как обманывать доверчивых сотрудников музея и втюхивать им всевозможную дребедень».

Зачем я сижу здесь с полоумным Ербиным и перебираю макулатуру? Надо идти просить у начальства отпуск. Если получится, сегодня же уеду, и пусть «жених» делает все, что хочет. Достает Банкинса, таскает ему хлам, просит денег.

Я решительно поднялась. Глядя в глаза посетителю, похлопала по стопке и твердо сказала:

– Оставьте, мы все это изучим. Здесь требуется большая научно-исследовательская работа. Приходите завтра… нет, лучше дня через три, мы постараемся дать вам заключение.

– Прекрасно, – этот гад не просто улыбался, он хихикал. – Тогда, дорогая миста, не могли бы вы… Небольшой аванс. Меня устроит по три биаса за книжку.

– Вас устроит, а меня – нет.

Биас – самая мелкая монета, и музей при всей своей бедности не разорится от запрашиваемой Ербиным суммы, но с какого-такого демона мы должны потакать всяким проходимцам?

Я хлопнула рукой по столу, отчего пачка накренилась, и часть книг полетела на пол.

– Но, – улыбка сползла с его губ, – не могу же я оставить вам ценные экземпляры просто так, задаром?

– Не можете – забирайте!

Похоже, вид у меня был грозный, потому что Ербин встал с кресла. Улыбка из приторно-ласковой превратилась в ехидную, а голос стал на несколько тонов ниже:

– Не много ли ты себе позволяешь? Вот я пойду сейчас к твоему идиоту начальнику да пожалуюсь, что ты в своем архиве вертеп устроила, клиентов принимаешь за деньги. Как думаешь, сколько ты тут еще продержишься?

Я оторопела от такого неприкрытого хамства. Да он не так прост, как кажется, этот тихоня Ербин. Обычно я возилась с ним довольно долго, уговаривала, слушала какие-то дурацкие истории из жизни его многочисленной родни. И только сейчас на меня снизошло откровение. ЗАЧЕМ я все это делала? Нельзя допускать бездельников и вымогателей ни на свое рабочее место, ни в свою душу.

– Продержусь сколько надо, не волнуйтесь, – ответила я, взяв себя в руки.

– Не так долго, как тебе кажется.

Улыбка Ербина стала еще гадостней. Теперь взгляд его не бегал, из заискивающего стал жестким и колючим. Холодная волна страха окатила меня с ног до головы. Я попыталась вызвать маго-взор, хотя в подобном состоянии это практически невозможно. Однако на краткий миг мне это удалось, и я чуть не вскрикнула – то, что стояло сейчас передо мной, не было ни дурачком, ни безобидным продавцом рухляди, ни площадным хамом. Личность, скрывавшаяся под маской Ербина, имела огромную силу и несомненную власть. Шевельни он рукой, и раздавит меня без особого труда. И я ничего, ничего не смогу с этим поделать. Я, неуклюжая толстая дуреха, не смогу постоять за себя, если он сейчас кинется. Потому что не умею драться, не знаю приемов самообороны, и даже заклинания ни одного наизусть не помню. А пользоваться в личных целях экспонатами не стану. И не потому, что боюсь остаться без зарплаты за должностное нарушение. Просто я, как ни странно, очень люблю маго-штучки и не намерена тратить их на таких гадов, как Ербин. Даже если мне грозит что-то очень нехорошее.

А оно, без сомнения, грозило. Ербин надвигался на меня, как нечто жуткое и неотвратимое. Меня затошнило. От ужаса я почти перестала воспринимать действительность.

«Не бойся бояться, – папины слова всплыли откуда-то из подсознания. – Страх – это нормальная реакция организма, и в нем нет ничего особенного. Герой, идущий сражаться с врагом, боится. Мышь, убегающая от кошки, боится. Главное – не боятся своего страха. Вот тогда можно надеяться на победу в бою, а то и, развернувшись, влепить кошке по морде».

Только благодаря этому воспоминанию, огромным усилием воли я сумела перебороть себя и поднялась со стула, хотя ноги все еще дрожали. Пришлось опереться кулаками о стол, чтобы не плюхнуться обратно.

– Убирайтесь, – сказала я сквозь зубы, которые так и норовили выбить дробь. – Немедленно.

Он не убрался, но, по крайней мере, остановился, и, кажется, слегка удивился. Голос его стал ласковым, почти нежным:

– Глупышка. Ежедневно через твои руки проходит множество колдовских предметов. Ты их видишь, трогаешь, смотришь на них своим уникальным зрением. Но, увы, не можешь ни обладать, ни применить по назначению. Не обидно так использовать свой талант? Не мучает желание оставить хотя бы один артефакт себе, утащить домой, как следует изучить? Мертвым грузом лежат здесь бесценные сокровища. А подобные тебе глупцы сидят на них, как сторожевые псы.

– Я сказала, убирайтесь, – повторила я, внутренне трясясь от страха, так как осознавала – кинься он на меня сей же миг, и я ничего не успею. Ни врезать в ответ, ни позвать охрану.

Запустить бы чем-нибудь в его ухмыляющуюся физиономию.

Вот только чем?

Да какая разница? Что есть под рукой, тем и запущу.

Под рукой были, естественно, особо ценные фолианты.

От первого Ербин уклонился. Второй поймал на лету. Третий отбил головой. При каждом моем броске он восхищенно-издевательски цокал языком и восклицал «Ух ты!», чем злил меня неимоверно.

И вдруг мою руку, потянувшуюся за очередным ценным опусом, что-то обожгло холодом.

На столе лежал небольшой кинжал из серебристого металла.

Откуда он здесь? Выпал из какой-нибудь книги? Вероятнее всего.

В любом случае, появился очень кстати. Конечно, Ербина им не зарежешь, да у меня и не выйдет, хоть и очень хочется, и даже не напугаешь, но появление кинжала отогнало страх и придало мне уверенности. Я крепко стиснула в правой руке маленькую рукоятку. Острие направила на лже-женишка.

– Это еще что… – начал было он.

И осекся, увидев кинжал.

Физиономия его из глумливой стала удивленной. Кажется, на ней даже промелькнул испуг. Он пробормотал что-то типа «не может быть», потом внимательно посмотрел на меня. И уже без издевки и ерничанья спокойно сказал:

– Мы еще встретимся, Мира. Возможно, я в чем-то ошибался. Но и ты тоже. Полагаю, ты пожалеешь, что относилась ко мне столь… гм… небрежно.

И вышел из подвала.