Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов

Франция: о том, каким был мой первый раз

Я боялась уезжать из Швейцарии и боялась ехать во Францию. Перед глазами до сих пор стояла картина, как несколько часов подряд мимо меня проезжают машины, но никто не останавливается – всё-таки последние пятьдесят километров до Цюриха слегка подкосили мою психику. Ехать во Францию было страшно, потому что на каждом углу только и говорили о том, как французы ненавидят английский язык, а я по-французски знала лишь две фразы – «je t’aime» и «je veux manger»[9 - Je t’aime (фр.) – я тебя люблю. Je veux manger (фр.) – я хочу есть.]. В принципе, достаточно для жизни, но недостаточно для поддержания диалога.

Переживала я напрасно: отправившись в путь ближе к девяти утра, в Лионе я была уже в полдвенадцатого. В первой машине, которая остановилась, ехали две француженки. Обе жили во Франции, а работали в Швейцарии – чудеса, доступные жителям пограничных городов. Плюсы очевидны: со швейцарской зарплатой и французскими ценами можно ни в чем себе не отказывать (билет на трамвай за 1.70 евро – да разве это деньги?). Второй водитель – двадцатитрехлетний мальчик с вьетнамскими корнями. Третий – итальянец родом с Сицилии, который заставил меня вспомнить всё, что я могу сказать по-итальянски. После чудесная женщина искренне попыталась меня обнадежить: «Не переживай, мнение о французах верно лишь отчасти. Во всех городах, кроме Парижа, население настроено весьма дружелюбно. Но вот парижане – те да, те действительно ненавидят всех, а не только англоговорящих».

В Лионе каучсерфинг не заладился в первый раз. Наверное, это был тот самый случай, когда два хороших человека почему-то не понравились друг другу. Сэми встретил меня у метро, и я сразу обратила внимание на то, какой он серьезный. Сначала я надеялась, что всё дело в воскресном похмелье, но и вечером ничего не изменилось – наше общение по-прежнему было весьма прохладным. Намного больше моему присутствию в доме обрадовался рыжий кот. Однако гулять по городу с котом не представлялось возможным, поэтому я осталась с Лионом один на один. Вписаться в местный пейзаж у меня не получилось – еще до того, как я успевала открыть рот, случайные встречные догадывались, что я из России. В конце концов, я смирилась и перестала удивляться, вместо этого испытала очень странное чувство нахождения в стране, где фраза «мерси боку» не звучит с легким налетом издевательства, а каждый второй с любопытством спрашивает, где мой «cherie»[10 - Cherie (фр.) – дорогой, ненаглядный.].

Совершенно случайно попала на фестиваль, где были музыка, танцы и вино – в общем, всё, что делает человека счастливым. Там же познакомилась с двумя черными мальчиками – Максом и Каннедсом. Откровенно говоря, я не очень доверяю африканцам, причем не только из-за негативного опыта в Венеции, но и потому, что именно они чаще всего продают на улицах наркотики. Однако танцевать хотелось просто безбожно, тем более что на площади проходил мастер-класс по сальсе и бачате, так что я решила верить в лучшее. Мне повезло, и ребята оказались положительными героями, с одним из них я договорилась встретиться на следующий день.

Незадолго до этого я узнала, что Антуан де Сент-Экзюпери родился и жил в Лионе, поэтому твердо настроилась найти скульптуру Писателя и Маленького Принца. Вcё утро мы с Максом провели в тщетных поисках монумента, в существовании которого я уже начала сомневаться. Как же я радовалась, найдя его! Оказалось, и Принц, и Экзюпери – высоко, так высоко, не меньше четырех-пяти метров, и над ними летят самолеты… Для того чтобы не пройти мимо в стотысячный раз, нужно смотреть не под ноги, а в небо – вот и весь секрет.

В целом Лион показался мне очень старым господином, который большую часть времени проводит, задремав в саду под ярким послеполуденным солнцем. Я могла бы нежно влюбиться в этот город, встреться мне люди, которых позже я назову важными: наши впечатления напрямую зависят от тех, кто разделил их с нами. Даже самый красивый город покажется пустышкой, если в нем не нашлось ни одного человека, который понимает с полуслова.

Утром третьего сентября я выехала в Марсель. Когда садилась в первую машину, к французу Кристофу, нас догнал Чибук – мальчик из Лиона, который тоже ехал автостопом в Марсель. Он выскочил из придорожных кустов и, не дав водителю опомниться, уговорил взять с собой. Так я обрела своего первого попутчика. Впрочем, уехать вместе дальше пятнадцати километров от Лиона у нас не получилось. Простояв на одном месте минут сорок и пропев несколько раз «пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам» (песню Чибук знал благодаря тому, что когда-то давно учил русский), мы пожелали друг другу удачи и разошлись. На свой страх и риск я вышла на хайвэй[11 - Хайвэй (англ. highway) – скоростное шоссе.], где почти сразу меня подобрал дальнобойщик Алексон, направляющийся в Марсель через расположенный неподалеку городок. Всё-таки в Европе намного проще путешествовать в гордом одиночестве, особенно если ты девочка.

Алексон говорил исключительно по-французски, поэтому общались мы с помощью переводчика. В придорожном Макдональдсе он накормил меня и голодного черного котенка фастфудом – последнему перепал чизбургер. Никогда не видела, чтобы коты ели булки с такой жадностью. Наверное, умей он говорить, попросил бы еще картошки фри и колы.

Вообще ехать с Алексоном через его ключевые точки было самой большой ошибкой того дня, потому что замученная и уставшая я оказалась в Марселе только в шесть вечера. Выйдя довольно далеко от центра, я оказалась в каких-то доках, и в голове практически мгновенно заиграли песни из мюзикла про графа Монте-Кристо: «Марсель, привет тебе, заветный берег счастья, Родина моя. Марсель, ты обо мне не позабыл, ты днем и ночью ждал меня…». Меня Марсель не ждал, меня ждал Бруно – мальчик из Бразилии, который собирался вернуться домой через месяц. Он пригласил меня на ужин к своим друзьям-студентам. Во главе с польскими девочками мы лепили вареники в интернациональной компании португальцев, бразильцев, марокканцев и французов. Я тогда снова ощутила счастье и поняла, что научилась безошибочно определять такие моменты, при воспоминании о которых внутри становится тепло, сколько бы лет ни прошло. Жизнь – это такие дни.

Новый день ознаменовался новыми встречами. Первым на контакт со мной попытался выйти мужик с багетом. Рассказав о том, какая я красивая, он предложил провести время в его доме. Вторым был инструктор по фитнесу Эдди, активно убеждавший меня в своем французском происхождении (на самом деле он был арабом). Эдди пошел дальше – поняв, что я не планирую оставаться в Марселе, он предложил поехать в Андорру вместе на его машине. Разумеется, я отказалась. В принципе очень много людей ежедневно пытались составить мое личное счастье, так что порой не вляпаться в неприятности было довольно сложно.

Вечером мы с Бруно пошли на пляж, где проходила встреча каучсерферов – путешественников, оказавшихся в городе проездом, как я, и тех, кто живет в Марселе постоянно. Два запомнившихся знакомства: Мари, русская девочка из Дрездена, и побывавший в Сибири Жан-Франсуа. Мари я встретила через три года в Вене, куда она переехала из Германии. Жан-Франсуа запал мне в душу своими историями о путешествии по России, главным впечатлением от которого стала секта Виссариона. С этим же французским мальчиком, старательно изучавшим русский язык среди сибирских морозов, случился забавный диалог:

Ж.-Ф.: где твой дом?

Я: нет у меня дома…

Ж.-Ф.: …одна хибара.

На обратном пути мы опоздали на автобус, а следующий должен был прийти только через полтора часа. Таким образом, мы обеспечили себе добровольно-принудительную прогулку по ночным улицам. Кстати, в Москве после полуночи я чувствовала себя намного более комфортно: прибрежный Марсель – далеко не самый безопасный город Франции, и его криминальная составляющая в темное время суток кожей ощущается на каждом углу. Тем не менее, мне понравилось на юге страны. Возможно, потому, что море было теплым, а календарное лето продолжалось (в Европе осень официально начинается 21 сентября).

Глава 4.

В стране Бориса Скосырева

Утром я выехала в Андорру. Почему я вообще решила туда поехать – история, заслуживающая отдельной книги. Итак, прекрасное. В 1933 году простой русский парень Борис Скосырев, авантюрист и сорвиголова, впервые приехал в эту маленькую, затерянную в Пиренеях страну. Не теряя времени даром, Борис предложил свою кандидатуру в качестве короля Андорры. Самое умопомрачительное, как вы уже догадались, заключается в том, что население отреагировало с энтузиазмом. Правда, правил Скосырев недолго, всего несколько дней, но за это время успел написать конституцию. Ну разве не изумительно?

Сев в первую машину в семь утра, в Андорре я была уже в полчетвертого. Не так уж плохо, когда преодолеть автостопом требуется более 500 км, 150 из которых приходятся на серпантин. У одного из моих водителей была парализована половина лица, и говорил он только по-французски. Думаю, после поездки с ним я буду безусловным победителем любых игр, где нужно жестами объяснить слово. Еще 120 километров по серпантину я ехала с двумя лихими арабскими мальчиками, которые направлялись в Андорру за сигаретами – там их можно приобрести намного дешевле, чем во Франции. Наверное, мальчики собирались купить последние сигареты в своей жизни – старую, разваливающуюся машину они разгоняли почти до 100 километров в час, не сбавляя скорости на поворотах. Ах да, чуть не забыла – арабские песни они слушали на кассете. НА КАССЕТЕ, Карл. Через кассетник. Может быть, это была машина времени?

Ощущение, что я сломала пространственно-временной континуум, не покинуло меня и в самой Андорре: на улицах до сих пор можно найти пользующиеся популярностью телефоны-автоматы, а домов выше двух-трех этажей попросту нет. Кажется, что делать здесь абсолютно нечего, но зимой на горнолыжные курорты приезжает множество туристов, в том числе русских, они же приезжают на шопинг летом. Русских в Андорре любят. Может, из-за либерала Бориса, оставившего след в истории страны, может, из-за вклада в экономику (страна живет исключительно за счет туризма). Когда я в поисках вай-фая набрела на огромный торговый центр, русскоязычный персонал сердечно встретил меня, подарил скидочную карту, налил чистейшей горной воды и отправил в вип-зал на мягкие диваны. Но недолго я радовалась счастью обладания интернетом – «Вконтакте» был заблокирован! Заблокированы были и следующие десятка два анонимайзеров, с помощью которых я пыталась войти на сайт, прежде чем мне это удалось. При этом и Facebook, и Livejournal работали идеально. Ни до, ни после я не сталкивалась с подобным.

Первую ночь в Андорре я провела в доме двадцатидвухлетнего кубинца Рубена, который работал в Burger King и знал английский еще хуже меня (хотя казалось бы, куда уж хуже…). Если бы проблема была только в языковом барьере! Я не фанатичный поборник чистоты и совсем не ханжа, но то, в каком состоянии находилась его квартира, как минимум удручало. Удивляться не приходилось, так как еще во Франции я заметила, что люди не разуваются, заходя в дом. В Андорре ничего не изменилось – и хозяева, и гости могут пройти в ванную или в спальню в уличной обуви. Кроме того, Рубен вел себя, как подросток лет пятнадцати, причем очень проблемный, поэтому на следующий день я сбежала к испанцу Альберто. Первой моей мыслью, когда я его увидела, было то, что вместе нам будет скучным. Виной всему был костюм Альберто, в котором он выглядел, как типичный представитель офисного планктона. О, как же я ошибалась. Вечером мы пошли отмечать день рождения его подруги. Всего на празднике было семь человек, включая меня.

После ужина ребята начали кидать кубик. Алгоритма выбора я так и не поняла, но каждые две минуты кто-то из компании залпом пил ликер. Говорили все по-испански, и понимала я только цифры, которые громко и с восторгом выкрикивались за столом: uno, dos, tres, cuatro![12 - Uno, dos, tres, cuatro (исп.) – один, два, три, четыре.] Вопреки распространенному стереотипу о том, что русских хлебом не корми – дай выпить, я почти не пила, и, зная собственный организм, в игре не участвовала. Тем не менее, я с удовольствием и с восхищением смотрела на девочек, опрокидывающих по три рюмки подряд, и на мальчиков, ничем не запивающих коньяк, а после смело садящихся за руль спорткара. Боже, как они пили! Если бы Венечка увидел это, то в истории про долгий путь в Петушки, без сомнения, появились бы новые персонажи. Тот, кто был там, уже никогда не посмеет сказать, что русские – самая пьющая нация.

Позже мы поехали в ночной клуб, где случайно встретили и Рубена (видимо, культовых злачных мест в Андорре-ла-Велья не так уж и много). На следующий день Альберто пригласил меня посетить термальные источники. Вот уж ради чего стоит ехать в Андорру! Если рай есть, то я была в нем на протяжении пяти часов, периодически перемещаясь из джакузи в сауну и обратно, забывая обо всем в теплой воде на фоне утопающих в облаках гор.

Рано утром уехала в Барселону, оставив Альберто записку. Обратила внимание, что все мужчины, у которых я останавливалась, были одинокими успешными холостяками в возрасте ближе к тридцати, каждый жил в огромной квартире и наслаждался жизнью. Немного таких я встречала в России. Здесь же то ли спрос на хороших мужчин невелик, то ли еще что. Так что теперь вы знаете, куда ехать за женихами.

Глава 5.

На юге Испании

Из Андорры я выезжала мучительно: ввиду национального праздника на улицах было много полиции, а трассу, ведущую в Испанию, периодически перекрывали. Пришлось пройти несколько километров, прежде чем обнаружилось место, с которого реально уехать. Зато в конечном итоге до Барселоны я доехала всего на одной машине – с испанским дедушкой, который плакал, слушая португальские песни. Более того, Винсент довез меня прямо до подъезда, выпил со мной и моим хостом пива на террасе («ну и что, что за рулем, одну баночку можно»), написал мне свой адрес и попросил прислать открытку из Дании. Не знаю, откуда в его горячем сердце мечты о холодной и далекой скандинавской стране… Обещанную весточку я отправила из Копенгагена примерно через полтора месяца.

Моим хостом был вьетнамский мальчик Ньонг, семья которого переехала в Будапешт, когда ему было восемь лет. Всю жизнь Ньонг прожил в Венгрии, однако три месяца назад ему захотелось перемен, и он переехал в Испанию. В Барселоне мой новый товарищ снимал комнату в квартире, при этом его соседи крайне негативно относились к идее каучсерфинга, поэтому им я была представлена как старая подруга. С такой ситуацией я позже столкнулась еще несколько раз, и могу с уверенностью сказать, что почувствовать себя комфортно в обстановке подозрительности и недоверия достаточно сложно.

В Барселоне со мной не происходило ровным счетом ничего особенного: я много спала, много ходила по городу, последовательно и очень по-туристически изучала столицу Каталонии, по вечерам пила сангрию с Ньонгом, неизменно слыша злосчастное «на здоровье» вместо тоста. На сегодняшний день я поняла, кого следует в этом винить. Готовы? Субтитры и польский язык. Я своими глазами видела, как на экране телевизора очередной русский мафиози из американского боевика выдает именно эту фразу. Почему? Потому что так говорят в Польше, а все славянские языки для тех, кто не говорит хотя бы на одном из них, неразличимы. Na zdrowie, друзья мои.

Тем временем, мои ожидания разбивались о жестокую реальность. В моем мире Барселона была городом, в котором испанки танцуют фламенко, кожа плавится от жары, а страстные мачо выстраиваются в очередь с сотней роз в руках. Ничего подобного я так и не увидела, даже температура воздуха была весьма терпимой. Барселона показала мне другую свою сторону, ту, где в домах с высокими потолками до сих пор функционируют старые механические лифты, на улицах растут пальмы, толпы туристов стоят в очередях к достопримечательностям, архитектура поражает воображение, а женщины – сердце. Хороший урок: приезжая в новый город, ничего не ожидай и на что не надейся. Почти тюремное «не верь, не бойся, не проси». Самые потрясающие вещи случались со мной там, где я меньше всего этого ожидала, а те места, на которые я возлагала большие надежды, не отметились в моей душе ничем, кроме точки на географической карте.

Тем не менее, я не стану отрицать, что Барселона хороша. Даже несмотря на сотни маниакальных туристов в парке Гуэль, творение Гауди вызывает восхищение. Готический квартал тоже весьма колоритен, но после Венеции, которая вся – один сплошной готический квартал, удивиться не получилось. Из моих личных радостей – наличие ничем не примечательной площади Джона Леннона. Let it be.

В последний день я попала на национальный праздник Каталонии, по случаю которого, кажется, все местные жители взялись за флаги. Такое единство, что душа радуется, а все оттого, что дружить против кого-то всегда веселее: каталонцы вот дружат против всей остальной Испании, упорно отстаивая право на собственную независимость. Но по мне, статуса отдельной страны заслуживает Андалусия – подобной самобытности и специфичности я не видела ни в одном другом регионе страны.

После праздника я встретилась с Дэнни – одним из самых странных и специфичных каучсерферов, с которыми меня сводила жизнь. Его профиль на сайте пестрел неоднозначными отзывами, от полных любви до полных ненависти, сам же персонаж не переставал удивлять меня еще в рамках заочного интернет-знакомства. В реальности Дэнни оказался таким же безнадежным и волшебным, как Шурик – моя когдатошняя большая любовь. Они не только были похожи внешне, но и вели себя одинаково, здороваясь с незнакомыми людьми и посылая воздушные поцелуи барышням. Хвала богам, что я не приняла приглашение остановиться в его доме: общение очень быстро стало чрезмерно навязчивым, удушливым стал даже аромат сладкого дешевого парфюма, от которого следующие несколько часов я не могла избавиться, как ни пыталась.

Утром пятого дня я выехала в Валенсию, ни на секунду не жалея о том, что провести его придется не на улицах Барселоны, а в дороге. 350 км показались мне вечностью – я добиралась восемь часов, причем не без приключений. Мальчик Филиппе завез меня в небольшой испанский городок Сиджес, где мне пришлось лицезреть нудистский гей-пляж, пока он курил марихуану и всё время повторял «solo maria, solo maria»[13 - Solo maria, solo maria (исп.) – только мария, только мария, при этом «мария» – ласковое сокращение от марихуаны.]. К тому моменту английский вокруг благополучно закончился, а по-испански я не знала ни слова, так что квест «прокатись по Испании автостопом» стал еще интереснее. Докурив, Филиппе привел меня к своему наркодилеру – престарелому гею, который подарил мне пачку печенья и банку «Фанты». Я все никак не могла понять, на что больше стала похожа моя жизнь – на сказку или на анекдот.

В Валенсии мне повезло оказаться в исключительно итальянском обществе. Гостил меня Даниэле – тридцатисемилетний итальянец, большой поклонник парфюма от Versace и романов Достоевского. Гремучая смесь. Называл он меня не иначе как «amore mia»[14 - Amore mia (ит.) – любовь моя.], и вдохновенно одевал в свою одежду, пока моя находилась в стирке. На вопрос, почему у него нет домашних животных, ответил: «У меня слишком маленькая квартира». Маленькая – это три спальни, две ванные комнаты и балкон». В те же дни у него останавливалась девочка Юля из Екатеринбурга, которая настолько плохо ориентировалась в пространстве, что постоянно звонила со словами «Привет! Я не знаю, где я. Как мне найти дом? Рядом со мной парк с утками/улица с магазинами/огромный кинотеатр». В результате каждый раз, когда мобильный телефон начинал издавать звуки, Даниеле нервно вздрагивал.

В такой веселой компании мы пошли на ужин в итальянский ресторан Limoncello. Хозяин заведения, Габриэле, переехал в Валенсию с Сицилии. Разумеется, он невероятно вкусно готовит, знает поименно всех посетителей, и нередко присаживается рядом попробовать собственную стряпню. Кроме того, у Габриэле есть своя футбольная команда, которая так и называется – Equipo Limoncello[15 - Equipo Limoncello (ит.) – команда Лимончелло.]. В состав команды входят непосредственно завсегдатаи заведения, в том числе Даниэле.

Времени играть в футбол у него достаточно – он выиграл 2000 евро в национальной лотерее и решил отдохнуть пару месяцев, ничего не делая. Каждое утро мы просыпались, не спеша завтракали на балконе, и ближе к обеду выходили в город. Во время сиесты Валенсия вымирает, поэтому на пляж мы ездили по пустым улицам, засаженным апельсиновыми деревьями. Вернувшись однажды домой, обнаружили, что моя белоснежкина кожа стала розовой и беспощадно болит даже при легком прикосновении. К счастью, кто-то из веселой компании собравшихся у Даниэле в тот вечер итальянцев, вспомнил мудрый бабушкин совет: сгоревшие части тела нужно обработать виноградным уксусом, которым приправляют салаты. Невероятно, но это подействовало, причем моментально – лучше любых кремов и всего, что я пробовала до и после.

В последний день в Валенсии я познакомилась с Ольгой, живущей в Испании уже десять лет. Совершенно не зная языка, она решила рискнуть, и в возрасте двадцати трех лет переехала на испанское побережье, оставив родной Калининград. Год назад у нее родился сын, которого она воспитывает одна. Правда, отец ребенка все равно помогает, поэтому последние два года она не работала. Сейчас, когда сидеть дома надоело, Ольга подрабатывает официанткой, попутно обучаясь на косметолога. Спрашиваю: «Не жалеешь, что покинула Россию?». «Нет, я не хочу возвращаться. Здесь спокойно, море рядом».

Знакомый из Москвы написал мне: «Ты не делаешь ничего, чтобы закрепиться в Европе». Он был прав. Я окончательно отказалась объяснять свои поступки логикой, выбрав жизнь по сердцу. Я чувствовала, что еще не готова остановиться где-либо, меня полностью накрыло ощущение, будто всё началось только здесь и сейчас, и я просто не могла от этого отказаться.

Ранним утром я снова стояла на трассе. От Валенсии до Гранады – 500 километров. По меркам Европы – много. По меркам Андалусии, где даже дышать горячо и не покидает ощущение, что легкие тлеют – тем более. О том, что я опрометчиво отказалась от полуторалитровой бутылки воды, которую мне предлагал один из водителей, я пожалела уже через час, умирая от жары где-то посреди Испании. Тем не менее, погибнуть от обезвоживания или солнечного удара я не боялась: к тому моменту я уже знала, что безвыходных ситуаций не бывает. Мир никогда не оставит тебя и никогда не даст пропасть, какое бы отчаяние ни разрывало душу.

Примерно через полчаса я села в белоснежную ауди к Сильве – сорокачетырехлетнему бизнесмену из Мадрида. Ночью он поругался со своей барышней и уехал, куда глаза глядят. Вместе мы проехали километров семьдесят: поняв, что любовных приключений ему не светит, Сильва с сожалением сообщил, что нам не по пути. С женским автостопом в Испании вообще большая беда. Всех искренне удивляет, почему ты не желаешь воссоединиться в пламени страсти прямо здесь и сейчас, безотлагательно. «Por quе no?»[16 - Por quе no? (исп.) – почему нет?] – недоумевая, вопрошают испанцы, ставя своим вопросом в тупик. Как объяснить с помощью жестов и пары-тройки известных слов то, что кажется очевидным любому здравомыслящему человеку? Повезло мне только с последним водителем. Он довез меня до города, показав по дороге страусиную ферму, и даже помог найти дом, в котором меня уже ждал Марсиус – один из самых неоднозначных моих хостов.

Рассказать о его квартире и образе жизни в двух словах невозможно. Мир Марсиуса неописуем во всех смыслах. Все в нем – треш, угар и содомия, а шкаф залеплен фольгой и заставлен горшками с травой. Ну, той самой, которая Мария. Сам Марсиус – волшебный старый растафарай из Бразилии, натурально ангел, только с дредами вместо нимба. Сразу видно – человек последние лет двадцать пять неистово наслаждается жизнью. Называл он меня попеременно то сумасшедшей леди, то мадруской. Второе являлось вольной интерпретацией слова «матрешка», означая при этом почему-то матушку.

Тем же вечером черт меня дернул в теплой компании психов из разных стран снова попробовать марихуану, отношения с которой у меня никогда не складывались. Возможно, ошибка моя заключалась в том, что перед этим я залила организм пивом, но следующие несколько часов я познавала персональный ад, обещая висевшему на стене Иисусу, что больше никогда не буду пытаться открыть неведомые конопляные горизонты, ибо ничего, кроме мучений, они мне не сулят. Обещание свое я, кстати, сдержала: с того самого дня марихуана для меня – однозначное табу, и вовсе не потому, что я такая принципиальная, а потому, что она не приносит мне никакого удовольствия. Тогда же я засыпала вопросами знакомого мальчика, который, я знала наверняка, часто курит. «Когда же меня отпустит, Ярослав? Что сделать, чтобы стало хоть немножечко легче?». Помог классический рецепт. Таким образом, благодаря двум пальцам во рту мне удалось выжить, и утром я отправилась изучать город.

В Гранаде нет моря, однако именно там я по-настоящему почувствовала Испанию. Даже сейчас я не до конца понимаю, в чем тут секрет – вроде магазины те же, те же площади, но гуляя в одиночестве по улицам и взрываясь от 35 градусов в тени, я всё больше погружалась в Испанию – аутентичную, дикую и своевольную. Дополнительный шарм придавали невероятные рисунки на стенах. Как позже рассказали мне местные, художник разукрасил город, после чего его талант оценили и пригласили работать в Нью-Йорке. Он уехал, но цветные стены остались стоять на своих местах.

Бродя по перекресткам, наткнулась на обувной магазин со смешными ценами, и всего за 18 евро купила черные туфли на высоком каблуке – идеальную пару для единственного платья, которое у меня было. Собирая рюкзак перед путешествием, я решила, что за приключениями нужно отправляться максимально подготовленной, поэтому и платье взяла самое лучшее – вечернее от Karen Millen. Марсиус и его накуренные друзья еще раз сообщили мне, что я сумасшедшая, но на этот раз с восхищением: каблуки для них являются своеобразной экзотикой, так как между удобством и красотой местные женщины выбирают первое.

Как ни жаль мне было покидать веселый балаган добряка Марсиуса, но дорога ждала. К тому моменту я уже смирилась с плохим автостопом в Испании. Помимо приличных с виду отцов семейства, которым я без устали повторяла, что автостоп – это не синоним секс-туризма, ужасно раздражало нежелание водителей останавливаться. Даже будучи одинокой девочкой, я проводила на обочинах довольно много времени. Именно поэтому несчастные 250 километров от Гранады до Тарифы превратились для меня в семичасовое мучение. Но, в конце концов, я, конечно, добралась до этого прибрежного города, о котором Пауло Коэльо написал в одном из своих романов: «Над маленьким городком Тарифой возвышается старинная крепость, построенная еще маврами. Если взойти на башню, откроется вид на площадь, где стоит лоток торговца кукурузой, и на кусочек африканского побережья. И в тот день на крепостной стене сидел, подставив лицо восточному ветру, Мелхиседек, царь Салима»[17 - Цитата из романа бразильского писателя Пауло Коэльо «Алхимик».]. Я хотела увидеть своими глазами пролив Гибралтар и Марокко, море с одной стороны, и океан – с другой, посмотреть на возвышающуюся вдалеке крепость, над которой кружат десятки чаек. Тарифа оказалась такой, какой я ее и представляла – местом загадочным и неоднозначным.

Петляя по улицам в поисках нужного адреса, я познакомилась с босоногим мальчиком по имени Сантьяго. Точно так же зовут и главного героя «Алхимика». Магический реализм в действии. Но на этом поэзия закончилась и началась проза. Весьма, впрочем, ироничная. Моему новому другу было 32 года, жил он вместе со смышленой беспородной собачкой Тарой, подрабатывал развозчиком пиццы, безбожно курил траву, кусты которой стояли в каждом углу двора, а в свободное время продавал ее в Гибралтаре. «Бизнес», – шало улыбался Сантьяго и разводил руками. Не так давно он расстался с девушкой после семи лет серьезных отношений, и его жизнь превратилась в бесконечный марафон серфинга, женщин, вечеринок, травки и алкоголя. Туалет в его доме существовал отдельно от двери. Дискомфортно, зато по ночам видно звезды. Именно с Сантьяго я провела большую часть времени, привлеченная его искренним гедонизмом и какой-то потрясающей расслабленностью, когда любые возникающие дилеммы измеряются масштабами покупки вина. Красное или белое, бэйби? Don’t worry, be happy.[18 - Don’t worry, be happy (англ.) – не переживай, будь счастлив.]

Впрочем, если быть совсем честной (что я и пытаюсь делать в этой книге), поэзия не закончилась после того, как я узнала имя Сантьяго. Я влюбилась в него, и как минимум пару недель это было серьезно. Затем я решила, что пора заканчивать, и собственноручно уничтожила весь романтический флер вокруг этой истории, представляя ее как сомнительную интрижку с наркодилером. Проговаривая это вслух новым знакомым, я почти физически чувствовала, как разжимаются тиски вокруг сердца. Умение смеяться над тем, что может причинить боль, избавляет от боли.

Останавливалась я в эти дни у русского мальчика Андрея, который бросил все и переехал в Испанию шесть лет назад. В Тарифе он работал инструктором по серфингу, и возвращаться на родину не планировал. Его несложно понять, ведь быть счастливым в этом городе намного легче, чем где-либо еще: утром ты идешь пешком в уютное кафе, хозяин которого здоровается с тобой за руку, рядом бежит твоя собака, потом ты находишь себя у моря, даже зимой, а каждый новый день – солнечный, и на набережных сидят рыбаки… Добраться до Танжера можно всего за час, а не хочешь гулять по арабским рынкам – приходи вечером на пляж, посмотри, как играют на песке дети, и как садится солнце, а после послушай, как улицы заполняет музыка.