Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов

Тем не менее, Андрей почему-то не выглядел очень довольным жизнью, со стороны казался одиноким, но принявшим собственное одиночество, и не думавшим о нем. Именно поэтому его советы звучали для меня пустыми словами, ведь только счастье – единственный показатель и единственная мера. Люди, от которых не исходит свет, люди, которые дают рекомендации и учат жизни, не замечая, что их правила не работают – плохие советчики. Как может авторитетно говорить о любви человек, который не разделил ее ни с кем? Стоит ли доверять тому, кто учит, как зарабатывать деньги, не имея в кармане и гроша? Разумно ли прислушиваться к мнению о том, как надо жить, если глаза у собеседника давно потухли, а сам он не помнит, когда был счастлив последний раз?

Общения с Андреем я избегала, проводя большую часть времени с сумасшедшей бельгийкой Лолой, гостившей в его доме одновременно со мной. Лола, как и я, передвигалась по миру автостопом, но во всем остальном мы были абсолютно разными. Она обожала готовить и курила гашиш с четырнадцати лет, рассказывая между плитой и очередной самокруткой на углу улицы, о своих планах исколесить всю Африку – вплоть до Камеруна. Вместе с ней мы гуляли по ночной Тарифе, заполненной популярными песнями, тесными барами, широкими танцполами. В ходе наших передвижений из одного бара в другой Лола периодически просила меня стрельнуть у кого-нибудь сигарет, воодушевляя криками «Go, Russian girl!»[19 - Go, Russian girl! (англ) – иди, русская девочка!]. Эти слова позже станут припевом случайной песни, которую посвятят мне и этой испанской ночи двое музыкантов из Буэнос-Айреса, встреченных у высокогорных озер Аргентины. До сих пор не знаю, почему, но я отчетливо помню всё, что было тогда: предчувствие большой дороги, пропитанные запахом марихуаны улицы, безумный взгляд Лолы, ее жажду жизни и бесконечные рассказы о путешествиях.

Незадолго до моего отъезда из Тарифы Лола вручила мне «блокнот путешественника». Каждый из тех авантюристов, к кому попадала записная книжка, рассказывал в ней о себе, а после передавал следующему – тому, кого считал достойным. Я отдала ее своей хорошей подруге и попутчице Настасье, когда мы встретились в Мадриде. Но что с блокнотом сейчас, и какой путь он проделал, мне неизвестно. Кроме того, Лола выдала мне тонны полезной информации о том, как лучше и дешевле оказаться в Латинской Америке, а также поведала о тонкостях автостопа на этом удивительном континенте.

Итак, если вам нужно максимально бюджетно улететь из Европы на Кубу или Ямайку, идеальный вариант – бельгийские авиалинии Jetairfly (при покупке за пару месяцев билет в одну сторону можно урвать за 250 евро). Если вариант с вылетом из Брюсселя по каким-то причинам не подходит, езжайте во Франкфурт – улететь оттуда в Рио-де-Жанейро c Condor Airlines можно всего за 300 евро. Не ищете легких путей, жаждете испытать судьбу и хотите приключений? Тогда ваша цель – Гибралтар или Канарские острова, откуда есть шанс уплыть на паруснике бесплатно. Признаю, эта возможность кажется мне наиболее сомнительной во всех отношениях, всё-таки двухнедельное плавание по Атлантике «за спасибо» – весьма утопично, но Лола клятвенно заверяла, что это на 100% осуществимо. Решитесь попробовать – не забудьте об английской визе: хоть пограничники и не спрашивают паспорта у всех, кто пересекает границу Гибралтара, город по-прежнему является частью Великобритании. С этими ценными знаниями я, наконец, была готова оставить позади самую южную точку Европы, где море холодное, а солнце обжигает кожу.

Автостоп, как всегда, начался ранним утром. Пожалуй, необходимость просыпаться на рассвете и искать выезд из города – один из самых серьезных минусов передвижения на попутках, во всяком случае, для меня. Еще не нравится перебегать автобаны, а это тоже периодически случается делать из-за собственной рассеянности. В Тарифе автобана нет, дорога двухполосная, однако мне отчаянно не везло. Всю ночь дул сильнейший ветер – благословение для серферов и проклятие для путешественников, утром ситуация не изменилась. Дополнительной проблемой стало празднование некоего религиозного праздника, в связи с которым почти все население города отправилось пешком куда-то за 4 км от Тарифы. Конечно же, прямо по трассе, которую специально для этого перекрыла полиция. В результате я еле удерживала рюкзак, сносимый ветром, в то время как сотни счастливых испанцев тащили мимо статую Девы Марии. Моим спасением стало семейство на Porsche: сидевшая за рулем девочка не так давно вернулась из шестимесячного автостопного путешествия по Азии и примерно представляла себе мои ощущения. Не могу сказать, что ее родители были очень рады – настроенные весьма консервативно, сами бы они никогда не подобрали автостопщика. Тем не менее, впечатленные моей историей, они сменили гнев на милость и превратились в одних из самых благожелательных людей в мире.

Следующий водитель высадил меня не на автобане, а на второстепенной дороге. Руководствовался он при этом исключительно лучшими побуждениями, так как со скоростного шоссе велика вероятность уехать на полицейской машине. Простояв там полтора часа и перепсиховав, я таки выползла из последних сил на хайвэй. Признаюсь, стоя на автобане, я мечтала о тех днях, когда автостоп по Испании останется в прошлом – в воспоминаниях и рассказах. Однако не прошло и нескольких минут, как рядом со мной по собственной инициативе остановилась Audi. Сразу сообщив, что я не проститутка, отправилась в сторону Севильи с Синуэ – испанцем, который (конечно же) не говорил по-английски. Незнание языка он компенсировал невероятным дружелюбием, и даже пригласил переночевать у него. Обычно я стараюсь избегать подобного развития событий, но могу сделать и исключение. В данном случае выбирать не приходилось: до Лиссабона оставалось более 400 километров, а с учетом того, что предыдущие 200 километров я ехала 7 часов, у меня были все шансы провести ночь на дороге. Синуэ внушал доверие, рассказывал про дочь и обещал купить билет на автобус до португальской границы. Взвесив все за и против, я поехала с ним в Севилью, на которую в тот день будто бы упало солнце. 43 градуса в конце сентября серьезно мешали оценить красоты города, и настоящий экстаз я испытала на мягком диване с банкой холодной колы в руке. Утром Синуэ купил мне билет до Фаро, и в 7.30 я выдвинулась в сторону португальской границы.

Глава 6.

До Лиссабона – и обратно

В Португалию я приехала в одиннадцатом часу утра по местному времени. Дойдя до выезда из города, поняла, что боюсь даже поднимать руку: вдруг 270 километров до Лиссабона обернутся завтрашним днем? Да, автостопный опыт в Испании немного пошатнул мою уверенность в том, что уехать можно откуда угодно и куда угодно, плюс я уже успела наслушаться о том, что в Португалии все ненамного лучше. Тем не менее, через минуту меня подобрал Николай, когда-то живший на Украине и ожидающий португальский паспорт сейчас. Второй и последний в этот день водитель – дальнобойщик Жузэ. Очередное интересное наблюдение: можно сколько угодно рассуждать о менталитете и разнице характеров, но дальнобойщики одинаковы в любой стране. Все они думают о семье, пересекая километры, все норовят накормить, предлагают помощь, здороваются с другими дальнобойщиками, когда те проезжают мимо. Жузе передал меня с рук на руки Эрику – бизнесмену, ценителю хороших вин и гордому отцу двоих детей, давшему мне прозвище «damsel in distress» – «девица в беде». О том, что компанию нам составят его сыновья, я не знала. Новость об этом порядком меня напрягла: в ситуации, когда передо мной стоит задача активно взаимодействовать с ребенком, я впадаю в ступор. Когда речь идет о двух детях – мной овладевает ужас. Португальские мальчишки девяти и двенадцати лет заставили меня бороться с позывами немедленно сбежать. Я боюсь подрастающего поколения, не знаю, что ему говорить и как себя вести, чтобы никто из нас не чувствовал себя идиотом. Сюсюкать не получается при всем желании, и обычно я разговариваю с детьми, как если бы они были взрослыми.

Опасалась я не зря: пока младший сын Эрика, лапочка Мартин, послушно рисовал кузнечиков, его старший брат неприязненно целился в меня из пистолета с пластиковыми пулями. Скорее всего, сказывалась ревность к отцу, который развелся и жил отдельно. Кроме того, я приватизировала интернет, который почему-то не распространялся одновременно на несколько компьютеров. Том злился, так как не мог ответить на сообщение двадцатисемилетней француженки-пожарной, предыдущего каучсерфера. Похоже, я невольно помешала первой робкой любви. В общем, безобидный вечер обернулся для меня пыткой. Словами не передать, как я была рада, когда он закончился.

На следующий день пришлось сразу две важных даты – день рождения мамы и первый путешественнический юбилей. Ровно месяц назад я оставила Москву. За это время я потратила 110 евро. Самой значительной и вместе с тем самой бессмысленной покупкой стали великолепные туфли за 18 евро. Было посещено 6 стран (Италия, Швейцария, Франция, Андорра, Испания, Португалия) и 13 городов (Верона, Венеция, Цюрих, Женева, Лион, Марсель, Андорра ла Вилья, Барселона, Валенсия, Гранада, Тарифа, Севилья, Лиссабон). Темп был взят хороший, однако дальнейший маршрут в Южную Америку всё еще был неясен. Я планировала зайти в порт и поговорить с моряками на предмет того, реально ли составить им компанию в плавании по Атлантике. Пообщаться с владельцами парусников мне удалось на второй день пребывания в Лиссабоне: в первый я обнаружила, что порт огорожен, и подойти к судам невозможно. Подходить, впрочем, тоже было не к кому – горизонт был закрыт огромными круизными лайнерами. На парусники я наткнулась позже, но и тогда на контакт со мной вышел только один человек, который сообщил, что иногда лодки отправляются в Южную Америку и действительно могут взять пассажиров, но. Но нужна лодка с большой командой (4—5 человек) и мне необходимо хорошо знать капитана, в противном случае через Атлантику лучше лететь, иначе я рискую обрести много нежелательной любви в эти пару недель. Таким образом, от идеи плыть на другой континент я отказалась. Соответственно, нужно было найти дешевый билет на самолет.

С набережной я отправилась в город, и город был прекрасен. Если свернуть с главных туристических улиц в необозначенные на карте узкие переулки, детские крики начинают перемежаться с музыкой фламенко, громко звучащей из старых машин. Заблудившись среди домов, краска на стенах которых облупилась, кажется, еще сотню лет назад, встречаешь только стариков и кошек – и те и другие были здесь всегда, и те и другие будут здесь, когда ты уедешь. Отправившись в дождливый полдень дальше, не увидишь и их: лишь редкие автомобили проезжают мимо как напоминание о том, что ты жив и рано или поздно найдешь других живых. Вернувшись на центральные улицы, можно за несколько евро почистить ботинки. И бесплатно прокатиться на трамвае. Нет, за публичный транспорт в Португалии необходимо платить, но у населения просто нет денег, поэтому толпы безбилетников запрыгивают на подножки аккурат после того, как трамвай закрывает двери. Учитывая то, что проезд в Лиссабоне стоит 2,85 евро (почти столько же, сколько в Швейцарии), я их не осуждаю.

Неожиданно для самой себя я поняла, что самые удивительные истории ожидали меня в маленьких городах, европейские же столицы то ли по странному совпадению, то ли будучи частью загадочной закономерности, оставались для меня лишь красивыми видами с открыток, заглянуть куда мне было позволено из-за кулис и совсем ненадолго. Я не могла разглядеть лица актеров и проникнуться их игрой, у меня не было возможности увидеть представление от начала до конца. По-настоящему мне открылись только Женева, Марсель, Гранада и Тарифа – каждый из этих городов до сих пор значит для меня что-то важное. В Лиссабоне же со мной не произошло решительно ничего особенного: никто не выращивал в соседней комнате кусты конопли, потрясающие мужчины не случались так же внезапно, как случается после бурных выходных понедельник, все туалеты имели не только двери, но и замки. Впрочем, кое-что все же выходило за границы нормального: на заправках за 5 евро продавались кассеты. Кассеты. Даже не диски. Те самые, из 90-х, которые мы перематывали обратно с помощью ручек или карандашей. Видимо, бреши в пространственно-временном континууме возможны, и искать их следует в далекой Португалии.

То, как я добиралась из Лиссабона в Мадрид – история для отдельного поста, настолько много в ней было событий. Началось все утром, и началось плохо: вместо легкой дороги меня ожидал полицейский патруль. Доблестные португальские молодчики сняли меня с хайвея (излюбленного места для автостопа), предварительно переписав данные паспорта, и отправили в пригород Лиссабона. Около часа я в отчаянии металась среди местных автовладельцев в попытке найти выход из ситуации и из города, но помочь мне никто не хотел. В результате я рискнула снова подобраться к хайвэю, но уже в другом месте. Уехала почти сразу, зверски сломав систему: 600 км от одной столицы до другой были сделаны всего за 9 часов. Для сравнения: на юге Испании я убивала порядка 7 часов на дистанцию в 250 километров.

Однако самое интересное произошло со мной вечером. По милости дальнобойщика, с которым я ехала последние 300 километров, на закате я снова оказалась на хайвэе, всего в 20 километрах от Мадрида. Стемнело довольно быстро, автобусных остановок в пределах видимости не было, машины не останавливались. Идеально. Дальше случилось то, за что я так страстно люблю свободные путешествия. Меня подобрал Аби – добрейший арабский мужчина, который на следующий день улетал в Джордан. В Мадриде у него были бывшая жена и дочка, поэтому он жил на две страны. На ребенка, кстати, не претендовал, что удивило: думаю, все наслышаны о злобных арабах, забирающих детей после развода.

Аби предложил поужинать вместе, а после отвезти меня к мальчику, у которого я планировала гостить. Магия жизни: мгновение назад я в сумерках стояла на автобане, а уже через пятнадцать минут сидела в суши-баре, с жадностью голодной лисицы поглощая роллы и острый рис. «Wonderful, wonderful life…»[20 - «Wonderful life» (англ. «удивительная жизнь») – песня группы Black.]. На этом приключения не закончились: Аби настолько проникся нашей встречей, что на следующие выходные позвал меня вместе отдохнуть в Джордан, а также оплатил мне хостел в центре города. От совместного путешествия я вежливо отказалась, а от перспективы провести несколько дней одной – не смогла. К счастью, мой хост не обиделся, и мы встретились в городе позже. На прощание Аби вручил мне 10 евро на интернет, потому что в хостеле Conchita вай-фая не было.

На следующий день я встретилась с Настасьей, которая наконец-то добралась до Испании, и с которой у нас были огромные планы на Латинскую Америку. Мадрид ждал нас, ждали нас местные кудрявые мучачосы, и вкуснейшее вино, которое мы пили большими глотками – за встречу, за дорогу, за все, что было, за все, что будет.

Глава 7.

На севере Испании

С Настасьей мы познакомились на нашей общей исторической родине – в городе Комсомольске-на-Амуре. В 2008 мы практически одновременно переехали в Питер, только она поступила на первый курс, а я перевелась на третий в РГПУ им. Герцена. Так как шенгенскую визу Настасье открыли всего на месяц, этот месяц она решила провести в Испании, куда ее тянуло с детства. Свой приезд в Мадрид я подгадала к ее самолету.

Первые несколько часов после встречи замолчать мне никак не удавалось: смакуя на языке каждое русское слово, я взахлеб рассказывала о городах, в которые влюбилась и об удивительных людях, которые мне встретились. Следующие несколько часов мы гуляли по осеннему Мадриду, который на первый взгляд мало чем отличался от выхолощенного Милана: все очень мобильно, красиво и дорого, разница лишь в том, что в магазинах и на улицах вместо «bonjuorno» слышится «hola».

Вместе с Настасьей мы еще раз проверили цены на билеты в сторону американского континента и попытались худо-бедно составить маршрут грядущего путешествия. Самые недорогие билеты были из Франкфурта на Кубу или на Ямайку (250—300 евро в одну сторону). Но нам они не подходили, так как мы решили двигаться снизу-вверх, от Аргентины до Колумбии. Улететь в Буэнос-Айрес в один конец стоило примерно 650 евро (по старому курсу что-то около 27 тысяч рублей). Я непрестанно думала о том, что даже если найду где-то эти деньги, из самолета, судя по всему, выйду с абсолютно пустыми карманами. Тогда мы всерьез начали рассматривать возможность подработать в Южной Америке, что было едва ли не большей авантюрой, чем само наше путешествие – никто из нас не говорил по-испански. Вооружены мы были лишь знаниями, почерпнутыми из шестнадцати видеоуроков, и привезенными Настасьей разговорниками. Этого хватало, чтобы сообщить окружающим о том, что я хочу некоего мучачо, и что шов на моих сандалиях разошелся.

Откровенно говоря, мы не знали, чего ожидать от Латинской Америки, и не были к ней готовы, поэтому очень обрадовались возможности встретиться с колумбийцем Рикардо, переехавшим в Мадрид несколько лет назад. Наш новый друг успокоил нас, развенчав мифы о том, что в его прекрасной стране иностранцев либо убивают, либо отправляют в рабство к наркоторговцам. Он же рассказал нам о том, что после шести часов вечера любой желающий может бесплатно попасть в музей Прадо – расположенный в самом сердце испанской столицы один из самых известных музеев Европы. Не являясь ценителем классической живописи, я не ожидала от Прадо ничего экстраординарного, и зря. Именно там выставлены оригиналы Иеронима Босха – «Семь смертных грехов» и «Сад земных наслаждений». По-настоящему впечатлил последний. Будь моя воля, я бы разглядывала знаменитый триптих бесконечно: животные без передних лап, люди и рыбы, люди в рыбах, рыбы в людях, чудесные розовые колбы, и все это под повторяющийся рефреном в голове голос Саши Васильева – «где музыка Баха смешалась с полотнами Босха, и не дружат между собой полушария мозга»[21 - Строчка из песни группы «Сплин» – «Прочь из моей головы».]. Это было почти просветление.

Вечером, несмотря на то, что обычно я не хожу в ночные клубы и вообще не очень уютно чувствую себя на вечеринках, мне внезапно захотелось кутить. Возможно, всему виной Настасья, встретиться с которой в следующий раз мы должны были уже в Аргентине, а возможно – пятница в этом удивительном городе, где праздник наступает по умолчанию вместе с заходом солнца. Мадрид искрился, Мадрид звенел, заставляя пританцовывать и подпевать доносящимся из баров песням. Индусы продавали пиво, на площади Соль митинговали то ли за аборты, то ли против абортов, толпы нарядных веселых людей шли вверх по Гран Виа, такие же толпы шли им навстречу.

Ближе к полуночи мы познакомились с компанией колумбийских ребят, затем ушли от них к Серхио – мальчику с каучсерфинга, у которого остановилась Настасья. Серхио на тот момент организовал интернациональную вечеринку в составе американки, преподающей английский местным школьникам, некрасивой, но доброй немецкой девочки, ее бойфренда, и Терезы. Тереза тоже была немкой, но совершенно прекрасной: ей было двадцать девять, ее мягкие щеки хотелось целовать, а танцуя, она повторяла «keep moving, keep moving»[22 - Keep moving (англ.) – продолжай двигаться, не останавливайся.]. Она оставила Кельн и Германию ради Колумбии, улетев на следующий день в Боготу, где я встретилась с ней через полгода.

Накануне нашего отъезда мы попали под сильный ливень, от которого прятались под козырьком первого попавшегося дома, снимая дождливый Мадрид на видео. Неожиданно и весьма беспардонно в кадр влезла незнакомая голова и, спустя пару секунд тишины, выдала: «Привет». «Привет» знают многие, поэтому мы на всякий случай уточнили, говорит ли голова по-русски. Голова кивнула, значит, вопрос поняла. Завязался диалог. Виталий родился в Чите и переехал в Испанию, когда ему исполнилось двадцать. Меньше чем за год он выучил испанский, много лет жил и работал в стране нелегально, однако сейчас, когда ему стукнуло тридцать три, все документы привел в порядок, и со дня на день ожидал получения гражданства. Виталий жаждал вернуться в Россию, где его ждала девушка. Будучи простым русским парнем, он порядком устал от чересчур правильной по его меркам европейской жизни, но испанский паспорт так или иначе был нужен ему в качестве подушки безопасности, чтобы был куда возвращаться. На прощание Виталий бросил: «Все равно вы вернетесь в Мадрид». Прозвучали его слова, как пророчество, которое действительно сбылось через полтора месяца.

В Сарагосу отправились вместе с Настасьей. Доехали быстро, в два часа дня уже были на месте, но без приключений не обошлось. Полиция интересовалась нами четыре (!) раза, при этом два из них нас сняли с хайвэя и отвезли на заправку. Один раз на языке жестов нам объяснили, что стопить на автобане чревато вечным сном. Объясняли именно так, повторяя по-английски «sleep»[23 - Sleep (англ.) – спать.], и складывая у головы ладошки, а после изображая засыпание наших тел землей.

Добрались всего на двух машинах, при этом во второй ехали семь чумных испанских мальчиков, которые, если мы правильно поняли, предлагали подарить нам собаку. С ними нам наконец-то пригодилась известная фраза «Adios, amigos!»[24 - Adios, amigos! (исп.) – до свидания, друзья!]. Невозможно представить себе более подходящий случай блеснуть своими скудными знаниями языка.

В общей сложности я провела в Испании три недели, и Сарагоса стала седьмым, завершающим городом этой жаркой и запоминающейся эпопеи. Впечатлиться ею мне так и не удалось: максимум, который я увидела – красивые площади и средневековая застройка. Главная достопримечательность, кафедральный собор, почему-то напоминал Кремль, и не мне одной: Настасья долго не могла выбрать открытку, ибо на каждой ей чудилась Москва. После сумасшедшей и жаркой Андалусии, которую так легко любить уже за ее самобытность, Сарагоса брала людьми.

Настасью гостили веселые польские девочки, Катажина и Каролина. Шутки ради, мы говорили с ними по-русски, а они отвечали нам по-польски. Понимали мы примерно половину, особенно радуясь, когда в разговоре промелькивало слово «склеп», то есть «магазин». Сам же склеп на родственном славянском языке – это «трупная». Поделившись с девицами информацией о том, как зловеще для нас звучит предложение сходить в магазин, мы долго наслаждались их шокированными лицами.

Я остановилась у мексиканца Баку, который живет в Испании уже семь лет, и даже успел получить гражданство. Как и все мексиканцы, Баку любил острую пищу, и, что менее типично – русских женщин. Причем тяга к последним была настолько сильна, что жениться в свои сорок Баку намеревался только на русской. Настроен он был настолько серьезно, что в октябре собирался лететь в Питер искать супругу. Вкладки в его браузере пестрели брачными агентствами с фотографиями потенциальных невест. Разумеется, я поделилась с ним своими размышлениями на тему подобных знакомств, являющихся, на мой взгляд, еще более сомнительными, чем мой автостоп, но охоты у жениха не поубавилось. Насколько мне известно, та его поездка так и не увенчалась успехом, а через какое-то время он вернулся в Мексику.

Вечером накануне отъезда из Сарагосы Баку пригласил нас с Настасьей в колумбийский ресторан. Порядком устав от фастфуда, я соблазнилась супом. Тогда я еще не знала, что в Перу, Эквадоре и Колумбии еда – не еда без кинзы, а кинза – это единственное, что я не ем. Минут пятнадцать я развлекалась выуживанием из бульона мерзкой травы, которой, кажется, успело пропитаться все. Еще полчаса я пыталась запомнить, как сказать «кинза» по-английски и по-испански.

Электронные переводчики с русского на английский упорно предлагали «кориандр», что, конечно, далеко от истины, и правильный ответ я не знаю до сих пор. Зато с испанским проблем не возникло. «Кинза» по-испански – cilantro (силантро). Эта информация неоднократно спасала меня в латиноамериканских странах.

Из Сарагосы Настасья уехала вместе с Баку, так как по счастливой случайности ему тоже нужно было в Барселону. На свою дорогу я снова вышла одна. Мой путь вел во Францию. До границы я добралась относительно нормально, но вот пересечь ее без приключений не удалось – никто не останавливался более двух часов. Стоя у восьмикилометрового туннеля под холодным дождем, в какой-то момент я очень отчетливо представила себе ночь в спальном мешке все на той же набившей оскомину обочине. Несмотря на то, что на часах не было и полудня, настрой мой становился все мрачнее. Устав от бесплодного ожидания, разговорилась с французским пограничником, останавливающим фуры для проверки. Проникнувшись сочувствием к сумасшедшей русской, он сам начал спрашивать дальнобойщиков, куда они едут, и не против ли взять попутчицу. Таким образом, я оказалась в кабине с Руди, который и довез меня до Бордо, накормив по пути сэндвичами и морожеными. Руди знал пять языков, и был счастливым отцом трех дочерей, которых воспитывал один – жена сбежала из семьи к другому мужчине. Километров за пять до города он высадил меня на хайвэе и поехал дальше, в Бельгию. Я решила дойти до цивилизации пешком, однако табличку с надписью «Bordeaux» все равно проезжающим машинам показывала, хоть и шла при этом, не оглядываясь. Ровно через минуту остановилась машина. Здравствуй, Франция! Здравствуй, хороший автостоп и дружелюбные французы, провожающие от места до места, даже думая, что я англичанка.

Глава 8.

Франция: новое рандеву

Почти каждый, кого я встречала на своем пути, говорил мне, что я чокнутая, имея в виду путешествие автостопом без денег. Я, в общем, не спорила, но помогали мне такие же безумцы. Разве нормальный человек отпросится на пятнадцать минут с работы, чтобы передать незнакомой девочке ключи от своей квартиры, сообщить, что в холодильнике есть холодное пиво, и вернуться работать дальше? Да, именно так начался мой первый вечер во всемирно известной столице красного вина.

Моего гостеприимного хоста звали Кевин – имя, необычное для французов, но максимально офранцузенное благодаря ударению на последний слог. Он был типичным холостяком с прилагающейся в таких случаях по умолчанию захламленной квартирой, и ужасно напоминал Сержа Генсбура[25 - Серж Генсбур – французский поэт, композитор, автор и исполнителей песен, актер, кинорежиссер и сценарист. Помимо прочего, знаменит своими романами с самыми красивыми женщинами эпохи, среди которых была даже Брижитт Бардо.]. Когда я впервые озвучила это наблюдение, Кевин довольно улыбнулся и закурил очередную, кажется, тысячную по счету сигарету. Как и Генсбур, он курил столько, что у меня закралась мысль, будто вся табачная промышленность существует лишь благодаря ему. Насчет такого же количества женщин, как и у скандального артиста, сказать ничего не могу, но видела, какими влюбленными глазами он смотрел на свою знакомую француженку-фею с тонкими запястьями и огромными глазами. В то время как он искал путь к ее сердцу, я гуляла по городу.

В Бордо в те дни была такая осень, что кроме нее я не видела ничего. Первые дни октября на севере Франции запомнились теплыми и почти бессолнечными. Я давно заметила, что солнце делает города беспечнее. Отсутствие оного – уравновешеннее. Может быть, именно поэтому теплые страны редко могут похвастаться хорошей экономикой. Пока где-то рядом есть море, а кожа всегда пропитана солью, меньше всего хочется думать о выживании, больше всего хочется жить. Я думала об этом, сворачивая с мощеных улиц в парки, утопающие в зелени, наблюдая, как целуются при встрече французы (даже мужчины), сидя на набережной в наступающих сумерках. Никому не было дела до того, говорю я «excisez-moi» или «excuse me», никто не нарушал интимность моего свидания с городом.

Через несколько дней я была готова ехать в Париж. Так как жизнь почти ничему меня не учит, я снова оказалась на хайвэе, откуда меня сняли доброжелательные полицейские, которые же и довезли до ближайшей заправки. То ли сработали их пожелания доброй дороги, то ли я оказалась необыкновенно везучей, но 600 километров до французской столицы я преодолела за пять часов, и всего на двух машинах. Во второй машине ехал китаец Щу, который на протяжении всего пути громко визжал в трубку что-то по-китайски и абсолютно не говорил по-английски. Тогда-то ко мне и пришло понимание, что Париж – весьма интернациональный город. Первое впечатление оказалось верным: половину населения составляют черные мальчики и девочки, постепенно вытесняя из головы шаблонный образ типичного француза.

До места встречи с Ксавье, моим хостом в Париже, я добралась раньше назначенного времени. Когда же мы, наконец, познакомились лично, был уже вечер. Сидеть дома было равносильно преступлению, поэтому мы пошли… Правильно, прямиком к Эйфелевой башне. Не остановил нас ни накрапывающий дождь, ни темнота на улицах. Купив билет за 3,5 евро, мы принялись карабкаться на второй этаж. В процессе я пару раз чуть было не скатилась со скользких железных лестниц, однако энтузиазма у меня от этого не поубавилось. Те, кто к подобным авантюрам был не готов, платили 6,5 евро за право подняться на самый верх башни на лифте. Но когда я искала легкие пути? Помню ветер, за секунды растрепавший волосы, помню Марсово поле и огни ночного Парижа…

Потом шли под дождем домой, а затем пили красное сухое – за встречу. Ксавье много рассказывал о себе. Он работал в музее, любил аниме, японскую культуру и философские труды – сказывался диплом, полученный на факультете философии в Сорбонне. За свою крохотную квартирку он платил 635 евро в месяц – копейки по меркам столицы. В последующие дни мы много гуляли вместе. Ездили в Версаль, но во дворец не ходили. Бродили по саду, фотографировали скульптуры, сидели у озера и учили друг друга дурацким фразам. Там-то я и запомнила абсурдное «Le cheval n’aime pas les hommes stupides, parce que les hommes stupides ne parlent pas fran?ais» – «Лошадь не любит глупых мужчин, потому что глупые мужчины не говорят по-французски». По-моему, вполне достойно находиться в одном ряду с возмущениями про сандалики на испанском. Вообще мне иногда самонадеянно казалось, что если, например, я задержусь во Франции хотя бы на год, обложившись букварями, и окружив себя говорливыми носителями языка, то сколько-нибудь сносно начну разговаривать уже через десять-одиннадцать месяцев. Впрочем, возможности проверить эту теорию мне так и не представилось.

Так как я приехала в Париж в начале октября, то смогла посетить Лувр бесплатно. Небольшой лайфхак: в первое воскресенье месяца любой желающий может прикоснуться к прекрасному без необходимости платить 12 евро за входной билет. Джокондой я не прониклась. Сдается мне, сделать это в принципе невозможно, стоя в толпе жадных до искусства туристов, отпихивающих друг друга локтями в попытке сделать кадр «Я и Мона Лиза». Примерно то же самое с Венерой Милосской, хотя у этой дамы поклонников намного меньше. По-настоящему запала в душу статуя Марии Магдалины. Несмотря на то, что по задумке автора она предстает нагой и раскаявшейся, сожаления на ее лице я так и не заметила. Напротив, с определенного ракурса Мария смотрит насмешливо и развратно.

Проведя несколько часов в Лувре, я почувствовала навалившуюся усталость. Я все чаще ловила себя на мысли, что от больших городов, огромных музеев и излюбленных туристических достопримечательностей хочется отдохнуть. Хочется позволить себе невероятную роскошь спать до двенадцати, валяясь на диване в ставшей почти родной квартирке рядом со станцией метро Boucicaut, и не винить себя за эту слабость. Кажется, я слишком много времени провела в столицах, и легендарные места трогали меня не больше, чем фотографии с открыток в сувенирных магазинах. Меня притягивали маленькие города, в которых все знают друг друга. Я скучала по Тарифе.

Возможно, что подобные настроения были вызваны не только дорогой (шутка ли, семнадцать городов за полтора месяца), но и антибиотиками. В те дни у меня случились некоторые проблемы со здоровьем, которые мешали мыслить здраво. Я отношусь к категории ипохондриков, которые, поцарапав ногу, начинают готовиться к гангрене, а головную боль принимают за кровоизлияние в мозг. Дополнительно соль на раны сыпали знакомые, «участливо» делившиеся рассказами о похожем недуге, который закончился операцией. Мое воображение рисовало картины возвращения в Россию, что означало бы если не окончание, то длительный перерыв в путешествии. К счастью, медикаменты помогли, и думать о больничной койке я перестала. Однако отдохнуть по-прежнему хотелось. Буэнос-Айрес, в котором я планировала остановиться минимум на месяц, медленно превращался в заветную в мечту, ведь там мне не нужно просыпаться ранним утром, собирать рюкзак и искать дорогу до следующего города каждые несколько дней. Тем не менее, еще предстояло найти работу: я уже знала, что прилечу в Аргентину со 100 евро в кармане. В своей идеальной фантазии я преподавала иностранцам русский язык, являясь образцом лояльного и талантливого педагога. Видимо, для того чтобы во мне проснулся дипломированный учитель, надо было уехать из России. Впрочем, фантазии мои оказались далеки от реальности. Подробнее о том, как я пыталась заработать деньги в Буэнос-Айресе, я расскажу во второй части. Здесь анонсирую лишь то, что эта история давно стала притчей во языцех и добрым анекдотом.

Вспоминая Париж после того, первого раза, я не могла сказать ничего однозначного. Этот город оказался лишь перевалочным пунктом, очередным из, не поразившим меня, не ставшим тем местом, при воспоминании о котором сердце сладко ноет. Все это произошло много позже, когда я вернулась во Францию снова. Тогда же, пытаясь воссоздать в голове образ города, где герои Кортасара искали друг друга, я натыкалась на разрозненные фрагменты: исхоженный вдоль и поперек район рядом с Эйфелевой башней; Лувр в солнечный день, когда я не могла открыть глаза на улице, потому что не взяла с собой солнечные очки; подсвеченное фонарями здание оперы в восемь часов вечера; танцующие брейк-данс мальчики на Елисейских полях; Монмартр, по которому с трудом можно пройти из-за огромного числа туристов.

Через несколько дней после того, как я уехала из Парижа, Ксавье написал мне письмо – такое красивое и нежное, что казалось, будто эта любовь обязательно должна была случиться. Поэт полюбил меня, но я не полюбила поэта. Однако я до сих пор испытываю странное чувство, думая о том, что однажды невольно стала музой для безумно талантливого человека, живущего в одном из самых удивительных городов мира, и вдохновила его на такие бесконечно искренние и прекрасные слова:

«Сколько дорог исхожено, и сколько пройдено уровней, сколько потерь и несчастий пережито, а те, кто рожден бежать, по-прежнему пересекают дороги между пунктирными линиями – сквозь дым, свет сигнальных огней, в протертых от времени джинсах…

Изможденная, ты взбираешься вверх по металлическим пластам к нависшему над тобой небу, улыбаясь, идешь в английском платье с розой в руках, с уже увядшей розой. Среди карикатурной толпы замужних женщин ты так естественно позируешь для фото на мосту Bir Hakeim мне, автору этих слов, которые могут показаться бессмыслицей.

Что я увидел в тебе? Поток энергии или искру, вспыхивающую до того, как ты снова уснешь. О, эти сладкие сны! Я не хотел, чтобы ты уезжала. Если бы ты осталась еще хотя бы на несколько дней! Но мы увидели все, что должны были увидеть, услышали все, что суждено было услышать. Даже сейчас я помню все. Сказал ли я то, что хотел сказать? Нет, я утаил эти слишком робкие и безрассудные слова, которые нашли свое выражение в стихах и алкоголе. Невысказанные мысли забываются, но память заставляет возвращаться к ним снова и снова.