Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов

Я была одна, но меня не оставляли мысли о том, что не Париж, а Прага – город любви, в котором даже безнадежно разбитое сердце способно возродиться заново. Сейчас я понимаю, что это была одна из множества иллюзий. Триумфальная арка и часовая башня – не более чем декорации для любви, но не ее начало.

Сентиментальные настроения не покидали меня даже несмотря на суровые реалии, в которых я жила. Найденный в последний момент хост, родившийся в Канаде мальчик-азиат, был невозможно скучным и серьезным. Комната в полуподвальном помещении, которую он снимал, была не менее унылой: сырой воздух пропитал все, заплесневел даже диван, на котором я спала, с головой укутавшись в спальник. Атмосфера осложнялась еще и тем, что товарищ без устали критиковал мой английский. Ему не нравилось все: акцент, проблемы с грамматикой, недостаточно богатый словарный запас. Подавляющую часть времени он рассказывал о том, какие муки испытывает, когда я пытаюсь с ним общаться, от чего само желание общаться пропадало чуть более чем совсем. Я уже давно обратила внимание, что чем сильнее собеседника задевает мой ужасный английский, тем невыносимее наша с ним коммуникация. Особенно это смешно в контексте того, что сами носители языка, англичане и американцы, ведут себя совершенно нормально и не переживают из-за моего лексикона и произношения больше, чем я сама. В общем, проводить время без хоста было намного приятнее.

Мне в принципе не везло с азиатами, встреченными в этом трипе: за редким исключением все они были патологически странными и беспощадно ошарашенными. Об азиатах, родившихся и живущих в Китае, Вьетнаме и других странах, ничего сказать не могу – путешествие по Азии будет когда-нибудь, однажды, не завтра.

Нагулявшись по городу в одиночестве, я пошла в студенческий бар на встречу каучсерферов. К тому моменту начавшаяся простуда достигла стадии Дженис Джоплин: пытаясь перекричать музыку, я низким голосом с хрипотцой разговаривала с новыми встречными, а когда голос закончился, перешла на интимный полушепот. Так я познакомилась со Славиком, которого родители перевезли в Канаду вечность назад, но не удержали от того, чтобы в один прекрасный день он переехал в Амстердам. Выяснилось, что с разницей в несколько дней мы оба были в Брюсселе, и что он, так же, как и я, приехал автостопом из Берлина, и даже видел меня на хайвэе! Воистину, мир – игрушка в руках ребенка.

Между делом Славик с горящими глазами сообщил мне, что в Берлин он ездил к «будущей жене». Мое удивление, вызванное возрастом жениха (кажется, влюбленному едва стукнуло девятнадцать), было воспринято с легким презрением, свойственным тому, кто уверен, что знает о любви все: он показывал мне общие фотографии, сделанные в Германии, и уверял, что они подходят друг другу, как детали одного пазла. Когда через несколько лет мы разговорились в социальных сетях, я узнала, что женой девочка из Берлина так и не стала, а история их великого чувства превратилась лишь в один из множества фрагментов, из которых состоит каждая человеческая жизнь. Ничто не вечно под луной.

Вернувшись домой, поняла, что пришло время двигаться дальше, и на следующее утро выехала в Австрию. Еще на этапе выбора маршрута я отказалась от идеи остановиться на пару дней в Вене – сказывались негативные воспоминания двухлетней давности, когда вся наша компания переругалась, и каждый гулял в одиночестве. В конечном итоге мы дружно упились на балконе отеля и были совершенно счастливые. Но даже это светлое воспоминание не изменило моего решения объехать австрийскую столицу стороной. Исключительно по этой причине город я выбрала почти наугад, и вышла на дорогу с табличкой «Зальцбург». Тогда я и представить не могла, что ровно через два года буду жить в Вене, примирившись на время и с ней, и с собой.

Добираться пришлось долго – в Чехии в принципе не самый лучший автостоп, а тут еще случились какие-то праздничные выходные, в результате чего все население Праги рвануло прочь из города. Казало бы, мне это даже на руку, но нет: стоял не то что выезд из города, стоял хайвэй на протяжении километров двадцати. Машинам не нужно было тормозить, чтобы меня подобрать, они и так передвигались внутри пробки с черепашьей скоростью. Нечто подобное приключилось со мной в Тарифе, но не в таких масштабах. В общем, в том, что в Зальцбурге я оказалась лишь в семь часов вечера, не было ничего удивительного.

Гостить меня вызвался Набин, мальчик из Непала, который переехал в Европу пять лет назад. Он написал мне, когда я уже совсем отчаялась – почему-то найти крышу над головой в Зальцбурге было очень сложно. Человеком Набин был неплохим, но было в нем что-то отталкивающее: вместо стирального порошка он использовал гель для душа, а шутки часто оказывались на грани фола, будучи при этом даже не смешными. Зато рисовал мой новый друг замечательно: на стене красовалась выполненная весьма достойно картина с изображением бывшей девушки. Примерно через год я узнала, что он переехал в Лиссабон. Честно сказать, я его понимаю: в беспечном городе у моря дышится легче, чем в холодном и гордом Зальцбурге.