Испытание на прочность

Испытание на прочность
Наталья Гороховская

Волею судьбы женщина оказывается на свалке и пытается выжить, попутно помогая оказавшимся в трудной ситуации животным и людям.

Наталья Гороховская

Испытание на прочность

Предисловие

У людей разные судьбы. У кого-то все ровно, как по писанному. У кого-то как американские горки: взлеты и падения. Не каждый выдержит. А у меня пол жизни прошло без резких перепадов: дом, работа, семья, дети, хозяйство, хобби. По-разному бывало, как у всех. Я и подумать не могла, что судьба подкинет мне испытание на прочность, которое выдержит не каждый. Я доверяла мужу, как себе самой, доверяла людям, старалась ни с кем не ругаться. Никому не завидовала, не желала зла и думала, что и ко мне будут относиться так же. Человеку свойственно ошибаться, и я не исключение. Не все люди белые и пушистые, иногда получаешь удар, откуда не ждешь. Но Господь любит меня. Он всех любит. Только каждый человек принимает его любовь по-разному. Кто-то с благодарностью, а кто-то – как данность, а потом наглеет. Очень хорошо, что я принадлежу к первой категории. Наверное, поэтому я прошла это испытание. С Божьей помощью, но прошла.

Я проснулась от дикой головной боли, открыла глаза. Было уже светло. Последнее, что я помню, это как мы с мужем ехали из города домой. Ехали очень долго, я сидела в интернете, не обращая внимание на дорогу. По ощущениям, машина много раз поворачивала и наконец остановилась. В свете фар виднелись какие-то кучи.

– Пойдем, посмотрим, что там? – сказал муж. Мы вышли из машины, и я пошла в свете фар вперед и… удар по голове.

Пробую пошевелиться, голова гудит, в ногу что-то воткнулось. С трудом повернула голову, надо мной навалена куча досок и какого-то тряпичного хлама, а сама я лежу в ямке. Попыталась освободить ногу второй ногой, что-то оцарапало икру, но давить перестало. И тут я услышала голоса:

– Ну что не сдохла еще?

– Нет, дышит пока, живучая!

Я замерла, стараясь не дышать. Голоса было два, мужских.

– Что будем делать, может добить?

– Давай завтра, я пистолет возьму, а ножом… у меня рука не поднимется, все-таки столько лет отслужила. – Они прошли совсем рядом с тем местом, где лежала я, завелась грузовая машина и они уехали. Все стихло.

Я пыталась вылезти из-под завала. С трудом, но мне это удалось. Огляделась, обнаружила рядом свою сумку, открыла, посмотрела: паспорт, снилс, права – все на месте. «И на том спасибо, муженёк» – невесело усмехнулась. Взяла сумку и пошла в ту сторону, откуда шли мужики, когда я их слышала, по пути оглядываясь по сторонам. Кучи строительного мусора, кирпич, доски, шлакоблок, старый линолеум, свернутые то ли ковры, то ли дорожки. Я остановилась. Впереди меня кто-то слабо поскуливал. Голова кружилась, меня мутило и кидало из стороны в сторону, но я упорно пошла вперед и между двух куч мусора увидела ее…

Это была овчарка, вернее скелет овчарки, обтянутый шкурой. Огромная, раздутая правая передняя лапа и глаза, умные собачьи глаза, молящие о помощи. Над лапой кружили мухи, было видно, что в ранах, в сукровице копошатся черви, но собака была жива! В сумке у меня всегда была

маленькая бутылка с водой, я подставила к пасти собаки горлышко и немного надавила. Она с трудом глотнула, потом еще и еще. Последний глоток из бутылки сделала я, мне это тоже было необходимо.

– Так, милая моя, надо тебя спасать! – Сказала я, гладя большую, умную голову овчарки, затем встала и огляделась. Свалка не была огорожена, она просто была в лесу. От въезда вправо был строительный мусор, а влево бытовая свалка.

– Ну что ж, как говорил Табаки – а мы уйдем на север, а мы пойдем направо! Я нашла небольшой узкий матрас, положила на него живой труп, рядом положила свою сумку и потащила к лесу, обходя кучи и убирая с дороги кирпичи и доски. За свалкой пошли холмы, поросшие соснами и кустарником. Едва мы перевалили холм, как на свалке загудел грузовик. Укрывших за кустом, я наблюдала, как мусоровоз выгружал содержимое кузова. Машина уехала, а мы с овчаркой потащились дальше, перейдя второй холм мы оказались на ровной полянке. У меня страшно болела голова и я решила передохнуть. Оставив собаку, я пошла на край поляны и… забыла про свою боль, такой вид открывался передо мной. Поляна заканчивалась каменным обрывом, а внизу расстилалась сказочная долина, со всех сторон окруженная лесом. Цветов еще не было, май месяц все-таки, но в середине долины был какой-то водоем. Его не было видно с горки, но камыши и четыре плакучие ивы над ним говорили о наличии воды. И от него камыши шли к дальней кромке леса, значит, там есть ручей. Ну вот, теперь я знаю, где брать воду! С неохотой оторвавшись от этой картины, я посмотрела вокруг себя. Слева от меня возвышался холм, я подошла к нему по краю обрыва, стараясь не смотреть вниз, я боюсь высоты, да и голова кружится, заглянула в торец холма. Там было небольшое углубление типа пещерки, а к ней вела небольшая, шириной где-то в полметра, каменная тропа. Я прошла туда и огляделась:

– Ну, допустим, от дождя укрыться, да и от солнца мы здесь можем. – с этими словами я перенесла собаку в пещерку, постелила в уголке матрац и положила ее туда, а сама пошла добывать пропитание, а заодно посмотреть, есть ли здесь еще люди.

Я шла по свалке, внимательно осматриваясь. Где-то на середине я вновь услышала шум машины и едва успела спрятаться. Самосвал разгрузился и уехал, это была третья машина за сегодня. Я пошла дальше. В одной куче лежали бронежилеты: где-то мятые, местами с дырками от пуль, их было много. Другая куча состояла из плотных дощатых ящиков, из-под патронов, наверное. Я уже сделала вывод, что я нахожусь на свалке какого-нибудь военного городка. Пройдя еще немного я увидела клондайк! Большая куча солдатских сух пайков! Прямо целая партия. Некоторые коробки были вздутые, корявые, но много было нормальных. Я открыла один: крекеры, шпик, каша с мясом, тушенка свиная и птичья, сахар, соль, чай, горючее в таблетках, железная подставка и спички. Я очень хотела есть, но у меня же есть больной товарищ, поэтому взяв 4 коробки и засунув в рот пару крекеров, я пошла обратно в пещеру. По пути наткнулась на несколько железных чашек и котелков, а потом увидела торчащий из кучи черенок. Потянув его, я вытащила из кучи настоящую саперную лопатку. За ручки нанизала коробки на черенок, в другую руку взяла чашку и котелок и пошла дальше, потом увидела несколько пятилитровых пластиковых бутылок из-под воды, пару штук надела на черенок и уже не останавливаясь поспешила в пещеру. Овчарка лежала, тяжело дыша, нос был не просто сухой, он был горячий. Ей надо было пить. Я открыла ей кашу, поставила перед носом, но она даже не подняла головы. Лапа пахла гнилью на всю пещеру. Ей оставалось недолго. Но она хотя бы умрет своей смертью, думала я, а не от рук людей, которым она служила всю жизнь верой и правдой.

Я открыла тушенку, зажгла горючку, подогрела и села на краю пещерки с крекерами и баночкой. Я ела и думала, что мы с собакой чем-то похожи.

– Надо же тебя как-то называть, а то умрешь безымянной. Давай, я буду называть имена, а ты подай знак, когда назову твое имя, хорошо? – я говорила, глядя на собаку.

– Ну, начнем по алфавиту.

– Аза – тишина.

– Ада – тишина.

– А может, Альма? – хвост собаки ожил и начал слабо стучать об пол.

– Альма, Альмочка, милая моя, ну вот и познакомились! – я гладила ее голову, а она пыталась лизнуть мне руку. Даже язык был сухой. Я спохватилась:

– Девочка моя, ты же пить хочешь, сейчас я за водой схожу. Я взяла две пятилитровки и на выходе из пещеры кинула взгляд на камыш на краю леса. И замерла. Из леса вышла косуля. Она хромала. Подошла к ручью и легла вдоль него. Я не шевелилась. Косули видят очень хорошо и очень осторожны, и пугливы. Лежала она там минут десять, а потом встала и пошла в лес, она больше не хромала. Я поспешила к ручью. Это только сверху казалось, что камыши близко, на самом деле идти мне пришлось довольно далеко и долго, или мне только так показалось. Голова болела, на затылке волосы взялись коркой от запекшейся крови, коса в засохшей крови стучала по спине, как полено. Наконец, я дошла до камышей. Это было не большое озерцо, метров десять – пятнадцать в диаметре, а в него впадал маленький ручеек. В озере прыгали рыбы, вполне съедобного размера и вида. Блестя серебром чешуи, они переворачивались в воздухе и плюхались ближе к камышам. Я пошла к тому месту, где видела косулю. Ну да, вот ее следы, а здесь она лежала. Выбрав поглубже место, набрала в бутылки воду, а затем, встав на колени попила сама, помыла лицо и смочила затылок. И пошла с водой обратно.

Чтобы помыть Альме ногу, пришлось вынести ее на каменную тропу. Поставив ей чашку с водой, я потихоньку лила ей на ногу из котелка, потом сорвала пучок прошлогодней травы и стала соскребать гной с раны, оттуда полезли черви, я их смывала водой и снова скребла. Странно, но Альма никак не реагировала на мои манипуляции, это должно быть очень больно, а она даже не скулила, только изредка поглядывала на меня и продолжала лакать воду. Всю гниль и червей, что были сверху я удалила, промыла лапу еще раз, вытерла своим платочком и отнесла Альму на матрас. Она с благодарностью на меня посмотрела, вздохнула как-то с облегчением и тут же уснула. И только теперь я поняла, что у меня перестала болеть голова. Теперь я могла нормально думать, чем я и занялась. Мне нужно было разобраться в ситуации и решить, что делать дальше.

Начнем с того, что меня не просто выбросили, меня закопали, а спасло меня то, что доски падали не вдоль, а поперек канавки, в которой я лежала. Только поэтому меня не задавило, так как куча надо мной была навалена внушительная, от души, так сказать. Если я сейчас выйду к людям, я снова буду жива и муж постарается снова меня спрятать, и в следующий раз он уж постарается получше. Значит мне нужно исчезнуть на какое-то время, а точнее года этак на два. Это раз. Второе – я не могу бросить Альму, она нуждается во мне. Это два. А в-третьих, я сама понимаю, что мне нужна перезагрузка, видимо поэтому Господь послал мне это испытание на выживание. Ну что ж, постараюсь его не разочаровать. Итак, в первую очередь, мне нужно подготовиться к зиме, нужно тёплое жилье и продукты на зиму.

В детстве я очень любила читать. Мой папа дал мне однажды почитать Робинзона Крузо писателя Дэниэля Дэфо издание тысяче девятьсот лохматого года. Первое русское издание. Я перечитывала эту книгу, даже когда стала взрослой. И всегда заново удивлялась силе духа и выносливости главного героя. Пришло время проверить, на что способна я. Еще в детстве я поняла, что Господь меня любит, и если даже посылает испытания, то всячески помогает их преодолевать. Вот и сейчас мне не на что было жаловаться. На свалке можно найти пропитание, есть где жить, и вода лечебная. А главное учитывая мою нетерпимость к одиночеству, он послал мне компаньонку и верного друга.

Я внимательно осмотрела пещеру. По бокам были видны вертикально стоящие каменные плиты, надеюсь они длинные, значит стены уже есть, осталось увеличить внутреннее пространство, сделать дверь и окно, и построить печь. Ну что ж, начнем, помолясь.

Саперной лопаткой я начала копать с противоположной от Альмы стороны. Копала и сбрасывала с обрыва. Попадали камни, корни, которые я перерубала лопаткой, но в основном это был песок. Копалось легко, но несмотря на это, через какое-то время у меня на руках вздулись водяные мозоли. За это время я успела углубиться на метр вдоль стены на высоту своего роста. Судя по солнцу уже было часа три дня. Помыла руки водой, боль утихла. Альма проснулась, застучала об матрац хвостом, приветствуя меня. Я подошла к ней, погладила, потрогала нос, он был холодный и мокрый! Чудо просто! Я достала кашу, которую она не съела, выложила палочкой ей в чашку. Она быстро все съела; дала тушенку – съела, дала пять крекеров – съела. Ура!!!

– Ну, вот, Альма, аппетит появился, значит жить будешь! Но много тебе пока нельзя. Налила ей воды и осмотрела ногу: опухоль спадала, уже в ранах никто не шевелился и плохо не пахло.

– Сиди дома, а я пойду искать себе постель.

И пошла на свалку. Много чего я нашла в этот раз. Брезент, на который все складывала; матрас – вполне нормальный, без пятен; в черном целлофановом мешке одеяло, подушку тоже в целлофане. Вообще, свалка была культурная: отдельно – съестное, отдельно – вещи. Увидела большую коробку, открыла: там была посуда. Три кастрюли разного размера, но одного набора – сильно закопченные снаружи, сковорода – тоже закопченная, ложки, вилки, половник, тарелки и стаканы, были битые, но были и целые. Я выбрала целое, сложила в пакет, а кастрюли и сковороду – на брезент. Еще нашла покрывало, большое и толстое; тоже в кучу. Туда же положила десять коробок сух пайка. Открыла вздутую коробку: баночки были вздутые, но все остальное можно забрать, что я и сделала. Затем связала концы брезента и потащила в пещерку. Пришлось попотеть, но жадность взяла свое, я ничего не выбросила, все дотащила до дома. Так как в пещере места не было, я решила складывать все на поляне и закрыла брезентом. Затем мы с Альмой перекусили, я взяла блокнот из сумки, ручку и села писать. Я решила вести дневник. А еще мне нужно составить список вещей, необходимых для жизни в пещере, где нет света. Еще нужно вести счет дням и месяцам. А еще нужно составить режим дня, чтобы делать все постепенно, по мере надобности и не перетрудиться. Итак : из города мы выехали 6 мая, значит сегодня 7-ое, если я была без сознания только ночь. Я составила календарь, учитывая дни недели, после этого я составила режим дня; по мере окончания какой-либо работы режим будет меняться. На зиму, конечно, будет другой режим, а пока вот такой:

4 утра – подъем, завтрак. Затем поход на свалку, за «нужностями». После этого второй завтрак.

07:00 – благоустройство жилья.

10:00 – поход в лес за хворостом (дрова на зиму)

12:00 – 1ч – отдых и записи в дневник. Затем снова благоустройство жилья.

Ну вот, вроде все учла, теперь можно подумать и о ночлеге. Я постелила матрац рядом с Альминым, бросила подушку и одеяло; попыталась прикрыть вход в пещеру покрывалом. Сверху приткнула его палками между каменных плит, а снизу придавила камнями. От ветра не спасет, конечно, но создает хоть какое-то чувство защищенности.

Пока я стелилась и закрывала пещеру, солнце закатилось, и мы с Альмой легли спать. Уснула я сразу. Проснулась я оттого, что собака тыкалась мне в руку носом.

– Доброе утро, девочка моя! Ну, как ты себя чувствуешь? Открыла полог – покрывало. Солнце всходило, было ощутимо прохладно, но в пещерке было намного теплее. Я наклонилась, чтобы осмотреть лапу собаки и очень удивилась. Опухоль спала полностью, но из ран торчали острые обломки кости. Я хотела потрогать, но Альма заскулила.

– Больно да? Больно. На-ка водички попей, легче станет.

Накормила раненую, поела сама и пошла на свалку. В этот раз я нашла плащ-палатку, на нее положила десять сухпайков, увидела пакет с мелкой красной картошкой. И мне пришла мысль, что можно посадить ее на поляне, ведь сухпайки не вечные, да и приедаются они. А еще я нашла коробочку, открыла, а там – моток лески, несколько крючков разного размера и грузила. Я чуть не запрыгала от радости, ведь я заядлая рыбачка, и, увидев рыбу в озере, подумывала, как ее поймать. Вот теперь у меня в меню будет рыба! Положив еще несколько ящиков из-под патронов и пару броников, я двинулась домой. По пути взяла еще пару пятилитровых бутылок. Я была уже за вторым холмом, когда на свалке загудела машина и я решила посмотреть, что там будет происходить. Потихоньку притаившись за кустами, я замерла и прислушалась. Из машины вышел мужчина, в руках у него был пистолет. Он пошел туда, где вчера лежала Альма. Конечно, ее он там не нашел.

– Ну слава Богу, наверное, уползла подыхать, не пришлось грех на душу брать – сказал мужчина с облегчением, заткнул пистолет за пояс и пошел к дороге, где уже подъезжал разгрузившийся грузовик. Проводив машину взглядом, я пошла раскладывать принесенное, а потом зашла в пещеру. Кстати, мозоли мои почти прошли и у меня возникла идея унести Альму в ручей и там, в воде, попробовать сложить косточки, надеюсь у меня получится.

– Ну что, милая моя, сегодня у тебя важный день, сегодня станет ясно, будешь ты нормально ходить, или нет.

До ручья мы дошли нормально, с передышками. Альма была лёгкая, но нести её было неудобно. Уложив Альму в воду, я попыталась выровнять косточки в лапе; она не сопротивлялась. Сложив осколки кости, положила лапу ровно на дно ручья, помылась сама, попила и подумала: – А почему бы и мне не лечь в воду? Что я и сделала. Сначала, будто тысячи иголок впились в тело, но потом приятное тепло разлилось по всем частям тела, и я опустилась в ручей с головой, даже глаза в воде открыла, а потом распустила косу и дала воде свободно промывать длинные пряди. Вода окрасилась в грязно-кровавый цвет, но течение быстро все унесло в озеро.

– Надеюсь, пираньи в озере не водятся?