Самая страшная игра

– Не важно, – мама рассмеялась, и у Матвея потеплело на душе. – Не забивай голову.

Все, и мама в том числе, знали, как «любит» Колян литературу.

– А у тебя как, Коля? – спросила мама.

И Колян, подмигнув Матвею, ответил:

– Теть Тань, я тут недалеко совсем, к друзьям проездом. Заскочу, не против?

– Конечно, Коль, заезжай! – в голосе матери слышалась радость, и Матвей выдохнул. Но тут же услышал напряженное. – Надеюсь, ты один?

Матвей почувствовала, как холодеет спина.

– Ээ… – Колян запнулся. – Вообще-то мы с Матюхой.

Мать замолчала. Матвей примерз спиной к сиденью.

– Тогда не надо приезжать.

Мир в прямом смысле пошатнуло – направо, потом налево. Возможно, Колян наскочил на кочку – Матвей так и не понял – или колесо попало в поселковую колею. Деревья резко поплыли в сторону, и луна на миг исчезла.

– Хорошо, теть Тань, – слышала он, как сквозь вату. – Тогда на связи, пока.

Пара коротких гудков. Все.

Они опять ехали по дороге, только теперь в обратную сторону. Матвей как во сне помнил, как они разворачивались, заехав передними колесами на чей-то неогороженный участок.

– Я отвезу тебя домой.

Колян говорил спокойно, но Матвей слышал – тот расстроен.

– Нет, не надо. До станции давай.

Говорить длинными фразами не получалось. Вообще не получалось думать. Слова выталкивало изо рта, как сгустки крови после удара битой по голове.

– Тогда бери машину и езжай домой.

– В смысле. Твою?

– Мою, мою. Водить-то умеешь.

Водить Матвей умел. Вполне неплохо. Именно Колян и научил его прошлым летом.

– А ты?

На самом деле Матвею было все равно – как доберется Колян до друзей, а, особенно, как доберется домой он сам. Вопрос выскочил наружу на автомате.

– Как-нибудь. Парням вон наберу, меня подхватят. А завтра заберу от вас свое корыто. Ты, главное, от ДПС держись подальше.

– Нет, – Матвей мотнул головой. – Я в таком состоянии не поеду.

И он не врал. Садиться за руль сейчас было натуральным безумием. Слез не было, но перед глазами все плыло, как будто он целый вечер катался на карусели.

– Тогда такси.

Матвей было заикнулся о деньгах, но Колян перебил его.

– Успокойся, не надо ничего. Сейчас все порешаем.

Колян, и правда, решил все очень быстро. Уже через двадцать минут припарковал машину у местной «Пятерочки». А через пять минут туда приехало такси.

Усаживая Матвея в салон, Колян потрепал его по плечу.

– Давай, аккуратнее там. И позвони, как доберешься.

Матвей едва ли понимал, куда они едут. Он смутно помнил, что Колян диктовал водителю адрес, но ему было все равно. Довезет – так довезет. А нет – плевать. Мир лишился красок полностью. Даже фонари, обычно желтые, светили сейчас серым, мертвенным.

Водитель с разговорами не лез, в салоне тихо звучала музыка. Что-то восточное, печальное. Клонило в сон и хотелось плакать. Слов песни было не разобрать. Да и зачем? Единственные слова, которые он понимал сейчас, которые он мог сказать вслух, если бы его спросили, были:

– Мама. Ну, почему ты так.

Тварь

Тварь пришла ночью. Она не приходила так давно, что он почти забыл о ней.

Самый последний раз был где-то за год или два до школы. Тварь появлялась из-под кровати, когда засыпали взрослые. Матвей лежал тихонько, не дыша, поэтому прекрасно слышал, как она сначала ворочается под кроватью, двигая коробки из-под игрушек, а потом медленно ползет наружу. Сначала появлялась голова. Матвею очень бы хотелось закрыться одеялом и не смотреть, но он не мог. Он оставлял крохотную «норку», в которую была видна часть комнаты, ковёр с прямоугольником голубого света, что падал из окна. Вот этот свет Тварь и загораживала. Он исчезал, и мальчик понимал, что вот она, пришла. Тварь садилась на край кровати и молчала. Долго, иногда до самого утра. А Матвей лежал под одеялом не в силах пошевелиться, не в силах открыть рот и позвать на помощь маму. Если Тварь сердилась, она наваливалась на него, и тогда становилось нечем дышать. Тогда Матвей рыдал беззвучно. Но не сопротивлялся. Тварь могла сделать что-то и похуже, если двинешься. Он как-то это знал.

Но это было не самое страшное. Иногда Тварь рассказывала сказки. Очень редко, когда у неё случалось настроение. От этих сказок хотелось закрыть глаза и не просыпаться. Никогда не помнить её слов. В конце их она клала свои руки на одеяло, под которым прятался Матвей. Он ни разу их не видел – её рук. Но представлял их в виде тонких палок с крепкими и длинными когтями на концах. Она впивалась этими когтями в плечи и спину Матвея. В эти моменты он особенно хотел кричать. Но почему-то не мог. Крика не было.

Он так ее боялся, что не мог сказать родителям. Боялся, что Тварь услышит и отомстит. Но однажды он решился. Матвей специально выбрал для этого самый яркий день, когда свет, казалось, проникает даже в самые дальние уголки квартиры. В такое время Тварь пряталась. Матвей все рассказал на ухо маме. После того дня Тварь ушла. То ли мама ее прогнала, то ли Тварь поняла, что теперь не он один знает о ней, и скрылась.

Но теперь она вернулась. Потому что мамы не было рядом. Твари было наплевать, что теперь Матвею пятнадцать, а не пять.

Тварь не стала рассказывать страшные сказки, не душила его крючковатыми, с острыми когтями пальцами. Она просто пришла и уселась на кровати. Молчала, как тогда, давно. Смотрела на Матвея до рассвета.

– Тварь, – прошептал Матвей, как только силуэт начал растворяться в свете утра. – Забери меня с собой, пожалуйста. Я больше не могу.

Это было правдой. Чувство, что все давно не так, все неправильно, не давало дышать, как в детстве. Но тогда Тварь была этому причиной. А сейчас он был готов пойти с нею. Он знал, что будет больно. Просто надеялся, что недолго. В сравнении с тем, что он испытывал каждый день, это было не так и страшно. В грудь словно вбили кол, и он торчал там, мешая жить и двигаться, как обычно.

– Уверен? – спросила Тварь.

Голос её остался таким, как прежде. Он помнил его, как будто Тварь никуда и не уходила. Он помнил сказки Твари. Которые начали сбываться всего лишь пару лет назад. Когда всё покатилось куда-то в яму.

– Есть варианты? – спросил Матвей. Он не хотел с ней спорить. Но мамино лицо, так неожиданно возникшее перед глазами, заставило его спросить.

– Есть, – сказала Тварь. – Дам всё, что пожелаешь.

– Какая плата?