– Да, все хорошо, – Марина отпила кофе, – теперь хорошо. Мы ведь смогли уехать из страны только когда уже все рухнуло. А до этого несколько лет жили у моей тетки в таком захолустье, по сравнению с которым даже наш Новокаламск покажется столицей. Папа болел. Маму никуда не брали на работу, и она подрабатывала репетитором химии. Меня взяли только в пед. училище и еще я подрабатывала нянечкой в детском саду. Там почти ничего не платили, но можно было бесплатно поесть… И после переезда сначала было трудно, но постепенно все наладилось. – Марина замолчала. Казалось, она забыла про меня, уйдя в свои воспоминания.
– Знаешь, нам ведь почти ничего не удалось увезти с собой. И так забавно, столько вещей пропало, столько денег, а папа больше всего сожалел о своей библиотеке.
– Возможно я могу это немного исправить – я открыла свою сумку и достала сильно потрепанный томик стихов – Узнаешь? Анна Яковлевна разрешила мне оставить его себе. И с тех пор я всегда носила его с собой в сумке. Не хотела, чтоб его случайно нашли дома. Поэтому он и оказался со мной когда мы бежали. Эта книга у меня навроде талисмана. Но, видимо, настало время ее вернуть.
– Нет, что ты! Раз мама разрешила, это теперь твое. Может и правда в ней есть сила талисмана, раз тебе удалось спастись. Папа будет рад узнать, что одна из его книг уцелела и в хороших руках.
Мы попрощались. За время нашего разговора с Мариной ни одна из нас не упомянула Андрея.
Максим
Когда я перешла в последний, 10-й класс, мама, которая все так же хотела пропихнуть меня на иняз, записала меня к репетитору по английскому. Репетитором оказалась старая бабка с одышкой. На ней всегда было черное платье с огромным, связанным крючком белым воротником. Она напоминала престарелую гимназистку. В ее квартире царил полумрак и пахло тяжелыми, старомодными духами. Репетиторша считала, что лучше всего изучать язык вместе с кем-то еще, поэтому меня поставили в пару к ее другому ученику, который начал заниматься раньше меня. Так я познакомилась с Максимом. В отличие от меня, Макс был буквально влюблен в английский язык и мечтал поступить в Ленинградский институт иностранных языков. Макс был худой, вечно лохматый и немного нескладный. У него была очаровательная улыбка и сам он был само обаяние. Благодаря Максу занятия у репетитора не были совсем отвратительными и мне даже удалось что-то выучить. Очень скоро мы начали встречаться помимо занятий у Эльзы Сергеевны, как звали старуху.
Макс учился в другой школе, после занятий он либо подходил к моей школе, либо мы договаривались встретиться «посередине». Мы гуляли по нашим серым, промозглым улицам, не замечая ничего и никого вокруг. Если погода была плохая, то мы шли домой к Максиму. У Макса мы закрывались у него в комнате, скидывали диванные подушки на пол, падали туда сами и болтали обо всем на свете. Позже приходила с работы мама Максима, стучала в дверь комнаты Макса и звала его обедать. Макс всегда ужасно смущался, что его как маленького звали покушать. Говорил мне: «Хочешь, я попрошу маму пригласить тебя за стол?» Но я всегда отказывалась, говорила, что не голодная. И тогда Макс говорил: «Подожди меня пожалуйста здесь, я мигом! Послушай или почитай пока что-нибудь». И я оставалась в его комнате одна. На стене у Максима висели фотографии Битлов. Фото были плохого качества, но Макс очень гордился ими, говорил, что купил их по случаю на «Толкучке», «отвалив кучу бабла».
У Макса была хорошая библиотека и, по моим меркам, огромная коллекция музыки. В ожидании Макса я действительно брала у него что-то почитать, а порой просто водила пальцем по его многочисленным кассетам, вчитываясь в, по большей части, незнакомые названия. Однажды Макс застал меня за этим бессмысленным времяпровождением:
– Хочешь взять у меня что-нибудь послушать?
– Я?
– Ну да. Какая музыка тебе нравится?
– Не знаю. – Я чувствовала себя ужасно глупо. Будь здесь сейчас мой брат, он бы сказал: «Таня, ты дебил?».
– Как не знаешь? А что ты слушаешь дома на своем магнитофоне?
– У меня… У меня нет магнитофона.
– Как нет?! Ну хорошо, а у брата у твоего есть?
– Да, но Андрей не разрешает мне его трогать.
– Хочешь сказать, что ты вообще музыку не слушаешь?
– Мама любит, чтоб в доме было тихо.
Макс некоторое время смотрел на меня молча. Потом улыбнулся:
– Значит будем слушать у меня. Потом скажешь, что тебе больше нравится. С чего бы нам начать? – Макс, в точности как это делала я пять минут назад, стал проводить пальцем по своим кассетам. – А вот, как тебе это? Он вставил кассету в магнитофон и в комнате негромко зазвучало:
«Пока цветет иван-чай, пока цветет иван-чай,
Мне не нужно других книг, кроме тебя
Мне не нужно…»?
Я выпала в другую реальность. Передо мной открылся новый прекрасный мир. Я нырнула в него с головой, чтобы уже никогда не вернуться обратно. Это было похоже на волшебство.
– Макс, а кто это?
– Кто?!! А, ну да, откуда тебе знать. Это Борис Гребенщиков, группа «Аквариум».
Некоторое время мне удавалось скрывать свои отношения с Максимом от своих домашних. Для мамы и брата Макс был лишь моим товарищем по изучению английского, а все наши встречи – дополнительными занятиями по языку. Когда часы в гостиной у Макса били шесть, это означало, что мне надо было возвращаться домой.
В один из дней мы, как обычно, сидели на полу и слушали музыку. Макс положил мне голову на колени и я гладила его жесткие, непослушные волосы. Как же мне было хорошо. Но стрелки часов неуклонно приближалась к шести.
– Если б ты только знал, как я не хочу туда идти! – вырвалось у меня.
– Таня! – Макс сел прямо – Тань, она что, тебя бьет?
– Нет! Ну то есть да, иногда. Не в этом дело. Просто она… «Она Рептилия! Вонючая рептилия с острыми когтями и мерзкой мордой варана!» – хотелось мне закричать. Но это было бы чересчур даже для Максима. – От нее не знаешь, чего ждать, у нее мгновенно меняется настроение, она постоянно следит за мной… В каком-то смысле ее вообще трудно назвать человеком. – Я улыбнулась, надеясь обратить наш разговор в шутку. Мне было неловко говорить о маме. Но Макс оставался серьезным. Он взял меня за руку и поднес ее ближе к настольной лампе:
– Откуда у тебя шрам на руке?
– А, это меня мама укусила, еще в детстве – слова вырвались до того как я успела подумать и что-то соврать. Максим смотрел на меня широко открытыми глазами.
– Твоя мама… Укусила?!! Как?!
– Ну мне было лет семь тогда. Мы пошли с мамой в магазин купить брату плавки в бассейн. И я ее спросила: «чем отличаются плавки от трусов?» – ее это ужасно рассердило, и она укусила меня за руку.
– Что, прям в магазине?
– Нет, мы к тому времени уже вышли на улицу.
– И что, никто за тебя не заступился?!
– Да никто даже внимания не обратил. Эка невидаль – родитель тащит за руку рыдающего ребенка!
– Но при таком шраме рука должна была кровоточить?
– Да, крови было много. Но, наверное, все решили, что я где-то упала.
Макс долго молчал, глядя в пол. Я ужасно жалела о том, что рассказала ему. Теперь он не захочет со мной больше общаться. Наконец Макс снова поднял на меня взгляд:
– Таня! Поехали со мной поступать в Питер!
– Смеешься? С моими-то знаниями? И потом, мама меня в жизни не отпустит.
– Как она может тебя не отпустить?
– Так. Мама говорит, что если я поеду в другой город, то завалю экзамены, деньги у меня украдут и я пойду работать проституткой на вокзал.
– Охренеть!
***
Мама не была бы мамой, если бы вскоре не поняла, что Максим очень важен для меня. Слишком часто он звонил мне по телефону. Слишком счастливая возвращалась я домой после наших встреч.