Колдуй баба, колдуй дед. Невыдуманные истории о жизни и смерти

Из-за болезни старушка была так худа и слаба, что любое прикосновение причиняло ей невыносимую боль, вынуждая кричать не своим голосом.

Я же, думая, что взрослые бабу Мотю обижают, бросалась ее защищать. Вопила:

– Не бейте бабушку!

Это я хорошо помню. А вот момент прабабкиной смерти напрочь стерся из памяти.

Все, что мне запомнилось – это узкий красный гроб, стоящий на двух табуретках в подъезде и ряды зеленых почтовых ящиков над моей головой.

Я не воспринимала бабу Мотю мертвой, мне казалось, она просто утомилась и прилегла отдохнуть. Поспит немного и непременно встанет.

Когда много лет спустя мне в руки попался пожелтевший снимок, сделанный на кладбище в июле того далекого года, я не могла отделаться от мысли, что прабабка лежит в гробу с открытыми глазами. Конечно, этого не могло быть, покойным всегда закрывают глаза, но я готова поклясться: на фото запечатлен прабабкин взгляд, притом весьма осмысленный, устремленный в небо.

Сердце закололо

На поминках сын бабы Моти Виталий выпил лишку и вышел на балкон покурить.

Я увязалась следом. Не выпуская папиросу изо рта, дед Виталий подхватил меня под мышки и для пущего удобства поставил на балконные перила (а жили мы на девятом этаже!). Покурил, выбросил окурок и пошел спать. А я осталась стоять, где стояла.

Мама в это время мыла посуду на кухне. Она вспоминала, как внезапно ощутила сильное беспокойство в груди. У нее даже закололо сердце. Сама не понимая, что делает, она бросилась на балкон – и очень вовремя! Потому что я уже качнулась на своих нетвердых ножках в сторону бездны. Еще бы чуть-чуть и…

Но в самый последний миг мама успела схватить меня за распашонку и втянуть обратно. А после накинулась на храпящего деда Виталия – стала хлестать его по щекам, бить, колотить – с ней случился настоящий нервный припадок. И если бы не родственники, подоспевшие на выручку старику, мама точно отправила бы его вслед за прабабкой.

В дальнейшем историй, когда я могла погибнуть, но чудом оставалась жива, случалось немало. Словно одна какая-то неведомая сила пыталась мое земное существование прекратить, но другая сила, вероятно, даже более могущественная, всячески этому препятствовала. Думаю, выручал меня всё тот же ангел-хранитель. В минуты опасности он всегда появлялся рядом, подставляя мне свое надежное херувимское плечо.

В зоопарке

Мне четыре года. Мы с папой летим в отпуск к его двоюродному брату в Волгоград и попадаем в страшную грозу. Самолет швыряет в небе, как щепку.

Стюардессы не успевают менять бумажные пакеты пассажирам. Ночную мглу то и дело прорезают зигзаги молний. Одна бьет прямо в фюзеляж… В салоне паника.

Пилоты принимают решение об экстренной посадке в Куйбышеве.

Я же о свистопляске за бортом даже не подозреваю, сплю крепким сном. И все дальнейшие разговоры о том, что самолет чудом избежал катастрофы, меня не трогают.

Зато в Волгоградском зоопарке я умудряюсь пасть жертвой солнечного удара.

В городе духота. Ночью невозможно уснуть. От рассвета до заката в небе плавится огненный шар. А в тот день солнце, видимо, решило добить горожан окончательно.

Вдобавок мы с папой, не привыкшие к южному зною, забываем дома мою панамку.

В зоопарке я вдруг понимаю, что ужасно хочу пить, буквально умираю от жажды.

Пока папа бегает к автомату с газированной водой, я подхожу к клетке с белыми медведями. Мишки, разморенные жарой, ныряют с бортика в бассейн. Они плавают там, громко отфыркиваясь и поднимая тучу брызг. От бассейна веет свежестью и прохладой.

Вот бы очутиться на их месте! – думаю я. Дальше все плывет перед глазами.

Очнулась я уже дома. Папа говорил, что вернувшись с водой, он обнаружил меня у клетки без сознания. Вокруг уже собралась толпа. Бледную, как полотно девчушку пытались привести в чувство, откачать. Тщетно! Я ни на что не реагировала. Вызвали скорую…

Ничего этого я, конечно, не помню. Мне вообще казалось, обморок длился минуту-две, не дольше. Я была уверена, что из зоопарка мы с папой пошли любоваться горным водопадом, а до этого повстречали толпу цыган, которые вели на цепочке ручного медведя. Медведь смешно крутил мордой и плясал под маленькую концертную гармошку.

Отчетливо помню, как под вечер мы с папой вернулись домой, легли спать, а утром меня разбудили голоса в соседней комнате.

Открыв глаза, я увидела над собой встревоженное лицо отца.

Оказалось, без сознания я пробыла почти сутки. Папа уж было решил, что привезет домой мой хладный трупик, но, к счастью, все обошлось.

Сотрясение мозга

А сколько раз в детском саду и школе я разбивала голову, упав с качелей!

Однажды, катаясь на санках с горки, врезалась в дерево и заработала сотрясение мозга, от которого, впрочем, меня вылечила баба Люда – обычным ситом для просеивания муки.

Бабушка держала сито над моей макушкой и, легонько потряхивая, водила им из стороны в сторону. Это называлось у нее «править голову».

Врач скорой был несказанно удивлен таким методом лечения, но забирать меня в больницу нужным не счел – ребенка не тошнило, голова не кружилась, лишь лиловый «фонарь» под глазом красноречиво свидетельствовал о том, что произошло.

Потом я умудрилась отравиться арбузом, а чуть погодя засохшим белковым тортом. Коробка с недоеденным «Киевским» была убрана на самый верх буфета и забыта.

Спустя неделю я ее там нашла. Еще и младшую сестренку накормила. Правда, пожадничала, дала ей малюсенький кусочек, себе же отломила большой ломоть.

Так что в инфекционное отделение меня увезли на «скорой» одну, без Таньки.

Мультфильм на стене

В пять лет меня чуть не угробила свирепая ангина.

Проваливаясь в бреду в глубокий, пылающий огнем колодец, я слышала, как врач говорил отцу:

– Она сгорит. При такой температуре не выживают.

Мне было все равно. Сгорю, так сгорю.

С трудом разлепив глаза, я увидела, как в кромешной тьме на стене прямо передо мной приплясывает огромный воробей – будто там был экран, где показывали мультфильмы.

Рядом с воробьем стоял и подмигивал мне незнакомый рыжий дядька.

Он был в очках и желтой клетчатой рубашке. Возле дядьки я разглядела девочку моих лет. Лукаво улыбаясь, она протягивала к воробью руку. Птица прыгнула, и девичья рука переломилась пополам, как спичка.

Дядька беззвучно засмеялся. Секунда – и картинка исчезла.

И если до «мультфильма» мне даже думать о еде было противно, то тут до смерти захотелось пельменей – я знала, что родители настряпали их еще днем.

Приподнявшись на локтях, я переползла к дальнему концу дивана и выглянула в коридор. На кухне горел свет. На плите нетерпеливо бренчала крышка кастрюли, в которой бурлила вода. Аппетитно пахло уксусом и репчатым луком. Мама с папой о чем-то тихо переговаривались между собой за столом. Я сделала глубокий вдох и бодро прокричала:

– Ну дайте же мне наконец поесть!

После этого здоровье мое быстро пошло на поправку.