Чарана

– Двадцать лет уж мне в обед, – шутила она, – двадцать до ста осталось.

Ирис, конечно же ждала что к ней приедет сынок, но он не приехал, не телеграфировал, не написал. Словом, не давал ничего о себе знать. А каково это для любящей матери?

– Значит так я ему нужна, – сетовала барыня.

Злата втайне от неё раскинула карты и знала причины его отсутствия. Благородные короли шепнули ей, что он сейчас в большой беде, буквально на грани жизни и смерти. Огорчать дорогую Ирис Злата не хотела, поэтому утаила сей факт.

Торжество прошло отлично. Заметив накануне то что Ирис всё время мёрзнет, возраст как ни крути, Гавриил и Златка подарили ей ковёр. Ну не то чтобы ковёр, небольшой коврик был из натуральной шерсти. Купили его с рук, у старого еврея, испытывающего как и все в то время материальные трудности. Продавая ковёр, он его словно от сердца его отрывал. На прощание, старик даже положил на него руку, как на плечо брата. Потом буквально обнял туго свёрнутый рулетом коврик. Шерстяной приятель, явно был членом его семьи и служил верой и правдой немалое количество лет.

– Нет дети, – твёрдо сказала Ирис, – ковёр оставьте внучатам, пусть по нему ползают. Мне не нужно. Ходить умею, на пол не падаю, домашние туфли справные. Для чего он мне, пыль собирать?

– Ирис если им понадобится, мы купим, – сказал Гавр.

– «Богатеи». Купят они. Нет и точка, – упёрлась наотрез бабуля.

– Ну ладно, ты в семье главная, тебе и решать.

Домовладение их, было устроено так. Комната Ирис святая святых. Туда не то чтобы не дозволялось входить… Если очень было нужно, то добро пожаловать, но даже уборку там было делать воспрещено. А уборкой дома занималась, естественно Злата.

Вторая комната спальня молодожёнов. Спали они прямо на полу, на нескольких матрацах. Самые нижние, матрацы, были набиты соломой вперемешку с полынью. А вот верхние, были уже перьевыми.

Третья комната детская. В ней по большей части находилась Злата с малышами, там она в последнее время и засыпала. Спальня где спал Гавр, стала временно нелюдимой. Так вот в детскую и был положен ковёр.

Четвёртая, временно пустовавшая, теперь была гостиной. В ней поставили клавесин, кучу времени простоявший в комнате Ирис невостребованным. Оказалось Ирис отлично музицировала, у неё сохранилось много нотных книг. Даже одарённая музыкальным слухом Злата начала брать уроки игры на пиано. На звуки музыки пробивающейся сквозь закрытые и запотевшие окна, в дом потянулись любопытствующие. Таким образом, Ирис взяла на платное обучение несколько учениц. Пенсии в то время не платили, а жалование в этом возрасте было уже не доступно. Престарелых родителей содержали обычно дети или коммуны, артели, пансионы. Гордая Ирис была одна и репетиторство стало неплохим подспорьем к её давно оскудевшим закромам. В то время, позволить себе оплачивать уроки музыки, было доступно узкому кругу жителей города. Поэтому и желающих постичь эту науку, было немного.

В гостиной иногда принимал учеников и Гавр, беря репетиторство на дом. Кстати сказать, Злата начала помогать ему с проверкой школьных тетрадей. Проверяла конечно по предоставленному Гавром шаблону и нужно сказать, что у неё выходило отлично.

Свободное время дарованное паре бабушкой Ирис, принесло к концу зимы новое событие. Наслаждаясь друг другом, отдавшись страстям, Злата вновь забеременела. Вначале она испугалась.

– Что же делать? – суетливо теребя юбку ручонками, тревожилась Златка.

– Будешь рожать, – сказал Гавриил, – но впредь, нужно быть сдержанней и осторожней. Хотя это в первую очередь касается меня. Для чего я это тебе говорю? Прости Злата!

– Низкий поклон нашей дорогой бабушке Ирис, чтобы мы без неё делали? – заключила Злата меняя тему, поняв всю сложность возникшей ситуации.

Течение времени. неспешно тянущееся от родов до родов, Злата успевала заниматься хозяйством и малышами, читала им книги, рассказывала цыганские байки, не умолкала ни на минуту…

В нашей семье сохранились воспоминания этих цыганских историй. Планирую выпустить на эту тепу отдельную книгу «Цыганские притчи».

Успехи были удивительно плодотворны, как для развития малышей, так и для самосовершенствования дикой, цыганской молодой женщины.

Рози после такого пристального к себе внимания, начала хорошо разговаривать и знала уже несколько стихотворений.

Через девять месяцев, в ноябре 1919 года, Бог дал им малыша. Мальчонку, нарекли Богданом. Он родился с чёрным курчавым чубом, с синими глазами как у Гавра и со смуглой кожей.

Впереди были тяжёлые, голодные времена. В 1920 году по карточкам выдавали даже овес. Никогда еще страна не переживала такого трудного времени, как в зиму двадцатого года. Это была эпоха бесконечных голодных, хвостатых очередей перед пустыми продовольственными распределителями.

Никаких дров не продают, топить печь нечем. Гавру и Злате приходилось ходить в лес за дровами, валежником и хворостом или покупать в три дорога дрова на базаре из-под полы, по знакомству. Какую-то мизерную часть дров, выделяла гимназия. Всё семейство перебралось спать в кухню, ближе к печи. Там же была установлена железная печурка – буржуйка, от которой до потолка тянулись самоварные трубы. Трубы были подогнаны одна к другой и выводились в отверстия на дощатых форточках. На стыках труб висели баночки, чтобы горячие испарения и смола не капали на пол и на головы. Для обогрева приходилось неимоверно изворачиваться. Золотые запасы ещё оставались, но их было уже не так много.

Хищник

В один из январских морозных дней, Злата не смогла купить дров. Дома оставалось совсем чуть-чуть. Поэтому в воскресные дни они напросились в подсобники к знакомому мужику, у него то они обычно дрова и покупали. Расчёт был на то, что они помогут ему собрать дров на продажу, а себе оставят столько, сколько унесут. Времени, это должно было занять не слишком много, час на дорогу туда и обратно, да час на добычу материала для топки.

День выдался солнечным. Морозец поутих, поэтому Злата взяла с собой Богдана. Он был на грудном вскармливании, не известно когда они вернутся, а так, вроде бы надёжнее.

– Нет Злата не бери мальца, – тревожилась Ирис.

– Пусть привыкает, я сызмальства в кибитке зимой и летом по миру кочевала.

– Как скажешь, но я согласен с Ирис…

– Возьму с собой, – отрезала Злата.

Неожиданно к ним подбежала Рози и протараторила:

– Мамочка, папочка, не ехайте.

– Почему моя прелесть? – спросил Гавр.

– Там злой снег.

– Ну что ты Рози, какой же он злой? Он красивый, белый и искрится на солнце.

– Мамочка, он сегодня злой, – и Рози изобразила рычащего монстра, оскалившись и растопырив пальцы, на поднятых вверх руках.

– Фантазёрка, – сказал Гавр.

Собрались, оделись потеплее, взяли одеяло, старый тулуп, небольшие саночки и пошли к дому деда Митрофана.

Он уже запряг старую клячу, которая числилась за администрацией базара и был готов к отъезду.

– Вы что, с дубу пали? С малым в лес никак нельзя!

– Да ну Митрофан, мы же часа на два.

– Угу, ну может чуток задержимся. Седайте уже. Ладно.

Погрузились, тронулись.

– Хать-хать! – скомандовал дед лошадке, и она на удивление быстро потянула сани.

В лес прибыли скоро и без задержки. Дабы закончить быстрее, укрыв Богдашку тулупом с головой разбрелись по окрестностям с топориками. Злата подходила к возу каждые 10 минут, нося хворост, мужики сделали по два захода и притащили каждый по два сухих дерева. Осталось их разделить на части и погрузить в сани. Пока мужчины паковали дрова, да вязали хворост, Злата кормила малыша. На морозе почуяв тёплую сиську, он смоктал как телёночек. Злата поменяла подгузник ловко подоткнув тёплую сухую пелёнку взамен мокрой и Богдан, мгновенно уснул. Много секретов кочевой жизни переняла эта девчушка от своего древнего народа. Ещё дома, она запаслась множеством пелёнок и обмотала их вокруг своего живота. Таким образом, тёплые подгузники и наполненная молоком грудь, обеспечили малышу комфортное путешествие.

Всё было готово к обратной дороге, можно было ехать домой. Усевшись в сани, укутались как могли и тронулись в обратный путь. Через десять минут езды лошадь что-то почуяла.

– Волки кажись, – закряхтел Митрофан.

Лошадка испугалась и встав как вкопанная, отказывалась идти дальше.