Последний

Последний
Наталия Московских

Молодая студентка Ривер Уиллоу приезжает на Рождество повидаться с семьей в родной город Лоренс, штат Канзас. По дороге к дому она оказывается свидетельницей аварии: незнакомого ей мужчину сбивает автомобиль, едва не задев при этом ее саму. Оправившись от испуга, девушка подоспевает к пострадавшему в надежде помочь ему дождаться скорой помощи. В суматохе Ривер не успевает понять, что произошло, однако после этой встрече на ее руке остается странный след: два прокола, напоминающие змеиный укус. В попытке разобраться в происходящем Ривер обращается к своему давнему школьному другу и постепенно понимает, что волею случая оказывается втянута в давнее противостояние, длящееся уже более сотни лет…

Наталия Московских

Последний

ПРОЛОГ

Еще будучи инициативным «желторотым юнцом», как любил называть его отец, Дрейк Талос, начиная свой бизнес, понимал, что среди его клиентов будут встречаться по большей части заносчивые и самовлюбленные кретины, которые готовы будут изображать серьезных личностей с вызванной обстоятельствами дела глубокой личной драмой, скрываемой под наигранной сдержанностью. Дрейк знал, что в этих людях содержания будет куда меньше, чем те постараются показать, однако перспективы эти его совершенно не пугали. С детства он понимал, что его вообще ничто не должно в жизни пугать, лишать мотивации, притуплять его силу воли и смягчать характер, потому что он родился черным. Отец частенько говорил ему, еще когда Дрейк был совсем маленьким, что черному нужно работать втрое усерднее, чем белому, чтобы доказать, что он чего-то стоит. Сам Дрейк по молодости практически не обращал внимания на различия в цвете кожи, разрезе глаз или акценте, однако со временем убедился, что эти факторы являются определяющими для большинства людей.

Когда Дрейк поставил на ноги собственное дело и завязал множество полезных знакомств, он вдруг осознал, что ненавидит людей всех рас и национальностей одинаково. И даже к темнокожим, страдавшим от насмешек и понуканий столько же, сколько и Дрейк в детстве и молодости, у него не просыпалось братских чувств.

Разумеется, он прятал свою неприязнь за дружелюбной улыбкой – столь хорошо проработанной и отточенной годами, что даже прожженным кинокритикам не оставалось шанса уличить его в неискренности. Но в душе он чувствовал, что год от года холодеет к людям, и для них в его сердце не остается ничего, кроме насмешек, делового подхода и рабочего цинизма. Он ходил в церковь и каждый раз просил Бога избавить его от этой ненависти, но, видимо, Всевышний рассматривал просьбы чернокожих только после просьб белых людей, а белых молитв Он получал слишком много. И почему Он не мог создать всех людей одинаковыми? Этим вопросом Дрейк задавался весьма часто, пока хитросплетения судьбы не познакомили его с историей его последнего клиента. Вот уж, чьи переживания и впрямь были взращены не на любви к собственному эго, не на ошибках богатого сынка, перенявшего управление бизнесом от мертвого папаши, и не на непродуманной манере вести дела, наживая опасных врагов. О, нет, судьба этого клиента действительно была особенной и вызывала невольный интерес даже у такого очерствевшего человека, как Дрейк Талос. И, заручившись доверием этого клиента, он не собирался упускать своих возможностей.

***

Топика, штат Канзас

22 декабря 2003 года

– Все тянется слишком долго, Дрейк, у меня нет столько времени, – сквозь зубы процедил недовольный клиент. Несмотря на сдержанность и отсутствие повышенных тонов в его голосе, было нетрудно увидеть, что внутри он буквально кипит от злости и нетерпения.

Это был белый бледнокожий мужчина высокого роста с волнистыми светлыми волосами, спускающимися почти до середины шеи, слегка растрепанными… впрочем, такая небрежность даже придавала ему некоторой наивной привлекательности для легкомысленных дам. Однако Дрейк не советовал бы женщинам поддаваться своим инстинктам, воспитанным на кадрах из штампованных кинолент, и флиртовать с его клиентом, пленившись таинственным образом оного – на удивление, не наигранным, а совершенно естественным – в коем неизменно сквозило нечто мужественно-аристократическое. Необычный отблеск глаз, в которых читался богатый и горький опыт долгой жизни, словно бы роднил его с сошедшим со страниц книги Оскара Уайльда Дорианом Греем, чей внешний вид оставался безупречным, а портрет вбирал в себя всю черноту и грязь его опустошенной души. Глядя на своего клиента, Дрейк иногда представлял себе, что и у него имеется подобный портрет, однако прекрасно знал, что загадочность этого субъекта заключена не в пресловутом портрете, а в явлении куда более опасном и одновременно занимательном.

Клиент внешне относился к категории «людей без возраста». На лице его едва были заметны следы легких морщинок, которые появлялись после тридцати, однако глаза… их выражение выдавало в этом мужчине едва ли не древнего старца. К слову, его вечное недовольство и придирчивость, также наводили на мысль о ворчливом старике. Слишком уж педантичным он иногда становился в мелочах, слишком уж щепетильно подходил к некоторым деталям сделки и слишком уж многого ожидал от исполнителей в кратчайший срок – воистину, нервы его были на пределе. При этом общая картина положения дел, казалось, ускользала от него, скрываясь за шорами, которые он надел по собственной воле.

В вопросах щепетильности Дрейк разделял мнение клиента, но, если уж на то пошло, считал, что тот не следует своим же принципам. Для него главным фактором должна была быть незаметность. Такому, как он, важно было уметь оставаться в тени, не выделяться. Но что же он делает? Вместо того чтобы выглядеть, как среднестатистический обыватель, он носит длинный плащ, отпускает волосы, надвигает на глаза темные очки даже в пасмурный день и поддерживает свой готический образ, словно думая, что никто не отметит своим вниманием на улице человека, сильно смахивающего на вампира, внешний вид которого плотно засел на страницах фантастических книг и кинолент…

… для субъекта, который и впрямь принадлежит к этому удивительному биологическому виду, это была мелочь, которую не следовало упускать.

Дрейк мог бы намекнуть клиенту об этом, но сейчас предпочел не навязывать своего мнения тому, кто и без того кипит от злости, и в ответ на любой неосторожный комментарий может наброситься на оппонента и вспороть ему горло.

А он ведь и правда может, – напомнил себе Дрейк, глядя на то и дело сжимающиеся кулаки своего собеседника. Стоило быть поосторожнее.

– Послушай, мы целенаправленно занимаемся этим делом всего пару дней, и, поверь моему опыту, это и близко нельзя назвать затягиванием. К тому же я и мои люди вынуждены работать с тем, кто не очень-то горит желанием делиться ценной информацией, – Дрейк прищурился, сделав особый акцент на последней реплике. – Если бы ты был сговорчивее и легче шел на контакт, Валиант, дело бы продвигалось быстрее. Разве ты не знал, что условия, которые ты сам же и создаешь, могут несколько затормозить рабочий процесс?

Что он мог сказать? Валиант Декоре был затравленным зверем, но он точно не был глупцом, поэтому позицию своего исполнителя понимал. Хотя бы отчасти.

– В определенных кругах ходили слухи, что ты и твои люди – лучшие в своем деле.

– И это так, – хмыкнул Дрейк. – Но все же, я не Господь Бог, чтобы творить чудеса и читать мысли. На твое задание требуется время, и я делаю все, что в моих силах, обладая минимумом информации.

– Я сказал тебе все, что мог, – процедил сквозь зубы Валиант Декоре. – Я должен, прежде всего, заботиться о безопасности.

– Ты мог бы доверить ее нам, – предложил Дрейк, терпеливо улыбнувшись.

– Нет, – отрезал клиент. – Не мог бы.

Дрейк вздохнул.

– Тогда мы снова возвращаемся к отправной точке: в таком случае нам нужно время, чтобы выполнить твою задачу. Сколько еще раз мы обсудим этот пункт? Быстрота работы обратно пропорциональна недостатку информации!

Талос чувствовал, что и сам начинает злиться. Он не любил, когда его поторапливали, особенно неоправданно.

– Время…. У меня его нет, – произнес Валиант голосом, свидетельствовавшим о том, что мысленно он уже не здесь, а где-то далеко.

– Пара дней ничего не решит, – вновь попытался Дрейк вернуть своего собеседника с небес на землю.

– Прости, но ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – хмыкнул клиент.

– Черт возьми, Валиант, я же говорю, что не могу сотворить чудо! Никто не может, нужно немного времени. Чего же ты хочешь? – всплеснул руками Дрейк

– Выжить, – ответил Валиант. Голос прозвучал ровно и серьезно. Об основной и, пожалуй, единственной цели своего клиента Дрейк знал, однако сейчас этот ответ заставил его умолкнуть и растеряться. Крыть было нечем: он знал, что страх за собственную жизнь может кого угодно превратить в затравленного зверя, и повадки будут куда более дикими, чем демонстрировал Валиант Декоре.

– Послушай, – вздохнул Дрейк. – Тебе надо успокоиться и проявить терпение…

Колкий, холодный взгляд тут же нашел глаза исполнителя, и на секунду сковал его ледяным коконом. Усмешка, в которой не было и намека на веселье, послышалась в голосе клиента:

– Уверен, что можешь говорить мне – о терпении?

Из груди Дрейка вырвался напряженный вздох. Воздух в помещении будто стал горячее и продолжал накаляться с каждым ударом сердца. Талос истово боролся с желанием сделать шаг назад, к стене темного кабинета.

Рядом эти двое мужчин являли собой довольно странную картину. Готический образ бледного и худого светловолосого Валианта Декоре, в чьих глазах иногда пробуждалось холодное синее свечение, способное пленить сознание людей, был полной противоположностью внешности Дрейка Талоса. Ниже ростом, с кожей цвета горячего шоколада, и лысиной, как у восьмого бильярдного шара, Дрейк слыл человеком крутого нрава с акульей деловой хваткой. По крайней мере, бегущая вперед него репутация рисовала его таким. Его облик отличался исключительной приземленностью, а в карих глазах горел огонек предпринимателя. Он старался не заводить близких друзей, только деловых знакомых, потому что стоило кому-либо проникнуть за границы его белоснежной улыбки, сразу становилось понятно, что никакого интереса, кроме наживы, у этого человека нет. Это разочаровывало людей, а Дрейк не любил никого разочаровывать. Уже много лет он дистанцировался от общества, считая, что такой образ жизни лучше всего сказывается на репутации. Дистанцировался от общества и Валиант… потому что общества, где его могли бы счесть своим, попросту не существовало. Больше не существовало.

Дрейк постарался сбросить с себя секундное оцепенение и снова вздохнул. Глубоко, как учили на давно пройденных занятиях по управлению гневом.

– Да, Валиант, я уверен, что могу требовать от тебя терпения. Не люблю говорить такого своим клиентам, но у тебя нет выбора. Вспомни, кто ты и какое даешь задание.

– Я помню. И изрядно за это доплачиваю, если ты не забыл. На это уходит огромная часть всех моих сбережений. Моего наследия, если угодно.

– А я выполняю все, что предписано нашим договором, и даже позволяю тебе некоторые вольности. Другой исполнитель такой дезинформации попросту не потерпел бы. Более того, другой исполнитель за твое дело бы и не взялся.

– Отчего же взялся ты? – хмыкнул Валиант.

– Ты меня заинтересовал, – отозвался Дрейк, и в этот раз был предельно честен. – Заинтересовала твоя история. Ты являешь собой мир, который изучен очень узким кругом людей, в который входят исключительно твои враги. И мне не хочется, чтобы с твоей смертью эти знания были полностью погребены в анналах истории.

– Стало быть, печешься о знаниях? – хмыкнул Валиант.

– Знания – это ценный ресурс. А я из тех, кто умеет найти им применение. И мы снова возвращаемся к вопросу о важности информации, – с нажимом отозвался Дрейк. Валиант вздохнул и устало потер глаза, успев недовольно покоситься на яркую настольную лампу. Сейчас – по прихоти клиента – это был единственный источник света в кабинете с опущенными ставнями.

– Это просто лампа, а не солнце, – не удержался от замечания Дрейк.

– Спасибо за пояснение. Я в курсе, – буркнул клиент, опуская руку.

– Ты, вроде, не боишься света. По крайней мере, не настолько.

– Солнце светило ярко несколько дней, от этого зрение стало более чувствительным, если уж тебя интересуют тонкости, – нехотя отозвался Валиант.