Проект «ПАРАДИЗ»

Проект «ПАРАДИЗ»
Наталия И. Новохатская

«Сначала в мягком свете загомонили птицы, негромко, отчётливо, каждая в отдельности, далее свет перешёл на другой уровень яркости и стал наливаться, затем прочно устоялся. Но пока это был сон, последние моменты, птичьи голоса и жемчужный свет под закрытыми веками…»

Наталия Новохатская

Проект «Парадиз»

Часть первая

Глава первая

Парадиз, день последний, прощальный

Сначала в мягком свете загомонили птицы, негромко, отчётливо, каждая в отдельности, далее свет перешёл на другой уровень яркости и стал наливаться, затем прочно устоялся. Но пока это был сон, последние моменты, птичьи голоса и жемчужный свет под закрытыми веками.

Потом медленно и веско в пёстрый птичий хор вступила кукушка, размеренно, гулко и протяжно. На третьем или четвертом призыве «ку-ку» сон выдернулся из-под век, затем пришло понимание, что пора открывать глаза, уже зовут. Это не только птицы в садике, это связь, личный телефон-кукушка.

«С утра пораньше, кто бы это?» – подумалось вполне уютно, и глаза сами открылись навстречу дню и вызову.

Яркие, нарядные небеса синели сквозь цветы и листья, вокруг сверкала роса мириадами капель, трава и цветущие ветви просто искрились, хотя свет падал искоса, широкой ясной полосой с близкого горизонта.

– Ку-ку, – внятно раздалось над самым ухом, но никакой птицы отнюдь не появилось.

Как раз напротив, с одного из близких цветов сорвалась блестящая капля, разрослась и неподвижно повисла в воздухе, хотя остальные капли ощутимо подрагивали вместе с цветами, кустами и травами. Сначала большая капля отражала пространство вокруг: небесный свод с лёгкими облаками, ветви с гирляндами мелких цветов, маленький изящный фонтан, затем возник фасад домика с двумя большими окнами и пышные симметричные клумбы. В одной из клумб лежало её собственное отражение, помаргивая глазами. Это означало, что экран-капля деликатно приблизилась, давая понять, что пора очнуться от ранних грёз и выходить на связь. Пора, мой друг, пора…

Век бы валяться в клумбе, впитывая утренние росы, но кто-то желает общаться и явился с утра. Пора…

– Привет, появись, – сообщила она, глядя в каплю, и села в упругую пену цветов.

Можно было, разумеется, общаться лёжа, однако ничто не мешало сесть, хотя бы в знак приветствия. Капля-вызов мигом раздробилась на множество мелких граней и расплылась, оставив едва заметный контур, а в воздухе повисло изображение на дальнем плане, бесплотный телевизор-невидимка без оболочки.

Там, в висящей картинке, над морем почти невидимых степей высилась тёмная горная гряда, она плавно приближалась, освещенная снизу, затем на верхнем уступе лиловой скалы проявился массивный балкон, однако в окружении каменных глыб он казался крошечным.

– Привет, Маленькая Синяя, – заявила капля знакомым голосом, показывая хорошо известную картинку. – А что если, извольте вам, а впрочем… Вообще, крошка, подгребай сюда, если не лень. Ага?

– Восхитительно излагаешь, друг мой, – согласилась она, сидя в клумбе. – В принципе я рада бы…

– Но? – изображение балкона в скале приблизилось, осветилось и запылало малиновым.

Видно, там разгорался восход, но голос оставался бестелесным, хотя в нем ощущалось явное довольство. Это безусловно относилось к методам ведения беседы и в особенности к лексикону.

– А если чуть позже? – справилась она и тряхнула головой, отгоняя возникших бабочек и шмелей, они вдруг завертелись подле, кто их сюда звал? – Скажем, через оборот в то же время?

– Завтра, послезавтра, вчера? – пришел ответ с балкона. – Время…

– Я поняла, что время, – доложила она, пытаясь донести до скал и балкона свои невысказанные желания. – Однако день последний, на прощанье и прочие пустяки, а? Ведь не горит?

– Не вник, что и отчего не горит, но только технически, – ответили с балкона слегка озадаченно. – А так вполне вник. Тебе хочется и нужно время, у вас так принято, элемент элегического прощанья. Ладненько, не горит. Подгребай сюда, Синяя крошка, когда хочешь. Ага?

– Очень скоро буду, ты просто душка! – отозвалась она и постаралась доставить собеседнику максимум приятного. – Пока, Чёрный Пес!

– Пока, Маленькая Синяя! – ответили ей, и сразу изображение в шаре-капле сменилось.

Исчезли скалы и балкон, на их месте возник образ лохматого чёрного пса в белой кепке набекрень. Псина радостно скалила зубы и помахивала мощной лапой в белой перчатке.

– Жду на месте, привет! – донеслось сообщение

– Скоро буду! – заверила она, и в ответ сочинила веселенькую картинку-подпись.

На сей раз это оказался ярко-синий попугай-девочка в шляпке с вуалью, в когтях птичка сжимала сложенный белый зонтик и им весело помахивала. Сойдёт.

Капля успешно отразила обмен любезностями и мигом растаяла, начиная с краев. Сеанс связи завершился, и садик снова принял идиллический вид, над клумбами усиленно запорхали мелкие бабочки-лепестки, как будто ничего иного и не было, кроме дивного летнего утра на лужайке перед домом в саду.

«Итак», – сказала она себе почти бессловесно, привычка никуда не делась, невзирая на вечность в Парадизе. – «Значит уже время, хотя эта концепция здесь чужда напрочь. Но последний день наш и только наш, моя Маленькая Синяя Птичка, его следует использовать на всю катушку, но отнюдь не спешить, вот от чего так неохота отучаться. Прощай, свободная стихия, и если навсегда, то навсегда прощай! Хотя это лишнее, никакое не навсегда, только на время. Хотя на неопределенное. Всё, пора!»

Произнеся со вкусом беспредметный монолог (дивный сад усиленно внимал, но не мог реагировать, поэтому не стал), она в последний раз окунулась в пенную клумбу и выскочила на траву, на воздух, в сочное зелёное благоухание.

Дёрн с мягкой стелющейся травой (вольный вариант альпийских лугов) пружинил под босою ногой, щебетали невидимые пернатые и порывами возникал легчайший ветерок, он струился и покачивал в такт садовое пространство. Кстати, сверкающие росы испарились, и правильно сделали, сад поутру приятнее сухой, хотя бы и не сияющий.

В несколько шагов она приблизилась к фонтану и рассмотрела его в ясном утреннем свете. Вечером, в густых сумерках перед сном, фонтан построился в форме белеющего конуса, а в доступной видимости поутру оказался узким мраморным цветком, туго скрученным, с зеленоватыми прожилками. Неплохо, она о таком даже не мечтала, фонтанчик, надо думать, принял форму самостоятельно и по всем правилам.

Оценив достижения, она прогулялась к домику, фасад тоже смотрелся ничего себе, приятно, хотя вполне ординарно. Сливочно-розовые крупные кирпичи, крыша из яркой черепицы, фасеточные глубокие окна, за ними прозрачный тюль, одна створка послушно отворилась, тюлевая занавеска выпорхнула наружу. Отлично.

Кирпичная кладка и плотный тюль оказались отменными и на ощупь, а ступеньки крыльца порадовали едва заметными щербинками, она их ощутила ногами, всё выстроилось по высшему разряду. Домик вышел классный, прямо входи и живи.

«Доволен ли ты сам, взыскательный художник?» – по привычке вопросила она, кивнула головой и пошла обратно к фонтану по мягкой альпийской траве.

Фонтан рос из зеленой плоской чаши, струйки неспешно лились, переполняли бассейн, далее девались неизвестно куда, может быть, возвращались обратно и снова лились сверху. Создательница вступила в чашу, выяснила, что вода чудесна на вкус и на ощупь, поэтому она слегка поплескалась, потом уселась на бортик плоской фонтанной емкости, перебирая пальцами воду.

Вокруг цвёл и благоухал недолговечный сад, от фонтана белые каменные ступени вели вниз к морю, оно тихо шелестело в отдалении, не обращая внимания на зеленый цветущий берег, оно-то было самое натуральное. Но ненужная мысль додуматься не успела.

К бортику фонтана уже давно с шелестом клонилась ветка с ближайшего дерева и гнулась под тяжестью белой грозди, она вот-вот грозила свалиться в воду. Кушать, оказалось, подано, а клиент замечтался, ему деликатно напоминали тихим стрекотанием, словно на ветке сидела цикада и шелестела.

Пребывая в мечтаниях и глядя на отдалённое море, она отломила гроздь (та отпала от ветки с легким звоном) и ополоснула в фонтане, потом рассмеялась. Ну и ну, какова оказывается сила привычки, над которой ничто не властно.

Еда здесь растёт и создается по мановению, усердно питает и помимо всего лечит, а вот поди же ты! Эта Маленькая Синяя гостья мира Парадиза слегка призадумалась, пока еду в руке держала, однако не поленилась помыть гроздь в проточной воде, это просто браво!

На вкус помытая пища оказалась неплоха, хотя слегка неожиданна, такое вечно случалось, если заранее не объявлялся заказ. Без напоминания и инструкций пища вырастала вкусная, отменно питательная, но без личных предпочтений, о них следовало заботиться заранее.

На сей раз беленькая гроздь, состоящая из мелких соцветий, напоминала взбитые белки без сахара, ядро внутри раскусывалось с хрустом, как сухие вафли, потом таяло чуть сладко, оставляя во рту мелкие зерна, которые долго жевались, тогда у них выявился восхитительный вкус, свежий и острый.

«Вот такой нам выдали нынче пряник», – привычно подумала она и нарочно оставила ярко-зеленый черешок. Причём из чистой вредности, внутри наверняка таились залежи чего-нибудь отменно полезного, но чрезмерного опекунства не любит никто, даже в Парадизе.

Черенок плавно закачался в чаше фонтана, разборчивая клиентка ещё раз оценила туго скрученный каменный цветок, даже погладила извивы, затем повернулась к мраморному диву спиной. Пора в путь, здесь было чудесно, но дальше будет ничуть не хуже, это несомненно. Пока мы ещё в Парадизе, прошу не забывать.

И отвернувшись от сада, дома и фонтана, она проследовала по пологой лестнице к далёкому морю, хотя идти пришлось недолго, расстояния таяли под ногами, как еда во рту. В последний раз она оглянулась на рукотворный ночлег, объявила признательность и прощание, потом спрыгнула прямо с последней ступени в море, в подбежавшую вовремя волну.

Привет, свободная стихия! Ко всему прочему, натуральная. Как полагалось, стихия гостеприимно окунула ее с головой и простёрлась во все стороны после выныривания. Без конца и края до самого круглого горизонта густо-синее море покачивалось и сверкало, а вблизи просвечивало насквозь.