Проект «ПАРАДИЗ»

– Но если возможно, пока останьтесь так, герр Профессор, хотя бы для женской солидарности, – попросила Синяя даже слегка искательно.

Профессор чутко вняла и всё время общения старательно удерживалась в женской фазе, что, правда, не мешало ей проявлять неженскую прямоту.

Непосредственно после знакомства на балконе, переместившись на скоро устроенный альпийский луг, наслаждаясь лучами медленного заката и дивно переливаясь в них, Лья сразу приступила к делу и сбила гостью из иных миров с толку совершенно и окончательно.

– Вот вы считаете, что цивилизация у вас технологическая, предметная, – без предисловий заявила милая ящерка-саламандра. – А ведь ничего подобного, самая простая информационная, как у всех прочих нас грешных, сейчас докажу, как дважды два. Поехали?

– Право же, я лично никогда об этом особенно не думала, – объявила Синяя, и Вергилий запротестовал, ввернул тонкое замечание, что Профессор взяла слишком резво, не надо так смущать человека.

– Бросьте, очень даже надо, я ваши представления освоила, – отрезала Профессор и картинно расправила крылья, как огромная радужная бабочка. – Человек у нас вполне подходящий для дискуссии, она из меня кукол предложила понаделать в большом количестве, своим деткам на игрушки, её смутишь, как же! Так вот, милочка Синяя Птичка, сейчас покажи лично, какими технологиями ты сама владеешь, что можешь делать из подручных предметов, не пользуясь чужими заготовками. Что вы летаете на аппаратах тяжелее воздуха и пользуетесь предметами, как средствами коммуникации, мне известно, это пока позабудь, а вот что ты сама можешь? Руками и головой, чисто технологически? Проведем эксперимент?

А когда его, а именно эксперимент провели на том же лугу, где, правда, устроили, запруду для ловли рыбы и перенесли пару деревьев с гнущимися ветками и стеблями лиан, то все присутствующие чуть не заболели от веселья, а особенно гостья Синяя, подвергнутая испытанию.

Совершенно наглядно вышло, что кроме нажимания всяких кнопок и рычагов (как оказалось, самого привычного занятия) она может технологически: разбить камнем раковину; сплести грубую сеть и нелепейшую корзину; выкопать очень мелкую ямку палкой и наскоро соорудить шалаш из листьев и веток.

Ещё Синей удалось (с чужой помощью) найти скудный пласт глины на обрыве речки, смять в пальцах и слепить подобие миски в паре с кривобоким горшком, их оставили сушиться на солнце.

Далее к корявым изделиям вдохновенно прибавились пара кривых кирпичей, а также стилизованная шумерская табличка с надписью, выполненной тонким прутиком. Надпись гласила письменными буквами: «Мечты, мечты, где ваша сладость?», и сохла на солнце вместе с табличкой. Огонь возжечь своими силами не удалось.

Табличка с письменами и привела участников эксперимента в самое отменное состояние духа, поскольку последнее доказательство вышло самым убедительным – испытуемая признала письменно, что владеет только информацией, а технологии лично ей, как и подавляющему большинству, доступны одни лишь первобытные. Всё остальное прочее – плоды ранее добытой и всё более усложняющейся информации. Или как?

Однако самым весёлым номером в течение форума на лужайке оказался следующий момент научно-практического семинара. Синяя не осталась в долгу и попросила остальных участников представить их базовые умения, предварительно отключив информационные технологии, отнюдь не для доказательства, а просто для равновесия.

И вышло, что Профессор с Вергилием умели практически то же, что и гостья, но чуточку хуже, во всяком случае писать они не могли, не то что прутиком, но даже и вообще никак, хотя нарисовать кружок на песке кому-то удалось, а кому-то и нет.

Последнее относилось к Профессору Лья с её изящными тремя пальчиками, хотя держала прутик, как указку, она просто классно, с истинно профессорским апломбом.

– А ещё я могу вязать на спицах, – вспомнила Синяя под занавес эксперимента. – В следующий раз могу всех научить, как только подготовлю материалы. У нас так лечат умственно травмированных, называется трудотерапия, в специальных заведениях, очень грубо это называется «дурдом».

После чего знакомство Синей с Профессором Лья перешло в иную стадию непринужденности. Та честно признала, что мысль полечить ученых экспериментаторов несложным ручным трудом – это высший класс в сложнейшем общении представителей разных миров.

И вскоре Лья стала являться в гости на Парадиз регулярно, зачастую не одна, а со студентами, для полезного общения в рамках развлечений. К семинарам постепенно присоединялись гости из Парадиза, поэтому Синяя прекратила числить сборища научными симпозиумами, а воспринимала, просто как посиделки, где она лично отвечала за уровень приема, чтобы всем было приятно и интересно.

Вот и сейчас предстояло выбрать и оформить место сбора, а Синяя медлила, ей хотелось на дорожку устроить нечто запоминающееся и приятное для гостей.

«А не попотчевать ли их пороком напоследок?» – вдруг всплыла у неё в сознании шальная мысль, скорее всего, навеянная старинными добродетелями российской дворянской усадьбы 19-того века. – «Насчёт шампанского, цыган и борделя, это глухо как в танке, не поймут, в чём фишка, а вот устроить игорный дом – это будет полная фантастика! Заодно и лекция получится, об экономике и праве, в очень доступных формах, Лья давно просила сделать что-нибудь наглядное».

Парадиз, день прощальный (продолжение)

Что называется, в ритме сказано-сделано, ещё точнее, со скоростью воображения Синяя очутилась на месте, о котором миг назад подумала, что это, пожалуй, будет в самый раз. Если предстоит строиться.

И уже покачиваясь на воздухе, подгоняемая лёгким движением ветра (кринолин сам собой преобразовался в некое подобие сюрреалистического планера), она устроила себе строгий реприманд – нельзя же так забываться.

«Думать следует отдельно!» – нудила она назидательно в ритме дуновений ветерка с моря. – «Если решение не принято, то положено перебирать возможности, потом выбрать и представить место тщательно, а не бросаться, сломя голову! Это Лья, не моргнув глазом, попадает сюда прямо из своего Колледжа, на то она и профессор! А я тут даже и не первоклашка – извольте помнить. Так только маленькие мечутся, самые неумелые детишки – куда глаза глядят. Фу, как стыдно!»

И действительно, следует признать, что переместилась она совершенно по-детски, на воздух, как представляла местность сверху. Хорошо ещё, что здесь всё давно продумано и недоумки системно защищены, ей тут же предоставили поддержку в виде подручного планера, потому что гравитацией она никак не владела, извините. И грохнулась бы оземь, окажись она в любом другом месте, кроме заботливого Парадиза. Думать надо!

Однако, свершив себе скорый и строгий разнос, Синяя тут же забыла о личных несовершенствах. Никуда от них не денешься, а виды под нею были как раз те, что надо, значит ей мечталось абсолютно правильно.

Она парила на небольшой высоте над синим морским заливом, он вдавался глубоко в сушу между двумя мысами. На одном из них, справа от неё, раскинулся и оседлал холм знакомый замысловатый город (личная фантазия хорошего знакомого), а другой мыс, тот, что через залив, заселялся индивидуально, большими неровными площадями. И как-то отдаленно вспоминалось, что там были незанятые куски, где отлично можно было отстроиться, хоть временно, хоть постоянно.

А создать для приема гостей захотелось именно виллу у моря, с видом на отдаленные огни, что мыслилось очень романтично. Кстати, и сама Синяя всё время хотела соорудить себе что-нибудь постоянное и пожить оседло, но никак не получалось. Может быть, в следующий приезд…

На данный миг, как по заказу, время обращения светила подходило к плановому, огромный шар-овал очень медленно, почти незаметно катился к горизонту, а свет от него простирался мягче и обширней.

Подлетая с моря к обжитому мысу, Синяя соображала, куда ей направиться, где между двумя «постройками» найдется место для её едва задуманной виллы. Как ей и помнилось, границы занятого и свободного чертились в воздухе лёгкими контурами, и места как раз хватало на скромную постройку. В свободном пространстве имелся кусочек моря с малым пляжем, чуть больший кусочек сада-парка, где пока пестрели кольца и спирали растений разного рода – бывший поселенец, надо думать любил луговые посадки и оставил их на память любому преемнику.

Пока же вежливость предполагала представиться ближайшим соседям, по поселению и кратко приветствовать их, не отвлекая. И к тому же не забыть пригласить пожаловать на один вечер, а они сами разберутся, стоит им жаловать, либо воздержаться от посещения.

В порыве воспринятых хороших манер Синяя направилась к выбранному участку примерно посередине между соседями, для должного привета.

С одной стороны облюбованного владения в воздух узорами взмывали волны удивительных ароматов, а вслед за ними стремились облака разноцветных клочков, скорее всего, стаями летали роящиеся насекомые, вроде мотыльков, решила Синяя.

Обитатель соседнего участка скрывался в какой-то эллиптической световой завесе под мощными серыми стволами, и из неё, надо полагать, руководил порывами духов и туманов из пчёл и бабочек – получалось вовсе недурно и отчасти красиво. Хотя, понятно, Синяя как недавняя гостья Парадиза ни в жизнь бы не догадалась, чем именно занимается сосед слева. Искусством, либо сельским хозяйством, или вполне возможно чем-то совсем третьим, впрочем неважно.

Она послала в сторону воздушных узоров свои опознавательные приметы, с приветствием и приглашением, если будет желание. При том обозначила, что пока располагается на один вечер и к ней приглашены экзотические посетители, также тактично признала, что сосед её слегка озадачил своими занятиями.

В ответ вместе с незнакомыми ароматами принеслось одно невнятное приветствие. По всей видимости, таинственный повелитель ароматов был полностью поглощен дрессировкой мотыльков и ничем более не не интересовался.

Справа по курсу возносилась ввысь объёмная прозрачная колонна отчасти схожая с водонапорной башней, под ней колыхалась листва коротких кудрявых кустов, вроде бы фигурно подстриженных, а сквозь прозрачный столб рос мощный спиральный стебель, наподобие винтовой лестницы. Скорее всего, этому следовало быть жилищем, праздно подумала Синяя, но послала в сторону башни такой же формальный привет и не стала вдаваться в подробности соседского обихода.

Однако со стороны башни донесся иной ответ, Синей даже пришлось зависнуть в воздухе и принять визуальное сообщение.

К ней бодро приплыл прозрачный шарик, а когда разросся, то в нём явились симпатичные мама с дочкой, обе самого нежного возраста, и спросили можно ли им, не являясь на экзотическое сборище (малышке рановато, понятно), просто поболтаться рядом, пока гости не явятся. Не будет ли возражений?

Синяя откровенно полюбовалась милой парочкой, выразила самое радостное согласие и пригласила на свой участок немедленно, далее вежливо добавила, что их строение ей тоже весьма импонирует.

Понятно, что к месту тотчас условленной встречи, посреди кольца из махровых цветочков, Синяя постаралась опуститься как можно изящнее, по плавной дуге, чтобы не ударить перед гостями лицом в грязь, к тому же напомнила кринолину, чтобы вернулся в исходное состояния для экзотики, пусть соседки полюбуются.

Они обе уже прибыли, и младшая даже подпрыгивала от нетерпения, при этом её наряд из цветных платочков реял, как флажки. (На самом деле Синяя знала, что платочки – это вообще-то учебники или точнее, сказать, шпаргалки, и, судя по их обилию, малышка находилась в самом начале обучения всевозможным парадизным премудростям.

За один из платочков следовало просто-напросто ухватиться, тогда он спешил на помощь тем, кто ещё не усвоил, как информация хранится в голове и откуда её брать. У Синей тоже продлился, хотя и недолго, похожий период просвещения, хотя лоскутками её не обвешивали, обошлись из гуманности менее заметными приспособлениями.)

А мама девочки ухитрилась в краткий миг между приглашением и прибытием облачиться в парадное одеяние, навела на себя изысканный рельефный узор в два цвета, поэтому казалось, что на ней изящное кружевное платье в обтяжку. Так у них в данный момент было принято среди «модной молодёжи». Самая решительная молодёжь, правда, делала узоры из живых побегов зелени, они росли и шевелились, а потом там распускались цветы и колосилась нива, но это были полные изыски для внутреннего обращения среди местного юношества.

Старшее поколение, к которому автоматом причислялась Синяя, в такие игры не вступало, а облачалась консервативно, правда, кто во что горазд, иногда просто никак, это был самым консервативный из возможных способов. Называлось сие состояние первоначальным, или во что Бог послал, либо как натура распорядилась, а всё прочее – забава, милые игрушки для деток.

Хотя, разумеется, следовало учесть, что аборигены, почти в точности походящие на хомо сапиенс, имели одно отличие, позволившее Синей войти в этот нудистский мир без особых потрясений для своей основательно извращенной психики. Безволосая матовая кожа местных жителей была почти полностью покрыта более темными точками наподобие мелких веснушек, причём это шло индивидуальными узорами с разной плотностью и создавало интересное впечатление татуировки, к чему в принципе, вполне легко можно было привыкнуть.

Человек любого пола, покрытый сложным рисунком, почему-то не кажется скандально голым, что было для Синей большим облегчением. Понятно, что в более суровом климате, скажем, на полярных шапках все прикрывались традиционными костюмами, типа чукотских, правда не для тепла (оно легко достигалось и без костюма), а для форса и оптимального общения с Друзьями Псами. Тем было приятнее, чтобы у двуногих друзей на морозе росла пушистая шкура, поэтому им делалась уступка.

Кстати, к особенностям лиц своих любезных хозяев Синяя привыкала с большим трудом. У каждого из аборигенов веснушки на лице образовывали что-то вроде маски, скрывавшей нос и верхнюю часть скул под глазами, так что вне её видны были только глаза и рот. Сначала местные жители казались Синей все буквально на одно лицо, оно дьявольски напоминало Крошку Енота, однако потом она присмотрелась, привыкла, а впоследствии устроила и себе что-то вроде легкой вуалетки из бронзовых точек, чтобы особо не смущать публику. До того все встречные опешивали при виде её непривычно открытого лица. Оно казалось им неприятно незащищенным и даже отчасти беспокоило.

«Вот она плата за схожесть!» – охотно комментировала Профессор Лья. – «Мой вид никого из вас особо не смущает, а себя вы хотите видеть привычными, потому что и так очень близки, следовательно, желаете усилить сходство. Это любопытный феномен, стоит поизучать, вы и вправду чрезвычайно схожи, снаружи сразу и не вычислишь.

В особенности эти ваши копны шерсти на головах, нет к этому привыкнуть может только специалист, и для чего они нужны, толком ведь никто не скажет. Я склонна полагать, что обе ваши расы сходно сформировались из приматов на морском берегу, наполовину в воде, а потомство держалось за эти ваши гривы, чтобы не отнесло волной – не иначе!»

Так или иначе, но с течением непризнанного времени Синяя стала полагать любого аборигена практическим соотечественником и никаких сложных комплексов их вид у неё не вызывал, напротив она выучилась читать по их внешности необходимую информацию.)