Проект «ПАРАДИЗ»

А вот, если можно, то пусть чудный домик постоит подольше, они потом посмотрят, не каждый день получается столь необычная информация.

Синяя охотно согласилась, и обе Светы, мама с дочкой отбыли на свой участок мгновенным перемещением, хотя девочка возражала. Светочка активно предлагала, чтобы все собрались именно здесь, чем больше народу, тем лучше – неужели взрослым непонятно? Тем не менее права детей в Парадизе почитались, но ограничивались, поэтому Светочке пришлось отбыть вместе с мамой и игрушками, к её большому и громкому сожалению.

Оставшись в одиночестве, Синяя в очередной раз придирчиво осмотрела сотворенный ансамбль, мельком подумала, что своими силами создала бы что-нибудь иное, но уже поздно, и так совсем недурно. Хотя в высшей степени непривычно.

Синяя имела обыкновение творить для приема гостей земной пейзаж плюс характерное строение – замок, пентхаус, хижину, пещеру, коттедж, однажды воспроизвела обстановку своей городской квартиры. Именно в этом экзотическом случае гости испытали крайнее изумление, почти что культурный шок.

В этот раз вряд ли они удивятся, но начинка шкатулки должна их озадачить – так думала Синяя, проскальзывая внутрь сквозь окно, и мельком соображая, что дверей в строении она не предусмотрела, просто забыла. Однако гостям было без разницы, как попадать внутрь, хоть сквозь крышу, поэтому Синяя не стала исправлять упущения.

Изнутри домик-шкатулка светился нежными оттенками заката, видно, реагировал на внешнее окружение, и Синяя добавила матовый плоский плафон под потолком, свет ограничился и стал литься не сплошным потоком, а перебираться струями.

Стенные переборки между окнами сделались зеркальными, что добавило света и пространства, а серый с малиновым узором ковер придал помещению редкостно пошлый вид, что, собственно и требовалось для игорного дома, который был задуман в приступе просвещения.

Не особо долго думая, Синяя поместила вдоль стен пышные диваны, стилизованные под клумбы пятнистых алых ирисов (ну просто конец света!), и в центре установила белую мраморную чашу, тоже в форме цветка, но покамест закрытого. Однако начинку для цветочка пришлось четко представить заранее, чтобы потом не слишком отвлекаться.

«Ну вот вроде и всё», – постановила замученная хозяйка притона, в последний раз оглядев содеянное. – «Простенько и без вкуса, зато пышно и богато, что и требовалось доказать. Однако чего-то самую малость не хватает, слишком спартанская обстановка для притона – ничего особенно лишнего. Это не есть хорошо, необходим последний штрих.»

Насчёт последнего штриха получилось совсем глухо, отчасти потому, что на деле ни в каких притонах Синей бывать не доводилось, наглядными пособиями служили кинематограф, литература и телеигра «Что? Где? Когда?», так что пришлось довольствоваться малым.

От несостоявшегося Тадж-Махала в мыслях застряли белые павлины, и парочка иллюзорных, но объемных птиц вальяжно расселась по чайному домику где ни попадя, время от времени перепархивая – интерьер стал смотреться чуточку лучше, можно сказать, душевней. И незаметно вместе с павлинами сам собою возник чёрный резкой шкафчик в углу между диванами.

Синяя сначала подивилась, к чему он взялся, потом поняла и насыпала на полки груды золотых монет и пачки бумажных купюр.

Отличная получилась подсказка, не на полу же держать запасы от золотого тельца, и не в карманах. Весьма кстати вспомнив о карманах, хозяйка притона задумалась о подходящей к случаю форме одежды. Оставшийся на ней с утра голубой кринолин сильно обветшал за день, гляделся, как обноски, поскольку местные материалы не рассчитывались на длительное пользование.

«Нехорошо, однако, выглядеть в игорном притоне нищей оборванкой!» – строго заметила себе Синяя и перед зеркалом сочинила одеяние в дальним прицелом на грядущие планы.

К ночи предстоял конный праздник на свежем воздухе, и Синяя сделала отличный наряд, пригодный для любого дальнейшего препровождения времени. А именно – тёмные лосины с мелкими цветными галунами (в стиле «павлиний глаз») и белейшую просторную рубаху, усыпанную светящимся узором, камни она постаралась сделать подлинными, хотя знала, что проверять никто не станет. Просто для порядка и для себя лично.

Зеркала отразили довольно лихую фигуру в невнятном, но модном эклектическом стиле, Синяя осталась довольна. Лишь полминуты она далее поколебалась, не сочинить ли себе обувь, но потом не стала. Публика здесь отродясь ходила исключительно босиком, и нечего особо выпендриваться, хотя ковбойские сапожки вполне подошли бы, но да ладно! Синяя лишний раз глянула на личное отражение, затем оценила порочную атмосферу вокруг, в принципе одобрила и шагнула прямо сквозь зеркало наружу, настала пора звать и встречать дорогих гостей.

Пока она обустраивала интерьер павильона, освещение парка слегка поменялось, стало на диво сложным и вполне загадочным. Настал час двух первых лун при последних лучах заката.

Светило ушло за земную грань, оставив призрачное освещение оттенка увядающей розы, и в прозрачных лиловых сумерках низко встала первая луна – оранжевая, как огромный апельсин (с древним прозвищем Саноз – шарик). В небесном отдалении проглядывался силуэт второй луны, почти бесформенное сияние цвета тусклого серебра (Ингди – бесплотный блеск сфер). Смешиваясь и дополняя друг дружку, небесные цвета создавали таинственное и неуловимое ощущение неосязаемости, подлунный мир под прозрачным сводом становился иллюзорным, терял материальную сущность, вес и объем. Свет оставался довольно сильным (газета определенно читалась бы), только был совершенно нереальным.

При освещении цвета «двух лун» парк смотрелся не просто хорошо, а доподлинно волшебно, и Синяя повторно оценила работу Св. Рыбки, та устраивала аллеи с дальней перспективой, надо понимать. Даже домик-павильон собственного сочинения выглядел намного лучше, затянутые окна излучали призывное розоватое свечение в стиле дивного вечера. Текущие воды под ногами прозрачно переливались, добавляя последний штрих к картине, исправно отражая цветущие ветви.

Чтобы насладиться зрелищем вполне, Синяя соорудила плетёное дачное кресло и уселась подле павильона прямо на водную дорожку. Сооружение сначала поболталось, потом обрело равновесие – как и следовало в Парадизе, здесь никакое кресло не могло перевернуться и шлёпнуться в воду, как бы по-дурацки его не поставили, а жаль.

Уместившись в кресле поудобнее, Синяя произвела последний смотр площадки для игр и подала сигнал, произнесла должные слова, направляя их в нужные пространства.

– Добро пожаловать, дорогие гости! – она не то чтобы сказала, подумала или произвела сообщение, всего было исполнено понемногу.

(Данную процедуру множественного вызова она совершала чисто машинально, без понимания, заучила, как собака подает лапу, потому что вникнуть в сложную суть процесса личные возможности не позволяли.

Да и то пришлось долго тренироваться под руководством Лья, поначалу достаточно безуспешно. В особенности Синюю удручала сложная решётка выхода, похожая на телевизионную сетку, войти в нее со своим сигналом, потом выйти в другие информационные пространства было просто мукой-мученической! Казалось, что голова у неё раздувается, как шарик, и вот-вот лопнет со свистом и треском!)

День в Парадизе завершался, на очереди стоял вечер.

Глава вторая

Воспоминания о далеких покинутых мирах

(на всякий случай может быть и анамнезом) Информационный блок: Юлия Лучникова, практически до перехода, как запомнилось.

Южная ночь обнаружила наконец свое очарование, поскольку полоса неважной погоды завершилась, и на смену дождям пришло почти летнее долгожданное тепло. Ветерок с близких гор не обжигал холодом, а мягко струился поверх балкона в полукруглую комнату. Пансионат размещался в старинном графском особняке на Южном берегу, от моря его отделял парк, плавно идущий вниз уступами, полянами и кипарисами-карандашами. И наконец это великолепие стало доступным, на балкон можно было выйти и любоваться ночными видами, не рискуя жестокой простудой.

Обитательница полукруглого номера так и сделала, вышла на балкон, оперлась о чугунные перила и стала вглядываться в благоухающую ночь, потом принесла из номера кресло и втиснула его на балкон, погодные и прочие условия позволяли. На самом деле гостья особняка на Южном берегу приехала скорее лечиться, чем отдыхать, но в первую неделю погода не дозволяла ни того, ни другого. На море играли штормы, закручивая на волнах водяные смерчи, с гор валились кинжальные ветры, иногда с тяжёлым дождем – странная аномалия происходила с погодой. По крайней мере, так уверяли местные старожилы в ответ на недоумение редких приезжих.

Но вот аномалия закончилась, прошедший день нежданно переломился на середине и покатился в мягком солнечном сиянье к тёплому закату, а далее к дивному вечеру, о череде которых так страстно мечталось. Ещё в пыльном и холодном городе, надрывно кашляя и через силу трудясь, она (вообще-то Юлия, но о себе никто по имени не мыслит) с тоской думала о полном безделье и таком же бездумье на фоне тёмных, тёплых южных вечеров. Мягкий воздух, безлюдье и тишина – только эти блага и грезились.

И вот с недельной отсрочкой мечтания воплотились в реальность, задолго до начала курортного сезона она оказалась в почти необитаемом пансионате, погода исправилась, настал тихий вечер, им можно было любоваться практически невозбранно – не мешал никто. Даже соседнее помещение с таким же вычурным балконом пустовало, тьма царила вокруг, и единственным источником света, не считая отдалённо восходящей луны, оставалась лампа под абажуром в глубине комнаты за шторами. Лишь этот слабый свет, казалось, поддерживал обитательницу комнаты на весу в громадной всеобъемлющей тьме.

Но страшно ей не было, напротив, тьма казалась уютной и доброжелательной, принимала гостью радостно и собиралась делиться ночными тайнами. И вот, извольте, как первая ласточка, в темноте под балконом всплыла еле заметная искра голубого свечения, ранний по сезону светлячок намеревался приветствовать гостью. Она не предполагала, что летучие светлячки водятся в этих местах, в особенности в раннее время года, хотя, если говорить честно, то знала весьма немного о природных особенностях Южного берега.

Тем временем слабое пятнышко света поднялось к балконным перилам и зависло над ними, затем в замедленном темпе опустилось на ограду. На светящегося крылатого червячка оно не походило просто никак, на перилах покачивался маленький источник неяркого света, наподобие дневного, с точкой в центре и размытыми краями, так выглядят издали в полной тьме отдалённые фонари, только цепочками.

Вдоволь полюбовавшись странным феноменом, Юлия закрыла глаза и мысленно сосчитала до пяти. Затем открыла глаза и глянула в надежде, что невнятное светящееся видение исчезнет само собой. Вместе со счётом, на дальнем фоне сознания происходило мелькание несвязных соображений, примерно типа того…

«Раз. Вроде бы пить не пила, новых лекарств не брала… Если глюки, то с чего бы? Два Или это шаровая молния в ночи, но слишком уж тихо подкралась. С ясного неба. Три. Неопознанный светящийся объект на балконе. Четыре. Такого не бывает вообще-то. Пять…»

Однако летающий фонарик с перил не исчез, мирно покачивался, где и был, только слегка увеличился в размерах, однако свет стал слабее, центральная точка растворилась.

«Это значит, я просто задремала!» – убедительно сказала она себе, взирая на странный фонарик. – «Сижу в кресле и сплю с открытыми глазами, вернее, мне так кажется. Пора проснуться.»

Она вновь закрыла глаза, тщательно зажмурилась и откинулась в кресле, отлично ощущая спинку – всё было в норме, реальный мир присутствовал и реагировал.

Во второй раз она открывала глаза медленно, направляя взор вверх и в сторону, избегая балконных перил, и прежняя картина ночи вставала послушно и реально, по небу полуночи ангелы не летали.

Но на перилах, как она убедилась почти тотчас, кто-то сидел, причем неприятно призрачный. Разумеется, на том самом месте, где опустился давешний светляк, превратившийся затем в лампочку дневного света.

Теперь на перилах примостилась полупрозрачная фигура, скорее всего в джинсах и майке, сидела вполоборота, почти не касаясь ограждения балкона и тоже слегка покачивалась. Над головой видения отчего-то возносился легкий дымок, едва видимый и уходящий в темноту. Лицо обозначалось слабо, но длинные пегие волосы связывались сзади в длинный хвост.

«А вот это точно глюк» – веско сказала она себе. – «Причём довольно старомодный, хиппи или байкер, не хватает только мотоцикла и косячка, прошу прощения… Психотерапевта мне, и поскорее!»

Следует заметить, что в своё время, очень давно, зрительница глюков увлекалась тем самым видом спорта, лихо гоняла на байке и крутила роман с коллегой. Герой забытого романса по имени Лёня так же связывал волосы в хвост. Но как это было давно… И зачем такой сеанс памяти возник сейчас?

Ответа на научный вопрос не последовало, воздушный «байкер» оседлал перила и вроде бы вступил в беседу, хотя совершенно беззвучно.

– Это не сон и не твоя память, – вежливо пояснил бесплотный голос у нее в голове.

– А что тогда? – спросила она вслух, собственный голос показался странным и гулким.

– Это изображение, довольно слабое, – так же бесплотно высказался гость. – Мне здесь трудно появиться, однако изображение может. Для тебя это не страшно.

– Кто тут боится? – впадая в непонятный задор, она вновь ответила вслух. – Если даже изображение, так пожалуйста. А кто вы?

– Я тут издалека, даже точнее, ниоткуда, – ответило у неё в сознании изображение пришельца. – Но очень хотелось вступить в общение с теми из вас, кто не боится и не сделает ложных выводов. Тебя я нашёл.