Оценить:
 Рейтинг: 0

Башня. Книга первая

Год написания книги
2017
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
А потом всё поле зрения, весь горизонт – до максимально возможных пределов – залила такая нежно-зеленоватая синь, что Татьяне даже показалось, будто она лежит на мелком дне моря и видит сквозь воду – солнце! А вместе с этой несказанной, совершенной, нежнейшей синевой её душу вдруг объял такой невыразимый, божественный покой, какой, наверное, бывает только в раю, который и называется – блаженством. Татьяна поняла, что никогда больше не сможет впасть в состояние, в котором доставалось всем и каждому, что ни попадалось под руку.

Через буквально пару-тройку минут (или через час, показавшийся минутой) она, удивляясь, почувствовала, что вся положенная физическая сила вернулась к ней, что она бодра, как в первый день творения, спокойна, как олимпиец, жизнерадостна, как юная фея и добра, как сам Господь Бог…

Но, увы, жизнь такая подлая и коварная и – всё хорошее быстро – очень! слишком! неизбежно и непременно – заканчивается: при всё том же положении Татьяна вдруг ощутила чье-то присутствие рядом и, встревоженно распахнув глаза, в полном онемении увидела, что рядом с её диваном стоит …столик с двумя креслами, в которых вальяжно сидят два совершенно неизвестных Татьяне молодых человека и мирно пьют кофе. Татьяна потрясённо зажмурилась: чур меня, чур!!. Снова взглянула: сидят!

– Вы кто? – потрясённо спросила Татьяна.

Молодые люди были ошарашены не меньше Татьяны, внезапно обнаружив, что каким-то неведомым образом Татьяна их видит… Они молча переглянулись, подумали и через миг один из них, тот, в тёмно-сером свитере-самовязе, сидевший ближе к дивану, внезапно встал и рывком задёрнул неизвестно откуда взявшуюся, между Татьяной и ими оказавшуюся, не пойми, на чём висящую чёрную штору. И Татьяна их видеть сразу же перестала. Но перестать кого-то видеть и на этот счёт совершенно успокоиться, решив, что ничего не было: разные вещи. Кто это был или что это было? Каким это, интересно, образом в комнате Лысого стоит абсолютно другая мебель, которой свободно пользуются, то есть определённо знают предназначение каждого предмета, какие-то неизвестные хозяину люди, да ещё явно чувствуют себя, как дома??! Причём, вполне возможно, это и в самом деле есть их дом.

Так что есть в действительности их появление? Параллельное измерение? Пересёкшееся с нашим миром именно в этой точке? Но – не слишком ли велика эта, так называемая, точка: целая комната в квартире Лысого! Да и – только ли комната? А, может, весь этот дом населен людьми, которых никто не видит? Весь город населён? Вся страна? Или вся Земля вообще – весьма возможно, кем-то ещё, параллельно с нами, населена весьма плотно и они, эти жители другого, параллельного нашему уровня, нас видят, а мы их – нет? А иначе: что это за чёрная штора такая? Почему, интересно, она была открыта, пока добрые молодцы были совершенно уверены, что невидимы для Татьяны? – наблюдали за ней? сторожили её? а когда она их внезапно увидела – почему рывком эту штору задёрнули? Кто и какой властью, хотелось бы знать, наделил их таким правом – смотреть, но самим быть невидимыми для неё: то ли им этого – нельзя, то ли не хочется…

И что это такое: параллельное измерение пространства? Только ли измерение, которого мы не видим и проникнуть в которое – физически не можем? Но разве кто-нибудь сказал, что оно, это измерение, просто-таки обязано располагаться хотя бы под минимальным углом к нашему на Древе мироздания?!? С таким же комфортом оно преспокойно может располагаться в точно тех же координатах – с точки зрения любой из наук, кроме физики! Свет в нём, например, может обладать несколько другими свойствами и характеристиками и этого – достаточно! Ведь наше зрение работает в только одном узком, конкретном диапазоне, в других же, в ультра- и инфра-спектрах, например, мы – слепы, как новорожденные котята!..

Татьяна долго ещё настойчиво вспоминала всё, что знала обо всякой мистике и эзотерике, пытаясь, с помощью законов логики, т.е. логически верного мышления, вывести хоть какие-то правдоподобные умозаключения о своём видении, но объём имевшейся у неё базовой информации был явно слишком мал и она решила плюнуть на все привидения и спать.

Оказалось, йога: лучшее снотворное! Сосредоточение всей силы мозга в одной точке и удерживание внимания в этой точке плюс накопившаяся усталость – и Татьяна уснула, как младенец. И приснился ей до невозможности странный сон – ей, которой сны вообще снились раз в пятилетку, да и то по особо выдающимся юбилеям! Посему, проснувшись, она постаралась хотя бы предположить, что сон означал, но, кстати, только через двадцать лет она поймёт его истинный смысл.

Татьяне снилось, что она, не задумываясь – зачем, с непостижимым, непонятным упорством, причём почти вопреки собственным желаниям, взбирается вверх – по даже не столь крутой, сколь уходящей в безумную даль высоты круговой лестнице. Во сне Татьяна то поднимается вверх спокойно, ровно, а то вдруг нападают какие-то злобные толпы теней, из естественного рефлекса самозащиты Татьяна с ними борется: то вырывается и проскакивает ещё один пролёт вверх, то проигрывает и падает вниз – почти к самому подножию лестницы. Но снова упорно карабкается и всё повторяется сначала, но уже на более высоких уровнях, ступенях, пролётах и площадках лестницы…

И вот, наконец, Татьяна всё-таки – дошла до последней ступеньки, до самой верхней, последней лестничной площадки, пол которой тут же перешёл в паркет дугообразного коридора. Тут только выяснилось, что коридор идёт вокруг башни, на, собственно, единственный её этаж, где и заканчивается. Вокруг башни, по периметру, шёл коридор, а в центре башни были помещения. Татьяна почему-то пошла с лестницы налево, причём так уверенно, словно точно знала, куда именно идёт, пропустила несколько дверей, даже из спортивного любопытства не попытавшись их открыть, а какую-то очередную – почему именно эту? – открыла. В лицо ей из зала хлынул такой свет, которого в обычной реальности, на земле – не бывает! Свет – в совершенстве: максимальная яркость, но не слепит, явный, казалось бы – свет, а греет… Сквозь этот свет Татьяне видна была чья-то фигура, но чья – Татьяна так и не разглядела, не смогла разглядеть, потому что фигура-то эта – кого-то огромного – стояла на пороге, спиной к свету…

Татьяна проснулась от этого сна – вся в мёртвящем холодном поту, трясясь мелкой дрожью от мистического ужаса. Ничего ведь, казалось бы, особенно страшного во сне не было, не происходило, все тени, несмотря на их ничем необъяснимую, безпричинную злобность, были в конце пути побеждены, как и положено, но для Татьяны, свои уникально редкие сны обычно намертво забывавшей, одно то, что всё так ярко помнится, совершенно ясно говорило, что сон – из тех, судьбоносных. Ещё понять бы, что всё это значит!

Несколько часов, почти до рассвета, Татьяна, унимая колотившую её мелкую дрожь, просидела на кухне – пытаясь обрести почву под ногами, отпивалась, сварив несколько турок, кофе и напряжённо думала. И старательно, напряжённо пыталась понять, почему именно ей именно теперь приснилась такая сверхчудная, никаким образом необъяснимая, никакими способами не упрощаемая странность, причём сразу после того, как она столь неожиданно увидела «соседей» -незнакомцев. Совпадение ли это? А если не совпадение, то что значит этот странный сон?

К утру она твёрдо решила: в квартиру Лысого в отсутствие хозяина не приходить. По крайней мере, в доме этом – не ночевать! Потому что у себя Татьяна почему-то ни разу ведь никого не видела, да и сомневалась, чтобы и у неё в квартире оказалась точно такая же, как здесь – ещё одна – точка пересечения с параллельным миром.

Но, с другой стороны, где гарантия, что и в доме у самой Татьяны, не обитают, с той же безмятежной уверенностью в собственном праве на это место, соплеменники таинственных квартирантов Лысого; что из параллельного измерения никогда и ни при каких условиях и в Татьяниной (или в любой другой) квартире с такой же лёгкостью не откроется таинственная невидимая дверь (которая – закрыта ли?!), что и к ней в комнату столь же обыденно не заселятся, а позже и не появятся в нашем мире незваные гости из соседнего мира. Которые на «изыди!» могут и не среагировать.

– Хотелось бы понять, – думала Татьяна по пути домой, – кто же они, на самом деле, такие, откуда прибыли и с какой целью, что здесь делают? Если эти таинственные «гости» (или – хозяева?!) допустили, чтобы я их увидела, а я ведь видела их – обычными открытыми физическими глазами – то не специально ли они это упущение допустили? Вряд ли у них бывают стихийные катастрофы, настолько разрушающие стену между сопредельными мирами, чтобы их смогли увидеть люди, которые им ни к чему. Значит – я им к чему-то? К чему? Чего могут хотеть от меня представители какого-то неизвестного мира? (До чего, кстати, они похожи на самых обычных, земных людей! Но – люди ли они? А если всё-таки – люди, то откуда именно они родом, с какого мира, с какой планеты?)

Да, и ещё одно – по какому, собственно говоря, праву эти незваные, по крайней мере, мной, пришельцы, вознамерились употребить меня в своих – какими бы они ни были целях?! Я – существо по определению вольное, никому подчиняться не собираюсь и в рабство ни к кому тоже поступать не намерена. Известно ли им это?

По всей вероятности, это (а вероятней всего – и всё остальное) для них секрета не составляло, ибо визитёры, не успела Татьяна, уже дома – попробовать лечь спать, явились в тот же миг. (Причём, что интересно, те самые двое, которых они видела в квартире у Лысого. Это, намекается, надо понимать так, что они именно к Татьяне прикомандированы?) То есть Татьяна видела их при выключенном свете и при закрытых теперь глазах. На тебе!

– И что вам нужно от меня?

– Узнаешь в своё время.

– Да кто же вы, всё-таки, такие?

– И это узнаешь тоже!

Татьяна почувствовала себя полноценным кандидатом в пациенты психушки: мерещатся какие-то личности, да так живописно, ярко и реалистично и – разговаривают! А коли разговаривают, грех, кстати, информацией не разжиться! Если они предлагают Татьяне вступить в беседу, что ж – побеседуем, только надо помнить собственное предположение, что господа вполне способны читать и мысли!

– Что значил мой нынешний сон про башню, про лестницу? И кого я увидела в самом конце сна – кого я видела в потоке света, когда стояла у порога того зала, у той высоченной и очень тяжёлой даже на вид двери?

– И это узнаешь в своё время.

Татьяна, впав в праведный гнев, решила больше ни о чём с ними не разговаривать, никаких вопросов не задавать. Не хотят, хотя бы из вежливости, отвечать, – красный флаг им в руки! За каким же тогда фигом они сейчас ей объявились, а? Да ещё и продемонстрировали готовность к диалогу. Сидеть здесь им совершенно незачем, а значит – дорога скатертью. Я вас в гости не приглашала, я к вам в друзья не набивалась…

– Приглашала, тем не менее!

Татьяна ошалело вытаращилась на них: это когда же она пригласила не пойми кого да ещё и забыла об этом!

– Оцени себя нашими глазами. Любить способна? Врать не любишь? Слово стараешься держать? Людей, из-за дурной силы своей, зря не обижаешь? Уважаешь порядочных и чистых душой?.. А всё это – приглашение нам.

– Кому – вам?

– Представителям Сил Света. Мы ведь именно тогда появляемся, приходим, даём себя увидеть, когда человек, которому – по законам жизни – была назначена трудная судьба, не только не озлобляется от перенесенных страданий, а и находит в себе силы пребыть выше собственных мук и остаться достойным звания человека. Кто не вымещает на неповинных своих бед, своего горя, своих страданий, а, наоборот, на собственном опыте зная, как жгуча и мучительна боль, заведомо жалеет всех и готов помочь любому. А достойно пройдя испытания, этот человек может быть выбран для исполнения определённой миссии.

Тот, кто прорывается через тернии – к звёздам, ведь даже никогда не задумывается, что звёзды, обитающие на звёздах – ждут, и не просто ждут, а деятельно помогают идущему и всегда готовы встретить любого, кто к ним стремится. И нуждаются – в каждом идущем…

Силы зла – всегда во всеоружии и неустанно действуют: об этом известно даже детям. Так почему бы – вместо того, чтобы лениво ворчать о том, какой вокруг невообразимый и сверхвозмутительный бардак буквально во всём, не закатать рукава и не приняться за работу?! Которой – воистину непочатый край! Работы – очень тяжкой, настолько тяжёлой, что самый тягостный и непосильный земной труд покажется, в сравнении, просто лёгкой забавой даже для самого слабого человека.

– А что делать-то нужно? – уже с интересом спросила, несмотря на только что данный себе зарок – не вступать с ними ни в какие беседы, Татьяна. Напрочь забыв, естественно, насколько всегда активно декларировала собственную лень. Забывая или не считая нужным добавлять каждый раз объяснение о том, что лень – понятие растяжимое, как и все иные понятия, и может иметь разную степень выраженности в данную единицу времени.

– И это узнаешь – но в своё время. Пока же ты – не готова: для выполнения нашей работы сначала нужно достичь полного самообладания, потому что люди, с которыми, а тем более – для которых тебе придётся работать, которым придётся помогать, преисполнены, как и положено земным людям, противоречий и недостатков, так что тебе понадобится вся выдержка, всё терпение, всё – сверхвозможное – смирение и ласка к ближнему… Разве ты обладаешь всеми этими качествами на сегодняшний день?

– Увы! – пришлось согласиться. Потому что многим доставалось – и заслуженно, и не очень – от Татьяны «на орехи», когда она, пресытившись в очередной раз всеобщим неуправлямым хаосом и самым возмутительным разгильдяйством, впадала в священную ярость. Надо отдать ей, однако, должное, что терпения у неё было достаточно много – и терпела она всегда до самых последних пределов, причём не зная, где эти пределы находятся, – но когда твои терпение и выдержка некоторыми хитрованами принимаются за слабость, приходится давать им понять, что абсолютно зря они поставили два столь разнородных понятия в один синонимичный ряд. Сколько раз ей приходилось вбивать в некоторые слишком твёрдые черепа идею, что сознательное не употребление кем-то силы и слабость, то есть абсолютное отсутствие силы – две большие разницы, как говорят в Одессе…

Потом, конечно, Татьяна может первой придти извиниться, повиниться, помириться, особенно с теми, кому досталось не очень или совсем не заслуженно, что называется, под горячую руку. Зато с теми, кто получил по справедливости, происходили прямо-таки невероятные метаморфозы. Ведь если человек изначально – не отъявленный мерзавец, то, замаравшись во зле, чувствует некоторое, так сказать, моральное неудобство и начинает, то ли для вида, то ли для себя рьяно заниматься благотворительностью. Отдаёт, что называется, копейку во измещение украденного миллиона… Но – с паршивой овцы – хоть шерсти клок!..

Татьяна решила плюнуть на все, происходящие прямо с доставкой на дом, чудеса и всё-таки уснуть. Она закрыла глаза, но естественно ожидаемая темнота оказалась не привычной – непроглядно-чёрной, а чёрно-синей, потом вдруг, внезапно превратилась в синий тоннель, строго круглый, стены которого двигались по собственному периметру, создавая именно этим вращением, даже на первый неопытный взгляд, возможность передвигаться по нему с невероятной скоростью – хоть поезду, хоть человеку. Кто-то, с двух сторон, взял Татьяну за руки и она вдруг понеслась, да так, что вскоре стены тоннеля перестали быть видимы, различаемы взглядом и не стало заметно ничего, кроме ветра. Татьяна не стала спрашивать, почему, куда и зачем, и кто её несёт, потому что признала правоту мудреца, однажды сказавшего, что всё, в конце концов, разъясняется. Значит, и это, в конце концов – разъяснится.

О! Лучше бы – не разъяснялось. Потому что Татьяна вдруг оказалась в каких-то странных и страшных подвалах, причём – одна. Спутники непонятно как и когда исчезли, но кто-то незримый, тем не менее, поддерживал мысленную связь с нею и указывал, в каком именно месте и какую именно вещь она должна взять и, как бы ни было трудно, вещь эту – вынести. В месте этом, ужасном, глухом и неприятном, стоял плотный, густо воняющий полумрак, но Татьяне удалось каким-то непостижимым образом увидеть то ли кровать, то ли сундук, на котором были навалены груды самых разнообразных, трудно распознаваемых вещей и связки книг. И она взяла, по подсказке Спутника, одну книгу, самую чёрную, самую большую по формату, самую толстую и, крепко прижав её к груди, стала выбираться, ведомая к выходу кем-то невидимым.

Книга не только оказалась ужасно тяжёлой, но и, к безмерному удивлению Татьяны, – живой: напряжённо и неожиданно сильно она вырывалась из рук, пружиняще отталкивалась от груди, непрерывно извивалась всеми листами, очень больно упиралась в солнечное сплетение углами жёстких обложек, но Татьяне всё же удалось её удержать и выбраться в более светлые коридоры, где её опять – с двух сторон – подхватили и увлекли куда-то Спутники. И ей сразу же стало намного легче, потому что было всё-таки страшно. Внезапно Татьяна оказалась перед кем-то, кто никем иным, кроме Иисуса Христа, быть не мог (но не может же быть, в самом деле, чтобы это был Он!), и передала книгу – из рук в руки. И, не удержавшись, спросила:

– Что это за книга? Первый раз вижу, чтобы книга вела себя так, как строптивое живое существо!

– Это чёрная библия сатанистов: Евангелие, переписанное наоборот, сзади – наперёд. И ты вынесла её сейчас из самого логова Сатаны, лишив силы зла самого их могущественного орудия. Ибо только душа – чистая! – ныне живущего на Земле человека невидима, а потому – неуязвима для врагов Господа.

Степень потрясения Татьяны, через буквально миг внезапно обнаружившей, что находится не где-нибудь, а в собственной кровати и установившей, что всё сие приключение, совершенно её измотавшее, произошло, всего-навсего, минут за сорок, описанию не поддаётся. Давно уже – после неожиданного признания Лысого – Татьяна не пребывала в таком шоке. Это первое своё путешествие в их мир Татьяна запомнила навсегда, хотя потом с ней произошла нескончаемая цепь разнообразных, становящихся всё более невозможными, событий и приключений.

…Похожие путешествия Татьяна, ведомая, руководимая Спутниками, совершала теперь чуть ли не ежедневно и каждый раз от неё требовалось унести, с тех же, или таких же подвалов, из чёрных подземелий – внушающих необъяснимый страх и острую тревогу – какую-то важную вещь: это бывали и книги, и какие-то сундуки, и вещи непонятного вида, происхождения и неизвестного назначения… И даже однажды – тяжко ей досталось это! – Татьяна вынесла из чёрных лабиринтов распятого на кресте человека, причём – ещё живого! Которого ей пришлось поднимать прямо вверх, потому что вход и выход был только один – вертикальный тоннель…

Молодые люди оказались, к слову, далеко не единственными, кто обитал в доме параллельно с Татьяной (кстати, в их квартире, расположенной практически в том же месте, но, вместе с тем, никем не видимой, стояла совершенно другая мебель, даже планировка квартиры была иной!) – возле Татьяны дежурил теперь круглосуточный караул. Её стали охранять с тех пор, как она стала выполнять задания своих невидимых гостей, причём охраняли получше, чем в своё время – мавзолей! Потому что насколько мавзолей (и мумия) Ленина был никогда никому, кроме некрофилов, не интересен, настолько Татьяна действительно подвергалась постоянным нападениям: не приведи Господи увидеть таких тварей даже во сне! А она их видела, собственно, наяву – и с открытыми, и с закрытыми глазами! И стала подозревать, что Босх и его продолжатели могли «героев» своих картин не выдумать, а увидеть…

Кстати, о снах. Нельзя, воистину, назвать мудрым того, кто, чтя себя мудрецом, смеётся над, пусть очень наивными, попытками человечества найти систему (и объяснение) в содержании, появлении и значении снов. Татьяна пришла к неизбежному выводу, что сны – это, пока тело находится в отключке, путешествия души в мире, в котором живёт Бог и Силы Света. Впрочем, и их антиподы. Кто-то, Бога помнящий и любящий, причём не только в горе и несчастьях, но и в радости своей, может во сне побывать как в одном мире (для утешения, вразумления, обучения – практически каждый человек иногда обнаруживает у себя какое-нибудь умение, которому не учился и которое совершенно непонятно откуда взялось!), так и в другом – Бог попускает человеку испытания не только в мире реальном, физическом, но и в других: испытания ведь посылаются не телу, а именно душе и духу. Чему человек в земной жизни душу свою научил, как он душу свою вознёс – то ему в сонных путешествиях и преподносят…

Надо ли говорить, что Татьяна о происходящем с ней не могла рассказать совершенно никому: Лысый всё ещё пребывал в командировке и хотя звонил довольно часто, практически ежедневно, Татьяна и ему даже звука о происходящем не проронила. Конечно, Лысый знал её очень хорошо и голос её ему очень не нравился. Татьяна же отговаривалась якобы безумной усталостью от «гонки» на работе. Но пустыми отговорками Лысого – не обманешь: усталый голос и встревоженный голос имеют абсолютно разный тембр! Но как Лысый ни волновался за Татьяну, сорваться домой всё же не мог: не в его естественных привычках было жертвовать людьми, за которых – отвечаешь, ради своих сердечных треволнений. Татьяна ведь жива, практически здорова, постоянно стоически утверждает, что с ней ну совершенно ничего не случилось. Так что – приходится верить ей на слово, которое она, преспокойно, дала, дабы успокоить Лысого: что если действительно что-нибудь серьёзное случится, она ему немедленно позвонит.

Лысый, конечно, был совершенно уверен, что это серьёзное с ней уже случилось, что Татьяна уже сильно нуждается – если не в помощи, то, по крайней мере, в разговоре: часто, рассказывая ему о чём-то, о каком-то заковыристом вопросе, она вдруг приходила к решению проблемы. Но, зная Татьянин гонор, он мудро решил подождать, пока его осознанно не позовут на помощь. Потому что характер у Татьяны такой, что если что втемяшится ей в башку, кувалдой это никому не выбить!

В распорядке дня у Татьяны произошли кардинальные перемены: теперь – после душа – она читала молитвы. Оказывается, это нужно – не Богу, это нужно – человеку! Потому что молитвы – ещё в глубокой древности – были специально составлены святыми мудрецами, удостоенными Знания, так, чтобы звуковые (или мысленные) волны, возникающие при произнесении этих текстов, во-первых, как бы строили мост общения между человеком и высшими силами, а во-вторых, создавали и поддерживали бы вокруг человека защитное энергетическое поле, препятствующее всякой – видимой и невидимой – нечисти насильственно присасываться к астральным телам человека.

Кстати, никто не видел (и никогда и ни за что ни у кого не увидит!) светлого святого ореола – нимба, вкруг головы атеиста, пусть даже и хорошего человека, какой встречается у чистых, искренних молитвенников. Почему? Потому, полагала Татьяна, что нимб этот – не только излучения чистых, благочестивых мыслей, волны от постоянно читаемых молитвенных слов, но почти зримое, явное свидетельство двусторонней связи Сил Света с данным человеком. Ибо – мысли о Боге, постоянное стремление к Нему человеческого духа и, как следствие, привычка к молитве неизбежно отвращают человека от любой нравственной грязи, которая, как магнитом, приманивает как раз тех тварей, от которых охраняли Татьяну.

<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7