Мечта должна летать

– Мрачная у тебя философия, Тара! Хотя, надо признать, верная, – мадмуазель Прежан кокетливо махнула рукой привратнику, а он заулыбался, шутливо козырнув рукой. – Всё забываю спросить. Эта жаба – Маккалистер к тебе не цепляется?

– Нет.

– А по-честному?

– Да, говорю же: «нет».

– И руками не балуется? – девушка остановила машину, заглушила двигатель.

– Нет.

– Удивительно, – не поверила она. – Он мимо не пройдёт, чтобы за что-нибудь не схватить, козёл.

– Нормальный дядька, – пожала я плечами и толкнула дверь машины. – Зайдём ко мне, чаю хочется.

Мы с Мартой поднялись на второй этаж, не особо беспокоясь о стуке каблучков, поскольку в этой части административного корпуса были только наши с мадмуазель Прежан комнаты, и ещё одной женщины, преподавателя музыки и пения.

Старая дева мисс Мостран преподавала и жила здесь всю жизнь. Одиночество не озлобило её. Свою нерастраченную любовь и ласку она дарила ученикам, которые, хоть и посмеивались над ней, но любили. Никогда я не слышала её жалоб или вздохов по поводу неудавшейся жизни. Музыка и литература были её страстью. Если мисс Мостран рекомендовала книгу, то можно было не сомневаться, что она интересная. Мария Каллас и Лучано Паваротти – фавориты её музыкального вкуса, а портрет Роберта Бернса красовался на её ночном столике, рядом с книгой его стихов и таблетками со снотворным.

Я открыла дверь, пропуская Марту в комнату, и включила свет. Мадмуазель Прежан налила в чайник воды и потянулась на полочку за чашками. Я поставила на стол коробку с печеньем.

– У меня ещё кусочек шоколада остался. Хочешь? – я открыла дверцу холодильника и достала начатую плитку шоколада.

– Что это? Фотоальбом? – девушка держала в руках толстую книгу в золотистом переплёте.

– Да.

– Можно посмотреть? – Марта перевернула несколько пластиковых листов с прозрачными кармашками для фотографий. – Какой красивый парень! Кто это?

– Где?

– Вот! – она показала пальцем на одно из изображений.

– Это Итон – парень Келли, – я разливала по чашкам чай.

– А девушка рядом? Это и есть Келли?

– Да.

– Хорошенькая. Она выглядит такой счастливой! – мадмуазель Прежан стала размешивать в чашке сахар – Красивая пара.

– И только.

– Они и сейчас вместе? – Марта посмотрела на меня.

– Да, вроде в Лондоне. По крайней мере, должны были переехать.

– Вы все здесь, на фотке, классно получились. Но парень – картинка!

– Итон – скотина ещё та – злой, жестокий Нарцисс. Одним словом – козёл!

– Почему ты так говоришь о нём?

– Потому что, он избивал Келли, (наверное, и сейчас избивает), дал ей наркотик, и она была под таким кайфом, что мне пришлось скорую вызывать, – воспоминания пробуждали во мне раздражение и жалость одновременно. – Напал на меня, убил Горацио, моего кота. Вот, какой классный парень!

– Даже не верится, что молодой человек с такой ангельской внешностью может делать такие ужасные вещи, – Марта покачала головой.

– Ага, Келли тоже не верила, да, только синяки тональным кремом замазывала, – я отломила кусочек шоколада. – Я помню, как он пришёл к нам в первый день. Чуть ли не приказал мне, как служанке, чай принести, а сам, зная, что зайду, специально занялся любовью с Келли. Ну, не придурок! – я отрезала ломтик лимона. – Лимончика кинуть? Так русские пьют чай, с лимоном.

Марта кивнула, я отрезала ей кружочек цитруса.

– Горацио невзлюбил его сразу, – продолжила я. – Впрочем, ненависть была взаимной. Итон обзывал моего котейку «одноглазым чудовищем» и каждый раз не упускал случая пхнуть его ногой или ударить. А Горацио мстил: то нападёт исподтишка, то укусит за ногу и убежит. А один раз «наделал» Итону в туфли, причём в оба. А туфли дорогущие, итальянские. Представляешь, как Итон разозлился! А потом Горацио исчез. В первый день, я подумала, что загулял мой кот. Но его день нет, два, три… Я давай по району бегать, зову, «кискаю», плачу, объявления расклеила. Пропал кот. А эта скотина только ухмыляется, типа «…от тебя даже одноглазый кот сбежал». И ржёт сволочь! Мы грызёмся, а Келли бедолага носится между нами, как между молотом и наковальней.

Я замолчала.

– А как он на тебя напал? – обеспокоено спросила Марта.

– Перед самым приездом сюда. Я пришла с университета. Келли в отключке. А он голый попёр на меня на кухне. Ну, я ему по морде этюдником заехала и бегом в свою комнату, полицию вызывать. Там и просидела, пока полицейские не стали ломится, – я провела ладонью по лицу.

– Понятно, – мадмуазель Прежан принялась мять в руках фольгу из-под шоколада. – Как сюжет фильма.

– Да уж, – усмехнулась я.

– Неужели ты так никогда не влюблялась, – решила сменить тему Марта.

– Ты не будешь смеяться? – смутилась я.

– Нет, рассказывай.

– Я, как мне кажется, люблю одного человека. Но не знаю, ни его имени, ни где живёт, ни чем занимается. Я даже лица его толком не видела…

Лицо Марты приняло удивлённое выражение.

– Да, да, я сама понимаю, что это звучит как бред. Он купил мою первую картину, в смысле, первую выставленную. Я встретила его в галерее. Он стоял и смотрел на мою «Свободу». Вот она, – я перелистнула насколько страниц фотоальбома. – Это Келли научила меня фотографировать все мои картины…

– Ну, продолжай! – девушка постучала пальцами по столешнице.

– А продолжать нечего… Он говорил о моей картине, абсолютно то, что я хотела передать. Представляешь, он описывал мне мои же чувства. Я чувствовала, что встретила родственную душу…

– Но?

– Но… – протянула я. – У этой родственной души есть тело, тело мужчины, которое рядом с другой женщиной, которая назвала мою картину вульгарной. Вот и всё. Как можно любить вообще ничего не зная, ни лица, ни имени? А помнить только фигуру в пальто и руку в перчатке! Бред! Только поделать ничего нельзя…

Я почувствовала, что слеза скатилась по щеке.

– Ладно, давай спать, – поднялась я из-за стола.

Марта сидела, подперев рукой щеку. Несколько минут она молчала, пока я собирала и споласкивала чашки.