Гости полуночные. Русское фэнтези

Поклонившись, он пошел в избу.

– Что делать? Ждать придется! Дело странное, неясное. Пусть сыскари разбираются, – сказал урядник доктору. Тот молча кивнул.

– Пообедать бы нам не мешало, – продолжал урядник. Пойдемте к старосте. Мужик он справный, я его знаю. Жена у него хорошо готовит.

Староста между тем снова появился и сам пригласил их отобедать у него в доме. В большой, опрятно убранной избе жена старосты уже накрыла на стол. Перекрестившись на иконы, урядник уселся. Доктор замялся было, хозяйка вопросительно взглянула на него… Он смутился, перекрестил лоб, сел и тоже приступил к трапезе.

***

В то время, как Александр Михайлович и урядник тряслись по лесным дорогам, в больнице старший врач, его персонал и прибывшие из полицейского отделения чины продолжали разбираться с исчезновением медицинской сестры. Стражи порядка опросили больных, но все, кроме двоих, утверждали, что спали, ничего не видели и не слышали. Женщина, лежавшая с больным ребенком, сказала, что ночью подходила к сестре, так как у дитяти был сильный жар. Та сидела на своем месте, выглядела уставшей, но ничего странного в ней не было.

– Милая сестричка, ласковая. Митяшку моего по головке погладила, лекарство дала. Он уснул, и я следом.

Второй больной, одноногий инвалид, плохо спавший по причине зубной боли, рассказал, что уснув уж под утро, он был разбужен, как ему показалось, женским криком. Доковыляв до двери, он выглянул в коридор, но там было уже все пусто и тихо. Решив, что ему поблазнилось, он лег и снова уснул.

– Где же кричали? В какой стороне?

– Так по коридору… Там, где перевязки делают…

– Вы там смотрели? – спросил у доктора околоточный. Тот утвердительно кивнул.

– Ну, пойдемте, еще посмотрим!

Пошли в перевязочную. В ней никого не было. Недовольная Клавдия Ивановна с негодованием посмотрела на околоточного:

– Как видите, никого! Здесь полный порядок!

– Ну-ну! А что это у вас шкаф не закрыт? Так положено? Инвентарь проветривается?

Клавдия Ивановна взглянула: действительно, дверка высокого углового шкафа была приоткрыта и подозрительно подрагивала. Она подошла и распахнула ее. В следующее мгновение все онемели: скорчившись в три погибели, в шкафу сидела пропавшая Марья Гавриловна и глядела на них безумными, вылезающими из орбит, белыми глазами. Клавдия Ивановна нагнулась к ней. Девушка дико закричала и скорчилась еще больше, пытаясь забиться подальше. Общими усилиями ее извлекли из шкафа и постарались привести в чувство. Это долго не удавалось. Только к вечеру она немного пришла в себя и рассказала страшное…

***

Пока полиция и больничный персонал расспрашивают сестру, вернемся в Черногузовку, где мы оставили Александра Михайловича и урядника.

За время, что они обедали в доме старосты, на деревенской площади собралось, похоже, все население деревни. Мужики и бабы молчали, но их мрачные лица не предвещали ничего хорошего. Староста разговаривал со стариками. Парень, которого он собирался послать в город, стоял тут же, держа в поводу оседланную лошадь. Самый старый дед тихо, но очень настойчиво толковал что-то старосте. Сгорбленная дугой старуха рядом кивала головой в подтверждение его слов. Староста слушал, морщился и поджимал губы.

– Поди, поговори с начальством, Митрий Петрович! – говорил старик. – Вот деньги, что всем миром собрали. Передай имя. Скажи, сколь уж смогли, больше нету. Пусть пишут скоряе свою бумагу! Ведь не простой зверь Михайлу порвал! Если не сделаем во время, как надо, покойничек в такого же упыря обернется, тоже кровушку пить будет. Дни-то ноне короткие, надо до темна успевать! Некогда дожидаться, когда там их дознаватель приедет. Вишь, все обчество волнуется. Помирать задарма никому не охота!

– А ну как не согласятся? Начальство – оно ведь ндравное! – возражал староста.

По всему было видно, что он опасается гнева односельчан и в то же время до смерти боится урядника и доктора.

– Ежели не согласятся, по-другому изладим, – угрожающе сказал подошедший рослый крестьянин с обветренным лицом. – Пусть не доводят до греха… Тебе первому красного петуха под крышу пустим!

Староста сердито сплюнул, хмуро помолчал, подумал, потом обернулся к терпеливо ожидавшему парню:

– Ты, Алеша, домой иди! Ехать никуда не надо!

Тот кивнул, передал повод старосте и исчез в толпе. Староста привязал лошадь к коновязи и пошел в дом. Пробыл он там долго, но когда вышел, по его лицу было видно, что переговоры не удались.

Сойдя с крыльца, он протянул старику деньги.

– Их благородия не берут, – с недоброй усмешкой сказал он. – Смеются. Говорят, что темный мы народ, дикий… Раздай, дед, это людям обратно!

Крестьянин с обветренным лицом подошел и молча уставился на старосту.

– А ты на меня не пялься! – зло сказал тот. – Петуха он красного пустит… Господа отдохнуть пожелали, так я их в чулан проводил и дверь припер. До утра не выпущу, а там видно будет. Начинайте, делайте все, как положено! За попом послали?

– Здесь он давно, батюшко, – прошамкала старуха, – в соседях дожидается.

Люди зашевелились. Староста вернулся в избу и остановился в сенях, прислушиваясь: из-за двери чулана доносилось дружное похрапывание приезжих. Он вошел в горницу. Жена вопросительно взглянула на него…

– Спят господа! Ты, мать, не переборщила ли со снадобьем?

Жена усмехнулась, отрицательно качнула головой и, накинув на плечи шаль, пошла из избы. За ней последовал староста.

Глава 3

Александр Михайлович проснулся среди ночи. Было тихо, прохладно, пахло пылью и сеном, которым был наполнен тюфяк, служащий ему постелью. Доктор сел и огляделся, не понимая, где он. Голова была тяжелой, как после угара, мысли путались… Почему так темно? Лишь в какое-то маленькое окошечко льется слабый свет, похожий на свет месяца… Он напряг память и с большим трудом вспомнил, где он. Обед у старосты, радушная хозяйка, все подливавшая и подливавшая медовуху… Глаза постепенно адаптировались к темноте. Он стал различать низенькую дверь, бревенчатую стену, лавку вдоль нее со стоящими на ней круглыми деревянными бадьями или туесами, какие-то лари и сундуки… На одном из них сонно посапывал на расстеленном одеяле урядник.

«Ничего себе! – подумал доктор. – Намедовушились!»

Ему приходилось слышать о коварном нраве этого напитка, но чтобы вот так?

Он встал, пошатываясь, направился к двери и толкнул ее. Дверь не подалась. Он толкнул сильнее…

«Заперли, – вяло шевельнулась мысль. – Но зачем?»

Он постучал, сначала тихо, потом сильнее. За дверью раздались шаги, и она отворилась. Староста с керосиновой лампой в руке стоял перед ним.

– Сильнее толкать надо! Тугая! – шепотом сказал он, отводя глаза. Было заметно, что он тоже хмелен. – Если вам до ветру, господин доктор, то вон ведро в углу. Ночью лучше не выходите из избы, неспокойно у нас!

– Что, мужички разбойничают? – спросил Александр Михайлович машинально.

– Какое! Толковал же вам: упыри завелись, спасу от них нет. Михайлу-соседа заели, и сына его, видно, тоже они сгубили, больше некому.

– Чушь! – сказал доктор, но все-таки воспользовался предложением хозяина.

Тот терпеливо ждал.

– До утра еще далеко? – спросил доктор.

– Самый дурной час – заполночь!

– Так я еще посплю…

– Поспите, поспите… Утром разбужу…