Ниенна. Благословленная Смертью

Видимо, Эдгар тоже это понял, потому что рявкнул: «Назад все трое, немедленно!»

Туманный злодей увеличивался в размерах, обрастая подозрительными на вид шипами. Еще несколько ударов сердца – и они станут твердыми и острыми, как стекло, Ниенна знала это заклинание. И противостоять нечем, сил практически не осталось…

Идеи, приходящие в миг, опасный для жизни, лишь потом кажутся идиотскими. Сейчас же мысль, вдруг возникшая в беловолосой девичьей головке, показалась весьма дельной.

– Эй, некромансер! – звонко окликнула Ниенна враждебно настроенного коллегу. – Суслика покажи!

– Ккакого сссффуслика? – опешило чудище. – Ссс ума ссссофла?

Дети, стоявшие около Бродди, так и покатились со смеху. Говорил неведомый колдун ну точь-в-точь как их новый веселый знакомец. Только тот притворялся шепелявым, а этому и не надо было.

Среди взрослой толпы тоже раздались едва слышные смешки.

– Как какого – кривомордого и беззубого, – мигом включилась в разговор Герда. Валькирия паскудно ухмыльнулась и добавила. – У тебя это лучше получается, чем нас убивать, все ж польза на празднике, людей хоть повеселишь…

– Да вы вфффффе ффффдохните фффтроашной фмертью! – взвыл некромансер, мигом вырастая выше крыши самого большого дома.

Но было уже поздно. Смех, как известно, не только продлевает жизнь, но и портит творящиеся рядом заклинания, затрудняя их прохождение в эфире. А уж когда над тобой смеется вся деревня…

С угрожающим воем мглистое облако полыхнуло фиолетовым огнем – и распалось на мелкие туманные клочки, которые истаяли в воздухе.

А площадь содрогнулась от ликующего рева. Сельские парни, еще днем смотревшие на гостей с недовольством, едва дали Эдгару напялить портки, чтобы затем подхватить его и остальных боевиков, и благодарственно подкинуть несколько раз в воздух. Бабки наперебой отпаивали уставшую, но довольную Азали квасом и молоком.

«Завтра наша целительница из нужника не выйдет от такого разнообразия напитков», – лениво подумала Ниенна. Краем глаза некромансерка увидела ковыляющего к площади старого Ероху и с облегчением вздохнула. Кем бы ни был этот странный дед, он явно не желал людям зла.

А об остальном она обязательно узнает завтра.

*

Деревянная лавка в избе старосты, на которой разместили Ниенну, оказалась очень удобной. Может, потому, что была широченной, как сундук, сама некромансерка – невысокой и изящной, а огромный тулуп, который хозяин щедро постелил вместо перины «славной упырьей погубительнице» – мягким, как пушистое облако?

Мешал только храп Герды, к которому под утро добавились зудящие шепотки хозяйки и двух соседок, ладивших тесто на пирожки.

– Агашка с утра ничо, к колодезю за водой прибежала румяная да веселая. Рассказывала чудное – у столичного милсдаря, что злодея ночером по батюшке с матушкой приложил непотребно, под одежей волосьев вовсе никаких нет. Девки-то хохотать начали, а он на них посмотрел ласково и молвил, мол, дурехи вы деревенские, ничо не понимаете. В столицах только мужланы сиволапые шерсть на теле ростят, а приличному, сталбыть, гражданину треба лишнее убирать, ибо он есть человек разумный, а не обиззяна дрессированная. И пахнуть ему должно приятственно, а не козлом смердячим… ой, срам-то какой, бабоньки!

– Срам, срам! – запыхтели вполголоса соседки. – Охти в столицах этих чаво творится, нельзя туда детей пущать ни работу, ни грамоту изучать! А то срамоту енту еще и домой притащат, так позору семье на всю округу будет!..

Ниенна поняла, что подремать ей все равно не дадут, и встала. Поздоровалась с хозяйкой и гостьями, выпила предложенный стакан молока, пообещала явиться к утренней трапезе, поправила на спящей Герде одеяло и вышла из избы.

Утренний туман окутал деревеньку пухлыми клочками, похожими на огромные цветы заморского хлопка. Где-то невдалеке мычали коровы. Из прославившегося на всю деревню амбара доносились хоровые мужские стоны.

– Ниенка, как хорошо, что ты встала! – выскочила ей навстречу Азали. – Выручай, отнеси баричу Репняному и его отцу противоядие, да проследи, чтобы они все выпили! Нельзя время терять, а я оторваться не могу, вон, лежат голубчики, помирать собрались…

Ниенна, ахнув, бросилась под крышу амбара.

Как оказалось, помирала боевая тройка Альбрехта – от банальной утренней болезни, чье название очень напоминает известную птицу из рода фазановых. Легче всех отделался Бродди, он молча сидел в углу и пил пахнущую укропом жижу, черпая ее прямо из кадушки с солеными огурцами. Эрл с Лесаном лежали вповалку на тюках соломы и лишь стонали, прикладывая к вискам мокрые рушники. Рядом валялся тяжело дышащий Эдгар, держась за голову правой рукой. Левая была туго перетянута тканью.

– Вывихнул ночью плечо и набил огроменную шишку на затылке, – тут же наябедничала Азали. – Даже знать не хочу, при каких обстоятельствах! Толку с них сегодня не будет, как минимум, до обеда. Ни в бой, ни в…

Последнее слово от воспитанной целительницы слышать было странно и смешно. Ниенна покачала головой, спросила, где Альбрехт, узнала, что лидер их команды ставит дополнительный силовой магический щит на деревню по границам околицы, взяла у Азали крохотный кисет с двумя большими пилюлями и со спокойной душой отправилась к баричу Ивору с папашей.

«К деду Ерохе попозже зайду, сначала помогу отравленным, – думала Ниенна, пересекая по вытоптанной дороге поле с репками, за которым и стояла усадьба. – Заодно спрошу, не знают ли чего. Вряд ли они служат злому некромансеру. Если подумать, живые, здоровые и оболваненные магией господа полезнее, нежели мертвые. Тем более, гад явно хочет землю в единоличное пользование захапать, для этого разгоняет из округи всех мало-мальски крепких колдунов, истребляя поодиночке или запугивая. Но зачем?»

Оставался один вариант – спросить напрямую у старого барина, может, он знает, чем прославился этот край в былые времена? Вряд ли поганцу нужна репа и прочая растительность, в изобилии дававшая цветы и плоды. Не делянку же папорового цвета он собрался тут выращивать. Да и с вырванными сердцами странное дело. Будто ритуал кровавый провести все пытается. Злое чернокнижие в Острижском государстве лет двести уже под запретом, ну так и некромансер этот – явно не законопослушный гражданин.

Ивор Репняной обнаружился прямо во дворе. Взошедшее солнце щедро озолотило мягкими лучами гигантских размеров задницу, поднятую к небу. Барич занимался богоугодным делом – бил земные поклоны и бормотал под нос молитву Всеблагому Левию об избавлении от помыслов грешных. Ниенна с приятным удивлением увидала, что одежда на молодом помещике чистая, да и сам он не выглядел неопрятно. Увы, по-прежнему неприятно пах, но теперь некромансерка понимала, в чем проблема.

Услышав шаги, Ивор поднял голову и с видимой радостью вскочил на ноги. Похвастался, что срамные мысли посещают его все реже и на хмельное почти не тянет, но тут же пожаловался на рвоту и боли в животе. И тогда Ниенна вытащила из кармана украденную ложку и пилюли в мешочке.

– Мышье зелье? – позеленел в лице Ивор после окончания рассказа. – То-то меня, простите, милсдарыня, блевати кидает уже еженощно! И требуха болит, токма сладкое принимает, а зелень и овощи – не очень… Знаю я, кто это содеял!

Он с опаской оглянулся по сторонам и потянул некромансерку за собой в усадьбу.

– Слуг нет, с праздника еще не вернулись, токма мы с батюшкой в доме, можно не бояться, – зашептал он. – Управляющий наш все это затеял, голову об заклад даю! Уж не знал, колдун ли он, да только второго такого пакостника в мире не сыскать! Но батюшка его слушает, говорит, что все вруны да подхалимы, один Сапек честно служит и правду всякую говорит, ежели надо! Батька-то у меня прямой, лести не любит. Давеча наслушался этого проходимца и плакал, просил отца-благодетеля привести, чтобы исповедаться перед кончиной. Говорит, за грехи пращуров наших молиться еще до седьмого колена придется! Сильно предок наш тут накуролесил в свое время.

И Ниенна услышала удивительную историю.

В незапамятные времена, когда гуси-лебеди еще воровали детей, основатель рода Репняных, разбойник и душегуб, зарыл где-то на здешних полях несметные богатства. Ибо грабил и стяжал всю жизнь, а была она у него ох какой длинной… Закрыл клад, принеся страшные жертвы – трех дочерей своих, которым самолично вырвал сердца и окропил нечистое золото их кровью. С тех пор земля крепко держит сокровища, не выпускает. Многие хотели их достать, да только не получалось.

– Легенды бают, лишь потомки рода Репняных могут клад найти. Да только мы отказались от этой затеи. Я, может, и развратник да любодей, да только убивать вовек не стану, и проклятое золото мне не надобно! – твердо заявил барич, ведя Ниенну по скрипящим ступенькам наверх, в комнату отца. – Батюшка со мной согласился, хотя упырь этот, господин Сапек, его уговаривал, мол, разбогатеть можно, пять деревень еще отгрохать. А как отказ получил в третий раз, успокоился. Да только дня через два мы и начали чахнуть…

Ниенна только качала головой. Хитер, стервец! Вероятно, страшный ритуал действительно помог привязать поиск сундука к роду Репняных и конкретно к их крови. Вот только девок в нынешнем поколении нет, а с жертвоприношения старика да рыхлого и слабого юноши толку не будет. Проще действительно загубить весь их род под корень и попробовать взять количеством. Рано или поздно земля насытится кровью и смертью убиенных девиц и откроет свои тайны.

Но как здесь замешана семья деда Ерохи? Сплошные загадки и недомолвки!

Барин Никула действительно лежал пластом в кровати, исхудавший почти до состояния скелета. И плакал потихоньку, держась за живот, и бормотал что-то про грехи. Ниенна ласково коснулась пальцами его лба, накладывая заклинание подчинения, а затем скормила заулыбавшемуся старику пилюлю.

– Я ему внушила, чтобы ничего не ел пока, особенно из рук управляющего, – шепнула она, когда старик откинулся на подушки и закрыл глаза. Средства Азали оказались выше всяких похвал – на худые щеки быстро возвращался румянец. – Варите ему бульоны да каши. Яд в теле после принятия лекарства выведется за трое суток, а противоядия хватит примерно на сутки, завтра еще принесем.

– Прегрешения наши тяжкие, – вдруг тихо прошептал старик сквозь сон. – Злодей дочек погубил, репяные хранители его прокляли, и через то наш род проклят…

– Какие хранители? – удивилась Ниенна.

– Бабьи сказки, – отмахнулся Ивор. – Говорят, тут в незапамятные времена три волшебных зверя и три колдуна жили, вроде как хранители нашей земли. И плодоносила она раз в десять сильнее, чем сейчас. Палку воткнешь – а она через час цвести начинала. А сейчас только репа растет, да огурцы всякие, да пшеница… Неправда это все, вы же, милсдарыня, ученая грамоте, понимать должны. Как бы звери, пусть и волшебные, могли землю и людей охранять? Чай, не огнедышащие драконы.

Ниенна спорить с баричем не стала. Но про диковинных зверей зарубку себе на памяти сделала, спросить у местных селян.

Распрощавшись с Репняными, она отправилась назад. Утро плавно перетекало в полдень, и некромансерка решила заодно зайти и на местный жальник. Всё равно по пути. В деревне сейчас все заняты работой, не до болтовни.

Жальник встретил ее покосившимися ржавыми воротами, на которых висела погасшая печать Всеблагого Левия, призванная сдерживать упырей и других нечистых, а также заставляющая мертвецов чинно лежать в могилах, не восставая из гроба и не пугая честной народ. Ниенна почуяла, как холодок ползет по спине. Такого святотатства она не видела никогда. За жальниками должен быть строгий контроль, свежего мертвяка за час с небольшим может поднять из могилы и студиозус, смеха ради. А превратить его же в упыря, что повыест всю деревню – обычная девка, пролившая слишком много слез над могилой с родным человеком. Просто по незнанию.

Потому и горят над кладбищами всего Острижского государства печати, дабы невежество людское под контролем держать.

Ниенна машинально высекла из пальцев поисковый «маячок» и отправила его гулять по окрестностям. Не крадется ли урдалак или стрыга по заросшим травой тропкам, не жаждет ли свернуть белоголовой девчонке шею?

Но нет, на жальнике было тихо. А когда спустя полчаса «маячок» вернулся в руку владелицы, некромансерка и вовсе замерла от удивления.

На этом кладбище не могли восстать из гроба даже самые свежие мертвяки. По одной простой причине – оно было накрепко запаяно сильными некромансерскими чарами. Да тут, поди, человеческой кровью тоже закрывали! Ох, Милосердная Смерть, что ж творится такое, что за гадюшник развелся в Щедром Поле и его окрестностях?!