Точка бифуркации. Повесть

– Александра, я никому ничего не должен, – отозвался он на английском, с трудом отрывая от меня взгляд. Он положил книгу обратно на стол, легко наклонился ко мне и тихо произнес:

– До встречи, Незнакомка…

????????????????х х х

Учеба в университете обрушилась на меня, как океанская волна – мощно и неумолимо, накрыв с головой и увлекая в неизвестном направлении. Я барахталась изо всех сил, пытаясь хоть как-то сориентироваться в обилии неизвестных предметов, новых людей, непрочитанных книг… То, что большинству студентов давалось легко и непринужденно, как правило, требовало всех моих ресурсов – уровень провинциального городка, в котором я выросла, сильно отличался от требований, которые изначально предъявлялись к первокурсникам журфака. Я просиживала в научке до самого ее закрытия, пока в залах не начинали гасить свет, засыпала на стопках книг из трижды проклятых списков и все равно едва успевала за остальными. К счастью, однокурсники оказались неплохими ребятами: помогали по мере возможности, объясняли и подсказывали. Конечно, не обходилось без насмешек (почему-то именно женская половина группы усердствовала в этом), но я старалась не обращать внимания и не обижаться, хотя иногда моему самолюбию наносились болезненные раны. В итоге мое упорство увенчалось успехом: я сдала первую сессию на отлично, чем удивила многих и заставила отнестись к себе с гораздо большим уважением. За второе полугодие я практически догнала по уровню знаний своих одногруппников и к концу года уже чувствовала себя в университете как рыба в воде.

Но был все-таки один человек в нашей группе, отношения с которым у меня никак не складывались. Максим существовал как бы параллельно учебному процессу – появлялся на лекциях, когда хотел, иногда пропадал на неделю и больше и вообще общался чаще с преподавателями, чем с нами. Его эрудиция была потрясающей – он знал о книгах все, причем такое, что не в силах запомнить ни один нормальный человек: где, когда, в каком издательстве, каким тиражом они издавались, кто редактировал, кто делал корректуру, чьи иллюстрации использованы…

Можно было открыть любую книгу на любой странице, прочитать начало фразы – и он мог закончить ее слово в слово. Краем уха я слышала, что дома у него огромная библиотека и они с отцом с детства играли в эту игру. К тому же он читал многих авторов в подлинниках, на английском языке – Шекспира, Шелли, Бродского – и даже переводил их на русский. В группе Максима слегка побаивались: у него был ироничный склад ума и острый как бритва язык. Тем, кто решался его зацепить, доставалось так, что надолго отбивало охоту упражняться в остроумии. Особенно жестоко попадало Сашке, которая изводила его (впрочем, как и всех остальных в группе) своими нападками по любому поводу: иногда мне казалось, что они загрызут друг друга насмерть. Однако оба оставались живы и по-прежнему часто болтали на английском, обсуждая последние университетские новости. Позже Сашка объяснила мне, что их стычки носят скорее ритуальный характер, просто для того, чтобы «быть в форме».

Но каждый раз, когда она нападала на Максима, мне хотелось защитить его и стукнуть Сашку по голове чем-нибудь тяжелым. Это не поддавалось логическому объяснению: Максим абсолютно не нуждался в моей защите и прекрасно мог постоять за себя сам. Как ни странно, но и он защищал меня от нападок одногруппников, используя простой и очень эффективный метод: как только на меня начинал кто-нибудь особенно сильно наседать, Максим переключал внимание обидчика на себя и потом спокойно разделывал его в пух и прах. Мы практически не разговаривали между собой, но каждый раз, когда он появлялся в аудитории или входил в читальный зал, мое сердце сбивалось с ритма и делало невыносимо длинную паузу. Иногда я ловила на себе его задумчивый взгляд, словно он пытался вспомнить, где и когда он меня видел раньше. Между нами как будто существовала невидимая, необъяснимая, но очень прочная связь – мы постоянно были в поле зрения друг друга и тем не менее постоянно держали дистанцию. Почему – я не знала. Часто мне хотелось набраться храбрости и подойти к нему, чтобы что-нибудь спросить. Но стоило мне хотя бы просто посмотреть в его сторону, как решимость тут же покидала меня. В те редкие моменты, когда он сам подходил ко мне, я терялась до такой степени, что едва могла вымолвить «да» или «нет».

К концу первого курса он стал появляться на лекциях все реже, и вскоре по группе поползли слухи, что он вот-вот женится – на дочери профессора, которая значительно старше его – и переедет в профессорские апартаменты. Никто точно ничего не знал, но слухи становились все упорнее, тем более что спросить его прямо никто из группы не решался. Однако один смельчак все же рискнул. К моему изумлению, им оказалась я. Страх вдруг покинул меня, и я подошла к Максиму в перерыве между лекциями. Почему-то в этот час в университетском буфете никого не было, хотя обычно там яблоку негде упасть. Максим расплачивался за кофе у стойки. Мы молча смотрели друг на друга, стоя на расстоянии вытянутой руки. И снова мое сердце дало сбой и сделало мучительную, тягучую паузу. Незаданный вопрос застыл у меня на губах – я поняла, что просто физически не смогу вымолвить ни единого слова. Он смотрел мне в глаза и впервые не улыбался. И вдруг тихо произнес:

– Да, Даша, это правда. Я уже неделю как женат. Мы в ответе за тех, кого приручили.

После чего резко отвернулся и ушел, оставив на стойке свой нетронутый кофе.

????????????????х х х

Я горевала так искренне и так долго, как будто рухнул весь мир: словно меня сначала любили, обещали счастливые годы жизни, а потом коварно предали. Как будто этот мужчина распоряжением свыше изначально предназначался мне, должен был любить меня, делить со мной радость и горе, растить детей, но вместо этого вдруг совершил ужасный и непоправимый поступок, перечеркнувший и мою, и его жизнь.

И напрасно я твердила себе по ночам, съежившись на своей узкой железной кровати в общежитии, что Максим не давал мне ни малейшего повода так думать, никогда и ничего не обещал и вообще ни на миллиметр не переступал черту, отделявшую отношения двух однокурсников от обычных. Что между нами было? Вежливые вопросы, вежливые ответы. Его внимание ко мне было всего лишь хорошим воспитанием и галантным отношением к женщине вообще. Почему же я всегда видела в этом нечто большее?! Меня бросало то в жар, то в холод, зубы сводила судорога, кожа горела – я не могла заснуть ночи напролет. Утром плелась на лекции, что-то автоматически писала, что-то говорила, не вникая в суть происходящего. Впервые в жизни на меня навалились депрессия. Как долго она длилась, была ли заметна со стороны, понял ли кто-нибудь, что со мной происходит – неизвестно. Максим в университете не появлялся, по кафедре ходили слухи, что он уехал с женой на юг.

Очнулась я внезапно и совершенно не там, где можно было предположить, – в общежитской прачечной, в подвале, с мокрым тяжелым пододеяльником в руках. Рядом стояла Сашка, дымя сигаретой и картинно отставив ногу.

– Нет, ты можешь мне объяснить, нафига ты третий раз за утро этот пододеяльник стираешь?

Я молча озиралась вокруг, не понимая, где я и что делаю. Судя по всему, Сашка уже давно что-то говорила мне, какие-то слова, смысл которых до меня не доходил. Но по ее горящим от возбуждения глазам было ясно, что это что-то очень ехидное: Сашка принадлежала к многочисленному типу женских особ, которых хлебом не корми, но дай укусить ближнего своего. Причем она делала это с невинными глазами и непосредственностью ребенка, не понимающего, какую боль он причиняет.

– А ты надеялась, что он на тебе женится? И вы вместе будете в деревне картошку копать?! Ну конечно, о такой карьере он всю жизнь и мечтал! Да открой наконец глаза: он же просто позер с претензиями на эстетство, и только такая деревенская дура, как ты, может этого не понимать!

Грубо, жестко и с издевкой Сашка озвучила именно ту самую мысль, которую я упорно гнала от себя и к которой неизменно возвращалась. В глубине души я действительно верила, что Максим скоро поймет, какую ужасную ошибку он совершил, и мы будем вместе. Как быстро это случится, я не знала, но чувствовала – именно так все и произойдет. Мои мысли были надежно спрятаны от посторонних глаз, но, как оказалось, только не от проницательной Сашки. Я пропустила мимо ушей все ее насмешки в свой адрес, но стерпеть оскорбления в адрес Максима оказалось выше моих сил. Размахнувшись, я с невероятной силой и точностью вытянула Сашку мокрым скрученным пододеяльником по спине. От неожиданности она завопила так пронзительно, что содрогнулись даже полуметровые подвальные стены. Прибежавшие на крик девчонки позже рассказали, что я кидалась на перепуганную Сашку как дикая кошка и крыла ее такой отборной нецензурщиной, которой они в жизни не слышали.

Еще бы! С дедом на рыбалке я много чему полезному научилась.

????????????????х х х

Время шло, и студенческая жизнь постепенно втягивала меня в свой круговорот: летом наша группа строила коттеджи в глухом селе Турунтаеве, в восьмидесяти километрах от Томска, в практически непролазной тайге. В сентябре нас послали копать картошку на бескрайних полях Томской области. В октябре мы перебирали капусту на пригородной овощной базе. Все это время я не видела Максима, как и многих других одногруппников-томичей: каждый постарался использовать всевозможные связи, чтобы отвертеться от нудной и грязной работы. Однако мы, иногородние, ничуть не чувствовали себя ущемленными и веселились как могли: пели песни, пили водку и крутили романы с местным населением.

Постепенно моя душевная рана начала затягиваться, и на второй курс я вернулась, полная решимости забыть мужчину, который не оценил моих чувств. С большим трудом, но мне это удалось. Каждый раз, когда он появлялся, мое сердце останавливалось и у меня леденели руки. Но я лишь ниже наклоняла голову и упорно не поднимала глаз. Похоже, Максим понимал, что со мной происходит. Пару раз он подходил к моему столу в библиотеке и молча ждал, пока я посмотрю на него. Но я сразу же собирала книги и уходила из зала. Душа моя разрывалась на части, но я твердо решила изгнать этого мужчину из своей жизни и упорно выстраивала свой мир без него. Вскоре и он оставил все попытки объясниться, и мы снова начали жить как раньше – параллельно, постоянно держа друг друга в поле зрения, но ни на шаг не приближаясь.

А в начале третьего курса завертелась суматошная карусель под названием «Моя свадьба»! С будущим женихом я познакомилась в ТИАСУРе, где подрабатывала в институтской газете. Однажды меня отправили брать интервью к одному «жутко умному» парню. Он что-то изобрел по части космических радиоантенн, что-то очень важное, отчего пищал весь радиотехнический факультет, и профессор Бернштейн забрал его к себе на кафедру.

Парень оказался высокого роста, с умными серыми глазами и приятной улыбкой. Я волновалась, никак не могла сосредоточиться и начать разговор. И тогда он очень спокойно спросил меня, какую цель поставил передо мной редактор и что именно предстоит написать. Он разговаривал со мной так дружелюбно, как будто мы были знакомы тысячу лет, и говорил о сложных технических вещах так просто и ясно, что это понял бы даже школьник. Интервью получилось замечательным, его читал весь институт, редактору звонили сверху и хвалили, а мне отвалили невиданный гонорар, который был немедленно спущен в ближайшей кофейне на пирожные и молочный коктейль.

На этом бы и закончиться этой истории, но… «Удачное интервью» появилось через несколько дней у меня в общежитии, посадило в такси и умчало на концерт «Машины времени». Он был старше меня на восемь лет и поэтому строил наши отношения спокойно, уверенно и осознанно. В отличие от меня, которой только что исполнилось девятнадцать и все казалось каким-то легким и несерьезным. Как-то само собой получилось, что наметился день свадьбы, и мы с компанией его друзей поехали в Новосибирск за платьем и кольцами, потом приехали мои и его родители, и началась серия упоительных (в шампанском) девичников и (кое в чем покрепче) мальчишников…

И только один момент омрачил мое радостно-возбужденное состояние. В самый разгар свадебных приготовлений Максим вдруг перегородил мне дорогу на одной из аллей в университетской роще и спросил в упор:

– Он хотя бы стоящий парень?

Я так давно не слышала его голоса, так давно не разговаривала с ним, что растерялась от неожиданности. Сердце предательски дрогнуло, дало сбой и потом заколотилось как бешеное. На лбу выступила испарина, руки задрожали, между лопатками поползла ледяная змейка. Мы стояли друг напротив друга и молчали. Я была не в силах оторваться от его глаз. Бог мой, он так изменился за это время, повзрослел, возмужал – превратился в мужчину, очень молодого и очень серьезного, о чем свидетельствовала первая поперечная морщинка между бровей и жесткие складки у губ. И это был МОЙ мужчина, самый близкий и родной мне человек, несмотря на его женитьбу на другой женщине и мою предстоящую свадьбу. И в этот момент я с ужасом поняла это окончательно.

Он был главным действующим лицом в моей жизни. Кто и когда определил для него эту роль, неизвестно. Но все по тому же непонятному и жестокому сценарию его сердце не принадлежало мне. Он выбрал не меня, а другую женщину и даже не думал признавать свой поступок ошибкой и уж тем более не думал соединять свою жизнь с моей. Я столько раз твердила себе, что он имел на это право, что в конце концов смирилась с этой мыслью и даже научилась с ней жить. Но этот его вопрос перевернул все с ног на голову: значит, его волнует моя судьба? Но почему именно теперь, когда я собралась замуж? Стоит ли ворошить костер, когда огонь в нем практически погас? Стоит ли испепелять себе душу безответным чувством? Этот мужчина не любит меня и не хочет быть со мной. Это и есть та самая горькая правда, которая здесь и сейчас определяет мою судьбу. Если бы Максим сказал хотя бы одно слово, одно-единственное слово, которое убедило бы меня в обратном, я бросилась бы ему на шею и отменила свадьбу. Но он молчал, и мы оба знали почему: он был в ответе за тех, кого приручил.