Премия Дарвина

– А будут похороны, – невозмутимо скаламбурил Саныч.

Вовчик в замешательстве смотрел на него.

– Это даже к лучшему! – успокоил его Саныч. – Нет свадьбы – нет скандалов. Измен. Никто не выносит тебе мозг. Никто не отсудит у тебя квартиру при разводе.

Вовчик, придавленный аргументами, опустился на стул. Лида закатила глаза – она уже успела всеми фибрами души возненавидеть местного циника. И отчество у него какое-то противное! Саныч! Лида мысленно прибавила в начале отчества вторую «с» и тихонько хихикнула.

Питбуль, со страхом осознавший, что в словах Саныча есть резон, наконец, осмелился ощупать собственную шею. Влез пальцами под складки завернувшегося капюшона и вместо ровной цепочки позвонков наткнулся на торчащий из кожи кусок кости. Твою на хрен мать!

– Мама меня убьет! – простонал он.

Лида глянула на его испуганную скрюченную фигуру, и в который раз за день ощутила подступившую тошноту.

Она вдруг поняла, что в белой комнате нет потолка. И стен… стен, кажется, тоже не было. Это иллюзия. Мозг, привыкший к определенности, к углам и поверхностям, просто убеждал ее, что здесь есть стены. На самом деле вокруг вообще ничего не было – кроме белого, бесконечного марева.

Что, если так и выглядит свет в конце тоннеля?

– Вы правда, думаете, мы все умерли? – прошептала она. Голос перестал слушаться.

Ответом Лиде было испуганное молчание. Даже Кира перестала горестно вздыхать и затихла.

Лида встала со стула. Сделала несколько неуверенных шагов в сторону… в какую-то сторону, чтобы дойти до стены и убедиться, что она просто немножечко сошла с ума. После шока, или после лекарств, которые ей дали в этой странной больнице… Но, сколько бы она ни вытягивала руку, дотронуться до стены она так и не смогла. Лида испуганно глянула вниз – пола, в таком случае, тоже нет? Она осторожно топнула ногой – на чем-то же она все-таки стояла? Потом, испугавшись, что, если слишком настойчиво топать, можно провалится неизвестно куда, Лида трусливо рванула обратно и села на свой стул. По крайней мере, стулья здесь казались настоящими.

Видимо, это действительно финал. Вокруг нее раскинулось Великое Ничто, в объятия которого она попала прямиком из окон квартиры Льва. Белое безмолвие. И теперь ее компания навсегда – еще четверо неудачников, которым тоже сегодня не повезло.

Лида обвела всех горестным взглядом

– Вот и всё! – вырвался у нее патетический возглас. – Вот всё и закончилось!

Она закусила губу, чтобы не расплакаться. Пролетевшая жизнь всплывала в памяти цветными лоскутами. Набор разрозненных пазлов – вот она маленькая, в гостях у бабушки, гладит рыжую, облезлую от старости кошку. Вот старательно тянет руку в классе, чтобы первой ответить на вопрос – она ведь так готовилась к уроку! Вот получает аттестат. Вот получает диплом. Вот получает первую заплату. Вот получает предложение руки и сердца от Льва. Вот получает свидетельство о разводе… И всё? И дальше финальные титры? Получите свидетельство о смерти, распишитесь?

– Господи, я же ничего не успела! – выдохнула Лида.

– Что ты там такого хотела успеть? – поинтересовался Саныч. – Выплатить ипотеку?

Лида задохнулась от возмущения.

– Знаете, что? – подскочила она к Санычу и ткнула в него пальцем. – Знаете, что? Не знаю, как там ваше имя. И мне не интересно, правда! И как вы умерли – тоже. Потому что вы давно мертвы. Внутренне. Вы мертвец, понятно?

Глядя, как закопченная истеричка размахивает у его носа пальцем, словно указкой, Саныч саркастически хмыкнул и отвернулся к стене. Вернее, к Белому Безмолвию. В том, что в этой комнате нет стен, он убедился быстрее остальных.

Лида отошла от него и принялась вытирать ладонью непрерывно льющиеся по щекам слезы. Почему она не попала в Великое Ничто вместе с сумочкой? По крайней мере, в сумочке были салфетки. И сигареты. Ей сейчас смертельно хотелось закурить!

«Смертельно»! Ха-ха! Неплохой каламбур. Интересно, можно ли чего-то смертельно хотеть после смерти?

– С другой стороны, – произнесла она, наматывая круги вокруг стульев, – это даже хорошо. Что мы здесь. Значит, загробная жизнь есть. И смерть – это не конец! Меня это всё время угнетало – вот ты живешь, а потом раз! – и тебя нет. И всё? А какой тогда во всем этом смысл? Ну, вот ты жил, любил кого-то… чего-то добивался… а зачем? Если всё потом обнулилось?

Лида остановилась, постояла и двинулась в обратную сторону.

– Маме моей было проще, – продолжила она. – Мама женщина верующая, никогда не сомневалась… Меня даже покрестила. А толку? Я крестик ношу, а всё равно не верю. Да кто в наши дни верит-то? Бог, ангелы… Средневековье какое-то, да?

Лида хихикнула, а потом лицо её приобрело торжествующее выражение.

– Но теперь всё стало на свои места! – возвысила она голос, словно выступала со сцены. – Жизнь закончилась, но она продол…

– Заткнись! – заорала Кира. – Закрой рот, дура! Без тебя тошно!

Лида подавилась окончанием слова и умолкла.

Кира снова зарыдала в голос – закрыв искалеченное лицо руками. Вовчик смотрел, как вздрагивают ее плечи, и с недоумением думал о том, что все девчонки одинаковы. Из любой ерунды сделают трагедию. И Машка у него такая же – чуть что, сразу в слезы!

Вовчик с теплотой подумал о Маше, и улыбнулся. Бедная девочка, она сейчас наверняка дико напугана и с нетерпением ждет новостей о его здоровье. Надо побыстрее выбираться из этой больницы – по ощущениям, у него ничего не болит, руки-ноги целы, значит, после быстрого осмотра терапевта его отпустят на все четыре стороны. А потом, вернувшись домой, он, пожалуй, подаст в суд на производителя мягких игрушек, у которого он заказал медведя. И отсудит крупную сумму. Ему сейчас не помешает крупная сумма. Интересно, удушение токсичной ватой – это страховой случай?

Вовчик покосился на мальчишку, который тихонько хныкал, скрючившись на стуле, пододвинулся к нему поближе.

– Эй, пацан, слышь! Как тебя зовут, кстати?

– Питбуль, – пробулькал тот сквозь трагические всхлипы.

– А нормальное имя есть? – уточнил Вовчик.

Питбуль пошмыгал носом.

– Паша.

Вовчик ободряюще похлопал парня по спине.

– Пашка, ты это, давай, не расклеивайся! Ты чего, этим паникершам поверил? Это ж бабы, они вечно истерят по поводу и без, – произнес он вполголоса.

Питбуль перестал шмыгать.

– Правда думаешь, мы не умерли? – спросил он с надеждой.

– Нет, конечно! – отмахнулся Вовчик. – Пфф! Сердце у тебя бьется? Бьется. Руки теплые. Это больница. Ну, максимум, ты сейчас в коме, и я твоя галлюцинация! Гы-гы.

Лицо Питбуля тронула улыбка.

А потом где-то сзади, у всех за спиной, хлопнула дверь.

– Нет, всё правильно, вы действительно умерли! – звонко произнес незнакомый голос.

Пятерка, сидящая на стульях, синхронно обернулась – и вперила взгляды в светлую фигуру, стоящую в дверном проеме. Фигура была облачена в белый рабочий комбинезон и белые дешевые кеды. Прикрыв дверь, фигура откашлялась и направилась в их сторону.

Симпатичный худощавый брюнет лет двадцати семи, со стопкой пластиковых папок подмышкой, подошел и сел на невесть откуда взявшийся шестой стул. Все остальные сидели полукругом, лицом к нему – так что со стороны казалось, будто небольшая компания пациентов собралась на групповую психотерапию.

– Добро пожаловать в «Сортировочную»! – радушно сообщил парень.

Вовчик, Саныч, Лида, Кира и Питбуль молча вглядывались в его улыбающееся лицо. Тронутая загаром кожа – словно парень только что вернулся с курорта. Несколько веснушек на скулах. Серые глаза. В мочке левого уха виднелась дырочка для серьги. Самой серьги не было. Потерялась на курорте, когда парень нырял с пирса.