Путь домой. Четыре близнеца

– Ребятки, послушайте моего совета, уже сейчас продумайте пути бегства отсюда. Припрячьте деньги, договоритесь о месте встречи, даже нескольких…

– О чём вы говорите?! – изумился Френсис.

– Ты меня слышишь, сынок. Я серьёзно допускаю мысль, что в недалёком будущем у вас может возникнуть желание сбежать отсюда. И если я окажусь прав, если этот момент настанет, вы должны быть готовы.

– Бежать?! Куда?! О чём таком вы говорите?! – возмущение Френсиса было совершенно искренним.

– Если за эти годы вы научились мне верить, доверять, то просто сделайте так, как я сказал. Сейчас никто из нас троих не может быть полностью уверен в благополучии завтрашнего дня, – Рай смотрел на своих воспитанников, даже не пытаясь скрыть одолевающую его сердце тревогу, – Я научил вас всему, что умею и знаю сам. И я верю, какие бы испытания не выпали на вашу долю, вы с ними справитесь.

С тем он поклонился и вышел.

– И это ответ? – рассердился Анри, – Он научил нас противостоять гневу герцога?

Френсис был согласен с другом, но он так же честно попытался вникнуть в суть сказанного и сделанного учителем:

– Помнишь, он говорил, что некоторым вещам научить может только личный опыт. Думаю, то, что мы сегодня видели, это как раз из этой песни – и с отцом, и с Ламороу учителя связывает какой-то сложный опыт…

Взгляды друзей встретились, и в тот же миг им стало дышать чуть легче.

– Спасибо, что вступился за меня, – Анри протянул другу руку.

– Прости, что я так долго медлил, прежде чем сделать это, – и Френсис ответил крепким рукопожатием.

* * *

Напрасно Френсис ожидал приглашение герцога. В тот день его отец не пожелал видеть сына, даже еду принимал в одиночестве. «Праздничный» ужин получился совсем не праздничным. Учитель пришёл навестить воспитанников поздно вечером и рассказал о том, что творится во дворце: с ним, с Раем, герцог тоже не пожелал разговаривать, просто заперся в своих покоях; гвардия размещена и накормлена; праиэры разошлись по своим комнатам. В ответ на вопрос, какого впечатления он о праиэрах, Рай с горечью усмехнулся и сказал, что Фил оказал слугам дворца большую услугу, объяснив кто кому и как должен кланяться. Ламороу и Рон уже успели пройтись плетью по спинам трех лакеев, которые поклонились недостаточно низко. Что же касается Пита, то перед ним слуги готовы упасть даже на колени, настолько тяжёлый взгляд у этого человека.

Так первый день возвращения герцога оказался щедр на впечатления. А вот три следующие получились очень странными – словно жизнь поставили на паузу. Его Светлость с первыми лучами солнца отправлялся на верховую прогулку в обществе одного из своих праиэров, кто-то другой из них отвозил в охотничий домик обед. Возвращался герцог уже затемно, ужинал в одиночестве и ложился спать. Другими словами, хозяин дворца отгородился от мира.

Большая часть гвардии была распущена на отдых. Те, кто родом из Бриании, получили возможность повидаться со своими семьями. Прочие отправились тратить деньги в Туманную Гавань, а некоторые даже решили смотаться в Лундрес, благо общий сбор был объявлен только через три недели. Эта свобода коснулась только низших чинов гвардии. Кто был поближе к власть имущим, должны были нести сменную вахту по расписанию, установленному Ламороу. И ещё, что интересно, один из праиэров, Рон, отправился во Фрагию в сопровождении своей личной ватаги.

Оставшиеся в Бетенгтоне три праиэра старательно избегали встреч с Френсисом, а когда разминуться не получалось, почтительно кланялись и всё-таки спешили сбежать. И в дела Рая они почти не вмешивались, так что тот продолжал управлять имениями Бетенгтон. А Анри, как и прежде, все время проводил рядом со своим другом. Всё было сносно, но… Анри очень скоро заметил, что за ними постоянно наблюдает кто-нибудь из гвардейцев. Френсис не сразу поверил, но убедиться в этом оказалось несложно, стоило лишь задаться вопросом. А это значит, что… «Что это значит?» – горестно вопрошал Френсис, но… Ответ должен был дать герцог. И он его дал… на четвёртый день после своего возвращения.

Френсис получил приглашение разделить с отцом утреннюю трапезу. Так, за приятной едой и состоялся их первый доверительный разговор. На самом деле, Френсис совсем не обращал внимание на то, что тогда подавали ко столу. Все его внимание было поглощено тем, что говорил герцог. Кажется, юноша запомнил тот разговор едва ли не дословно, так много всего тогда отец обрушил на его голову.

Прежде всего он попросил прощение за холодность, проявленную при их первой после столь долгой разлуки встрече. Причина тому оказалась простой – герцог никак не ожидал, что его сын с возрастом станет точной копией его тестя, человека, с которым герцог в своё время открыто враждовал. Да, в детстве Френсис был очень похож на свою мать, и это было отрадно, но такое преображение теперь… Его Светлость не стал вдаваться в подробности, что именно он не поделил тогда с отцом матери Френсиса, только намекнул, что этот человек отчаянно сопротивлялся их браку и уже за одно это достоин ненависти.

Френсис поймал момент и попросил рассказать о его матери, но герцог сменился с лица, снова извинился, сказал, что до сих пор остро переживает эту утрату, но всё-таки пообещал найти для этого силы когда-нибудь позже.

Пришло время задать следующий «больной» вопрос – почему Его Светлость так хотел, чтобы Анри был взращён по сути рабом? Ведь именно такие наставления он давал строптивому Генриху Раю. Герцог не отвёл взгляд, ни на миг не замешкался:

– Монсо родом из мусора, там и должен был остаться.

Эта фраза должна была стать ответом, но не для Френсиса. Юноша упрямо повёл головой и всем своим видом дал понять, что нуждается в более подробном объяснении.

– Так я и понял, – вздохнул герцог, – И с этим Рай не справился, не привил тебе доверие к моему суждению. Впрочем, чего ещё можно было бы ожидать от человека, который так обошёлся со мной… Тебе стоит уяснить, за каждым моим приказов есть свои веские причины, и я не обязан всё разжевывать своим подданным. Но ты не просто подданный, ты мой сын. Так и быть, в этот раз я объясню… Отец Анри, Ромен Монсо, был корсаром. Фрагиец по происхождению, во времена, когда нас свела судьба, он плавал под флагом Испайры. О матери Анри я знаю только то, что она была испайронкой.

– Фрагиец!? Испайронский корсар?!

– Да, именно. Мы встретились во время моего путешествия на юг Фрагии. Этот корсар имел наглость напасть на корабль, на котором путешествовал я. Он был дерзким, наглым, бесстрашным, короче, отменным разбойником. Кто знает, может быть, я бы восхищался им, не задень он лично меня. Этот паршивец не только взял мой корабль на абордаж, но и зарезал половину моих людей, а со мной обходился так, словно я какой-то плебей. Ни до, ни после того я не испытывал такого унижения. На моё счастье, уже на следующий день этот наглец решил напасть и на фрагийскую галеру. В результате я был освобождён, а он и почти вся его команда убиты. Анри, этот мальчишка, спрятался в сундук, в котором прежде хранилось мое имущество. Мне отдали сундук и пацана в придачу. После того, что со мной сделал его отец, как я должен был с ним поступить? Разве ж с моей стороны не милость, дать ему стол и кров, взять на службу?

– Признайте, вы требовали, чтобы учитель растил Анри как раба. Разве ж это милость? – и Френсис упрямо повёл головой, – Разве ж сын в ответе за грехи отца? Он был ребёнком…

В ответ герцог сокрушённо вздохнул:

– Рай растил тебя в теплице?! В этом мире дети всегда платят по долгам родителей! Так заведено нашими предками, и это мудро. Гнилое дерево не даст здорового плода. Что ещё здесь объяснять?!

Но Френсис всё-таки решился:

– Если бы дети воспринимали от родителей только их грехи, без шансов на их исправление, род человеческий давно бы уже сгинул. У Анри была и мать. Вы сами сказали, что ничего о ней не знаете. А я знаю самого Анри. Он…

– Сейчас ты начнешь расписывать мне его достоинства?

– Да, если угодно. Я уверен, он ничем не уступает вашим праиэрам, если только возрастом… Приглядитесь к нему внимательнее, и вы поймете, сколь ценным он может быть для вас!

Но герцог лишь сморщился, словно ему на язык попало что-то очень кислое:

– Мне уже доложили, что он учился вместе с тобой, обучен всему, чему и ты. Тебе самому от этого не противно?!

– Противно?! Иметь рядом человека, с которым интересно общаться…

– Общаться?! Сын, когда я тебя слушаю, мое желание убить Рая становится прямо-таки неудержимым. Сейчас ты назовешь Монсо другом?!

Френсис понял, что дать положительный ответ на этот вопрос, это всё равно, что подписать Анри смертный приговор, но как здесь возразишь?

– Н-да, – сердито вздохнул Его Светлость, – Не отвечай. Я достаточно наслышан о тех порядках, что установил здесь Рай… До сих пор в голове не укладывается, как сильно я просчитался, положившись на него. Но… поразмыслив… Я решил всё-таки дать вам всем шанс… В конце концов, это было моё решение, оставить тебя на Рая. Справедливости ради я должен принять на себя часть вины. Так что… Ты намерен просить моего позволения оставить Монсо твоим порученцем. Верно я тебя понял?

И в тот же миг лицо Френсиса озарилось такой радостью, что слова уже и не требовались.

– Умный и образованный слуга, это хорошо. Всем мои праиэры умны и образованы. Но слуга должен оставаться слугой. Ты понял меня? Слуга – это слуга! Никто более! Это единственное условие, на котором я согласен оставить Анри здесь, в Бетенгтоне.

– Я понимаю… – охотно кивнул в ответ юноша.

– Понимаешь? Не думаю, – усмехнулся герцог, – Его отец мне должен. Долг самого Анри стал и вовсе безмерным. Всё то, что этот прихлебатель получил от моей невольной щедрости, он должен отработать сполна. Либо он сделает это доброй волей, либо я его заставлю. Отпускать этого мальчишку я в любом случае не намерен. Долг! Он должен оплатить долг свой и своего отца! Я ясно излагаю?

– Что значит, не отпустите в любом случае?.. – Френсис признался себя, что от таких слов отца ему стало холодно.

– Ровно то, что я и сказал, – и герцог величественно повёл головой, – С сегодняшнего дня он войдёт в состав моих гвардейцев, в подчинение Ламороу и остальных праиэров. Если он и правда так хорош, как ты думаешь, он очень скоро проявит себя. И кто знает, может быть, я пересмотрю своё к нему отношение. Если же нет, будет грызть свои сапоги пока не сдохнет. А вздумает сбежать, я объявлю его вором и убийцей, натравлю на него всю жандармерию Бриании, и тогда он вернется ко мне уже просто рабом, в цепях.

– Но рабство в Бриании запрещено, – едва слышно выдохнул ошеломлённый Френсис.

– В самом деле? Давно? Здесь перестали заменять казнь пожизненной каторгой?

– Казнь?! Каторгой?! – искренне ужаснулся Френсис. Он просто отказывался верить в то, что сейчас они обсуждают возможное будущее Анри.

– Эта часть мира осуждает людей, делает их рабами, и отправляет на работы в Западные Колонии. Так делает не только Бриания, но и Фрагия, и Испайра, и Портуйя… В моей власти забрать одного раба себе. Что за взгляд? Мне сказали, что ты образован, а простейших вещей не знаешь?!

– Я знаю… Но не думал, что…