Крылья по графику. Пьесы для чтения

Занавес поднимается, комната Поликсены освещена только лампадой.

В центре сцены на топчане спят двое. Внезапно Исидор садится в постели и смотрит на Поликсену. Говорит возбужденным шепотом.

Исидор. Поликсена, проснись… Поликсена! На землю не смотри. На небо глаз не поднимай. По сторонам не зыркай. Проснись, не озираясь. Может, обойдётся.

Пауза.

Поликсена приподнимается на локте и трет глаза.

Поликсена. Что, что тут?

Исидор. Тсс… Диавол. (Поликсена крестится.). Молчи, молчи. Я тебя спасу. Пусть пропаду, но душу твою не отдам. Тсс… Родная моя. Не уходи. Нет. Пусть душа моя в темноте, в могиле. Только бы ты… Только бы ты…

Поликсена. Что ты, старый? Спать не даешь. Вот бездельник. Днем выспится и буянит, когда добрым людям спать полагается.

Исидор. Тсс… Вот мы и там. Сама видишь. Там, как здесь, здесь, как там. Разницы никакой. Откуда бы ей взяться, если мы давно после конца живем. Всякий это знает, а вслух ни-ни. Души мы давно преставившиеся, и бесы нами правят самые взаправдашние. Ах, Поликсена, любовь моя, куда ж нам деться? Душа моя вся на кусочки, и каждый кусочек исплакался. Ой, Поликсена, ни здесь, ни там нет нам места. Только прилепился, ветром тебя ш…ш, понесло. А чувствуешь, холод какой? Всем ветрам жизнь нараспашку. Вот стена. Стена. А за стеной? То-то же. Ничего там нет. Хоть головой в стену, хоть стеной в голову. Всё ни-че-го. Вот выходишь ты за стену, видишь перед палатами архимандричьими – кедры. Думаешь, кедры. А на самом деле – ничего. Кто-то давно сказал: «кедры». Все поверили. А господь эту веру оберегает. Не в него веру, а в кедр. Так Ему надо, так Ему проще. Не будет же Он сам перед дворцом архимандрита стоять. (Поликсена крестится.) И вот верят все и в кедр, и в стену, а сами исподтишка плюют на эту веру. Стену разрушат, кедр спилят. Что Ему делать? Только конец.

Поликсена. Уф, старый, ну и речи.

Исидор. А может, тот свет и есть стены вот эти беленые, все в разных заусенцах. Посмотрел туда – заусенцы, сюда – заусенцы. День – стена, ночь – стена. Завтра – стена, послезавтра – стена. Через год – заусенцы, через десять – заусенцы. Сам становишься заусенцем, в заусеничной жизни заусенишься, и никого, кроме заусенцев увидеть не можешь… Да и не хочется.

Поликсена. Господи, сохрани и помилуй, в своем ли он уме?

Исидор. В своем, в своем.

Поликсена. Христом Богом прошу, оставь свои выдумки. Живи, как люди. Тут сказали – талант у тебя как у богомазов. Пойду завтра к игумену, попрошу, чтоб тебя в помощники к ним взяли. Хоть краски тереть.

Исидор. Да какой из меня тёрщик. Час поработаю, тоска сделается, уйду я.

Поликсена. Ну, дело-то тебе надобно. Как мужику без дела? Коли знаешь, чего хочешь, значит, будешь жить. Все несчастья от того, что не знаешь, чего хочешь.

Исидор. Как же мне узнать, чего я хочу.

Поликсена. Звонарем попробуй.

Исидор. С моим-то весом?

Поликсена. Сам придумай.

Исидор. Придумаю, придумаю. А может, мы угорели? Ты чувствуешь чего, ну, тошноту там, боль в голове?

Поликсена. Ничего такого.

Исидор. Вот видишь. Человек не чувствует ничего земного только на том свете. Умерли мы, слава тебе Господи. Во сне, без мучений. Значит, помиловал нас Господь, грехи наши отпустил. Теперь и Страшный Суд не страшен.

Поликсена. Угомонись, Исидорушка. Имей уважение к Смерти, и она не возьмет тебя на передел…

Исидор. А темно почему? Может, взаправду, в аду мы?

Поликсена. Перестань, старый. Я тоже ничего не вижу. (прижимается к мужу) Полегчает.

Исидор. Бесстыдница. Только на место прибыли, а она за своё. Вот мы на том берегу, и что у тебя в голове? Кто знает, какие там порядки. Может, ты знаешь? (Поликсена качает головой) А твои родители что скажут? Слышишь, они что-то шепчут. Вон в том темном углу. Всё, родная, всё, не до веселья. – Конец пришел.

Поликсена. Да это ночь темная, месяца нет.

Исидор. А ты думаешь, конец днем обязательно будет?

Поликсена. Тьфу, ты. Да ничего я не думаю.

Исидор. Не думаешь и молчи. Лежи, жди. Нет. Лампада почти погасла. Пойди, зажги.

Поликсена встает, зажигает лампаду.

Исидор слезает с кровати, берет Поликсену за руку.

Исидор. Давай перед образом помолимся.

Стоят на коленях и молятся.

Исидор. Нет. Молитва не выходит.

Поликсена. Помолись, Исидорушка, помолись. Гордыня тебя обуяла. Вон сколькими словами согрешил.

Пауза.

Исидор. Нет. Не идет.

Поликсена. Тогда я за нас двоих.

Исидор. Крепче, крепче молись, может, минует.

Поликсена. Да, Исидор, да. Дай только концу света кончиться.

Исидор. Ох, не шути, не шути, шутиха. Тихо-то как. Чай, нет нас. Вот мы и после конца. Я есть, но не там, а здесь. А ты где?

Поликсена. С тобой, с тобой, непутевый мой, моя половинка.

Исидор. На половинку не согласен. Чем больше я Исидор, тем больше ты Поликсена. Вот, положим, елки. Они – елки. А если не елки, не кедры, а елки-кедры, то ни елок, ни кедров. Коли все одинаковые, то ничего и нет. Серый туман. А мы разве разные? Всё вокруг одно и то же. Возьми отца Амвросия. Чем он отличается от отца Иосифа? Ничем. Истина, ничем. Вот это и есть начало конца. А как все будут одинаково жить, одно говорить, одинаково смеяться, вот тут и конец. А плакать перестанут. Плакать одинаково трудно. Каждый плачет по-своему. Хотя конечно, пока. Дальше не знаю. И вот все люди – Амвросии. Хорошо?

Поликсена. Хорошо, мой Амвросий, хорошо. Лишь бы ты в спокойствии.

Ложатся, и в тишине наступает темнота.

Картина вторая

Следующий день.

Двор перед входом в комнату Поликсены. Она склонилась над корытом. Входит Исидор.