У мести горький привкус

У мести горький привкус
Наталья Ведерникова

Нужно обладать мужеством, чтобы пойти против родного клана и сломать устоявшуюся систему. Быть не таким, как все – это не заслуга, а титанический труд. Главная героиня романа отвергает древние устои, идет своим путем. Она – зло, борющееся с другим злом. В конце концов, это заставит ее мстить, и месть будет очень горькой.

У мести горький привкус

Наталья Ведерникова

© Наталья Ведерникова, 2023

ISBN 978-5-0059-6649-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У МЕСТИ ГОРЬКИЙ ПРИВКУС

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Спустя пару минут ситуация изменилась, причем на столь внезапные перемены вовсе ничто не указывало. Все случилось в одно мгновение, даже предугадать последствия было невозможно.

Еще секунду назад Шинед находилась в окружении четверых мужчин далеко не тщедушного телосложения, обступивших ее со всех сторон, а теперь она с легкостью – будто внутри сработал особенный пусковой механизм, запустивший программу уничтожения, – разбросала их тела вокруг себя и даже успела одного прикончить, сломав тому шею. Склонившись над жертвой собственной агрессии, девушка, недолго думая, вонзила свои отросшие клыки в шею мужчине. Тот не сопротивлялся, поскольку к этому времени был уже мертв. Брызнула алая теплая кровь. Она струилась по подбородку Шинед, пока та насыщалась, издавая почти что звериные утробные звуки. Вдоволь напившись свежей крови, девушка поднялась с колен, выпрямилась и осмотрелась вокруг.

Трое напавших на нее подонков неподвижно лежали распростертыми на земле в разных позах, четвертый тип смотрел остекленевшими глазами в черное ночное небо, усеянное яркими звездами. Шинед слегка облизнулась, вытерла кровь с губ и подбородка ободранным рукавом испачканной рубахи и плотнее затянула на груди полы плаща. В ее малахитовых глазах пылало яркое пламя, не свойственное человеческим существам.

Других мужчин она решила не трогать. Пусть живут. К тому же надо было поскорее уходить – девушку могли заметить местные обитатели, а этого она желала меньше всего. Вдалеке слышался оглушительный вой сирен. Это обстоятельство подталкивало двигаться и соображать еще быстрее. Поблизости она увидела высотный дом. Вскарабкавшись по пожарной лестнице на крышу здания, Шинед бесстрашно зашагала по самому краю, не обращая внимания на потенциальную опасность.

Сильный ветер развевал полы длинного, не застегнутого плаща, развевал длинные черные, точно смола, волосы. Наряд девушки дополняли рубаха, когда-то бывшая белоснежной, кожаные брюки, кожаный жилет, высокие сапоги по плоской подошве. На поясе висели ножны, в которых прятался небольшой меч с тонким, но очень острым лезвием. С другого бока висел холщовый мешочек, куда Шинед собирала интересные вещи. К слову говоря, в ее импровизированной шкатулке хранилась всего одна вещь – золотистый медальон в виде полумесяца, снятый с убитой женщины около недели назад. Чем ее привлек более чем скромный медальон, Шинед понятия не имела, но казалось, что от вещицы исходило какое-то странное тепло, какая-то неведомая энергия прежней владелицы, которая не оставляла ее равнодушной. Со временем Шинед намеревалась пополнить свою коллекцию, и даже сделать собирательство уникальных безделушек серьезным увлечением.

С грациозностью дикой кошки девушка перепрыгивала с одной крыши дома на другую. Внизу она наблюдала обыденную жизнь ночного города. По дорогам неспешно мчались легковые автомобили, прогуливались редкие прохожие, переливались яркими огнями неоновые вывески и рекламные щиты. Весь мегаполис был как на ладони.

Шинед слегка усмехалась, переступая через бордюры и металлические конструкции, встававшие на ее пути. Люди добровольно поселились в каменных джунглях, как будто загнав себя в резервацию, и наверняка считали, что находятся в полной безопасности. Окружив собственное существование камнем, бетоном, пластиком и стеклом, человечество пыталось найти себе приют в огромных поселениях, а также претендовало на индивидуальность и самобытность в многомиллионном улье. Как тут было не позабавиться.

Продвигаясь по краю крыши, Шинед с умилением рассматривала маленькие фигурки людей, суетившихся внизу, похожих на кукол – нет, скорее, марионеток, – которыми управляли высшие силы. Девушка же, напротив, ощущала себя свободной, причем свободной настолько, насколько может чувствовать себя свободным ветер в поле, река, стремительно бегущая в долине между гор, стая птиц, парящих в небе. Правда, подобную свободу давала ей лишь ночь.

Внутреннее чутье подсказывало ей, что близится рассвет. Это означало, что необходимо как можно скорее найти укрытие или же успеть вернуться домой до восхода солнца. Шинед ускорила шаг. Прыжками она добралась до дома – старого особняка в слабозаселенной части города, напоминавшего грозным внешним видом средневековый замок, в котором уже много столетий проживала ее семья.

С первыми лучами солнца девушка скрылась за массивной дверью. В полной темноте она спустилась по крутой лестнице, ведущей вниз, по-кошачьи пробралась длинными коридорами и очутилась в небольшой комнате, которую освещала единственная свеча, горевшая на туалетном столике. В углу, на небольшом возвышении, стоял гроб, обитый черным бархатом. Сняв с себя плащ и швырнув его на пол, Шинед сдвинула крышку гроба, который служил ей постелью, и забралась вовнутрь. Дно также устилал бархат, очень мягкий и приятный, как пух. Так что едва голова девушки коснулась единственной подушки, она тут же провалилась в глубокий безмятежный сон, который длился много часов.

Пробуждение было легким и приятным. Биологические часы организма подсказывали, что снова наступило самое восхитительное время суток – ночь. Ее королевское величество Ночь. Время, когда жизнь закипала и бурлила с особой силой до самого рассвета.

Выбравшись из своей особенной постели, Шинед обнаружила свечу на туалетном столике все еще горящей. Хотя нет, это была уже другая свеча – видно, что она зажжена недавно. Выходит, кто-то навещал ее покои, пока она проводила время во сне. Шинед не удивилась и не испугалась, ведь никто, кроме членов ее семьи, не мог присутствовать здесь, а значит, опасаться нечего.

Плащ, который она бросила в спешке вчера на пол, был аккуратно развешен на спинке резного кресла, похожего чем-то на королевский трон. Шинед невольно улыбнулась и мысленно поблагодарила заботливого незнакомца, столь учтиво отнесшегося к ней и ее личным вещам. Присев около туалетного столика, она взяла с полки большой деревянный гребень и уже занесла руку назад, приготовившись расчесывать свои длинные волосы, как вдруг чья-то рука, довольно-таки сильная, вырвала у нее гребень и прикоснулась к волосам. Далее Шинед ощутила легкие скользящие движения по ее шелковистым волосам, очень приятные и нежные. Тот, кто расчесывал ее, ни разу не доставил болезненных ощущений. Затем она почувствовала легкое прикосновение к своей коже. Осторожный поцелуй в шею окончательно пробудил в ней догадку, кто это мог быть. Не поворачивая головы и широко улыбаясь, Шинед бросила в полутьму:

– Ты просто чудо, Алексис. Ты всегда такой предупредительный…

Мягкие пальцы, при этом холодные, точно мрамор, прикоснулись к ее левому плечу, которое было частично обнажено из-за порванного рукава.

– Да.… Говори дальше.

– Такой заботливый…

– Продолжай, – попросил голос, весьма чувственный, но одновременно с металлом, звеневшим, как натянутая струна.

– Такой восхитительный… особенный… до жути обаятельный… Словом, ты самый лучший, – на одном дыхании произнесла Шинед и откинула голову назад, задорно рассмеявшись.

Мужчина, стоявший за ее спиной, был очень молод и божественно красив. Шелковистые курчавые волосы глубокого каштанового оттенка обрамляли его горделиво вскинутую голову. Глубоко посаженные глаза из-за своей синевы напоминали частички бурно кипящего океана, в котором можно было утонуть. Правильной формы нос, гордо вздернутый в профиле, чувственные губы, может, немного тонкие, но это ничуть не портило его, а, скорее, наоборот, придавало аристократичности и некоей притягательности, которая была свойственна многим потомкам рода Аростидов. В дополнение молодой мужчина обладал высоким ростом и изумительным телосложением.

Белоснежная рубаха навыпуск из тонкого шелка с изысканными кружевами на манжетах красиво облегала его стройную фигуру. Узкие кожаные брюки прятались в длинных, почти до колена, сапогах. В глаза бросались его немногочисленные украшения, простые и запоминающиеся, – медальон круглой формы на тонкой золотой цепочке на груди и перстень с кроваво-красным камнем на безымянном пальце правой руки. Изысканные манеры, взгляд, пронзающий насквозь и бьющий точно в цель, голос, всегда вкрадчивый и томный, а еще раскатистый, как будто раздающийся с небес, из-за облаков, – все это не могло оставить равнодушным к персоне этого восхитительного мужчины. Однако то была лишь внешняя красота. Его личностные качества не казались столь уж прекрасными. Он был упрям, заносчив, импульсивен и зачастую очень резок, при этом поражал прямотой, как линейка, высказывая вслух все мысли, без утайки, что роились в его голове. По этой причине он часто попадал в различные неприятные истории.

Положив гребень на туалетный столик, Алексис вышел вперед и встал рядом с Шинед в позу статуи со сложенными на груди руками. Он явно чего-то выжидал. И ослепительно улыбался.

– Когда ты так смотришь, у меня мурашки бегут по коже, – проговорила Шинед и, смеясь, закрыла лицо руками.

– Я знаю, что неотразим, как Аполлон, но чтобы вызывать мурашки… Ты меня боишься? – вкрадчиво спросил он и коснулся ладоней девушки, отняв их от ее лица. – Не прячься! Это тебя не спасет.

– А ты самоуверен, как всегда.

– О, да! Этого у меня не отнять!

Задорный смех молодого мужчины вызвал у Шинед волну радости и восхищения. Духовная близость между ними снова наполнилась силой.

– Почему ты легла спать тут? – Алексис не смог сдержать любопытства. – У тебя наверху есть отличные покои, со всеми удобствами.

– Мне лень было подыматься наверх. – Она осмотрелась вокруг. – Здесь тоже неплохо, хотя и нет такого убранства, как в моих основных апартаментах. В качестве запасного варианта сойдет.

Мужчина кивнул, как бы соглашаясь с ее доводами.

– Отец тоже встал? – поинтересовалась Шинед, слегка прищурившись.

Алексис отвел взгляд, уставившись в потолок со скучающим видом.

– Разумеется, Шин, не удивлюсь, что в последнее время он вообще не спит.

– В чем дело, Алексис? Ты снова поссорился с отцом?

Бросив на нее короткий взгляд, он снова уставился в потолок, будто там имелось что-то любопытное.

– Ты прекрасно знаешь, сестренка, что наш отец меня терпеть не может. – В его голосе присутствовало столько металла и даже злобы, что становилось как то не по себе, словно оказался причастным к тайне, которая не предназначалась для чужих ушей. – Он считает, что я занимаюсь не своим делом. Как будто я во всем должен на него равняться…

Это было истинной правдой – их родитель относился к младшему брату Шинед почти всегда с прохладой, презирая за поступки, которые не красили самого юного потомка древнего рода, но вряд ли отец не любил Алексиса как сына. Бунтарь и сердцеед, плюющий на чужую мораль и не признающий никаких авторитетов, своим своенравным характером брат сам разрушал хрупкий мостик отношений между отцом и сыном, давая повод для ссор и с трудом находя в себе силы для примирений. Шинед всегда пыталась восстановить между ними мир, но зачастую ей не удавалась роль посла доброй воли. Она любила и Алексиса и отца в равной степени, а семейные склоки доставляли ей немало неприятностей и боли.

Другая сестра Шинед, Патриция, никогда не вмешивалась в склоки между родственниками, сохраняя нейтралитет в любой ситуации, если, конечно, дело не касалось ее самой. Тогда-то она точно не оставалась в стороне.

Два старших брата, Сэт и Нил, которые имели нрав, являвшийся полной противоположностью Алексиса, отличались кротостью, были послушны, зависимы и во всем поддерживали своего отца.

Еще имелись многочисленные дяди и тети, братья и сестры отца, проживавшие совместно в старинном доме уже много лет. Они также ни во что не вмешивались, если это не касалось их лично, но и в таком случае они едва смели противоречить отцу Шинед, являвшемуся верховным главой дома Аростидов и Принцем Темного Собора.

Если кто и мог давать советы отцу и даже иногда перечить ему, так это была ее мать, Оливия, прекрасная женщина и примерная жена, умевшая управлять эмоциями мужа и укрощавшая его буйный нрав нежностью и мягкостью – чертами, не свойственными роду Аростидов, зато выгодно отличавшими ее род Каритханов. Будь она сейчас жива, то успокоила бы бурю, разыгравшуюся в стенах старинного особняка, и утихомирила бы волнующиеся страсти. Но она давно погибла, а связывать себя узами повторного брака глава рода не спешил. Он до сих пор пребывал в трауре по любимой супруге, своим детям он дал слово, что не никогда не станет искать замену их матери. Однако это вовсе не означало, что он превратился в монаха, давшего обет безбрачия, и навсегда забыл о существовании других женщин.