Зооград

Несколько лет назад город выделил место под памятник «видному деятелю» сообщества альтервидов. После долгих споров, кого увековечить – Баки-Баки проиграл в голосовании, потому что никто не любит выхухолей – было решено отлить в бетоне Олеся Дубкова – первого альтервида, получившего работу в «не физическом секторе».

Коала Дубков поступил на службу в банк пятьдесят лет назад. За ту же самую работу ему платили вдвое меньше чем коллегам-людям, и он объявил войну за повышение жалованья. Эту историю подхватили журналисты, и Дубков обрел известность на весь Зооград, став символом сопротивления сегрегации. Несмотря на то что в банке Олесь проработал всего несколько месяцев и был уволен за то, что спал на работе и нещадно мусорил – тогда закон об индивидуальных физиологических особенностях еще не приняли, – его возвели в ранг героя. Остаток своей жизни Дубков колесил по тв-шоу и читал лекции. Однажды, будучи уже преклонным старым медведем, он приехал в Полицейскую академию. Это была самая скучная лекция в моей жизни. Два часа Дубков рассказывал, как страдал от унижений и боролся с системой. За это время он сжевал двадцать килограммов эвкалиптовых листьев самого дорого сорта, и трижды выходил за сцену опорожнить кишечник в алюминиевый тазик.

Ненавижу, когда меня сравнивают с Дубковым, между нами нет ничего общего.

Такси остановилось перед огромным восьмиэтажным зданием Главного Полицейского Управления Зоограда.

– Триста по тарифу, плюс за ожидание и скорость, итого: четыреста пятьдесят, – огласил сумму кабан, уставившись на меня недовольным свиным рылом.

Я дала пятьсот и молча вышла из машины.

***

Я не могла позволить, чтобы неприятное впечатление от поездки испортило мне боевой настрой. Пять долгих лет я шла к этому дню. Но расслабляться рано, прошлые трудности и преграды – ничто, по сравнению с тем, что ждет впереди.

Мне уже доводилось бывать в Главном Управлении. Несколько лет назад я и другие студенты Академии три недели проходили здесь практику. Наша деятельность сводилась к прослушиванию брифингов и исполнению мелких поручений сыщиков. Мне досталась работа в архиве. Большинство студентов относились к практике как к тяжкой повинности, я же ушла в работу с головой. Когда выдавалось свободное время, брала наугад из стопки уголовное дело и досконально изучала. Я придумала игру – сама выступала сыщиком: от страницы к странице, от улики к улике, вчитываясь в показания свидетелей, я пыталась вычислить преступника. Иногда мне это удавалось раньше, чем сыщику, который вел дело. Практика настолько меня увлекла, что я не заметила, как пролетело время, и нужно было снова возвращаться в Академию. Я пообещала себе, что непременно закончу учебу и стану настоящим полицейским сыщиком.

На входе в здание висело объявление: болванкам без сопровождающих вход запрещен. Болванками в Зоограде называли животных без человеческого сознания.

В главном холле Управления стоял шум и гам, у стоек, принимавших заявления о преступлениях, толпились биовиды. Громче всех ругалась лошадь, требовавшая, чтобы полиция нашла ее украденную золотую уздечку, подаренную мужем на годовщину свадьбы. Легкий костюм из голубого льна идеально сидел по ее выбритой наголо фигуре, хвост дополнял пышный синий парик до пола, в розовую гриву были вплетены украшения из золота и камней, по полу звонко стучали наманикюренные до блеска копыта.

Поначалу осознанные альтервиды не носили одежду. После подселения новоиспеченные мохнатые и хвостатые становились свободными не только от прошлой жизни, но и от одряхлевших норм морали. Те, кто мечтал однажды прогуляться по городу голышом, размахивая причиндалами, или навалить кучу на крыльцо соседа, теперь могли это сделать законно. Так продолжалось недолго. Когда правозащитники потребовали равных социальных прав альтервидам: ходить в магазин, в театр, ездить в транспорте, – они столкнулись с противоборствующей силой традиционалистов, желавших оставить все как было. Последние из мести и протолкнули закон, обязывающий альтервидов, закрывать в публичных местах не менее тридцати процентов открытых участков тела, включая гениталии. Лозунг был такой: «Хотите быть как люди – прикрывайте срам». Обходиться в городе совсем без одежды разрешили только болванкам.

Сегодня я надела строгий серый костюм с белоснежной блузкой и эластичными вставками вокруг задних лап, чтобы не сковывать движения во время прыжков. И да, я передвигаюсь прыжками и когда говорю «пришла» или «ушла», я имею в виду – переместилась из точки А в точку Б с помощью прыжков. Я так привыкла и переучиваться не намерена.

– Добрый день, меня зовут Ариадна Флотов…

Полицейский, не поднимая на меня взгляда, указал в сторону перешедшей на истошный ржач лошади:

– Заявление подавать в то окно в порядке очереди.

– У меня назначена встреча с начальником полиции.

Мужчина посмотрел на меня сверху вниз – мой рост 145 сантиметров, – и несколько секунд, скривив челюсть, молча оценивал. Потом с кем-то поговорил по телефону и снова обратился ко мне:

– Документы!

Я протянула ему идентификационную карточку. В отличие от лошади, мне не приходится всюду таскать с собой помощника-человека, я сама могу обслуживать себя. Пальцы передних лап кенгуру неплохо справляются с мелкими предметами.

Мужчина взглянул на мое фото, на меня. Подумал, наверное, что все кенгуру на одну морду. Я видела без малого сотню кенгуру, и все отличались друг от друга: форма морды, носа, длина ушей, оттенок подшерстка. Так как я уже имею опыт жизни человеком, людей я тоже способна различать, а вот с другими альтервидами возникают сложности.

– Ваш чип?

Я выпрямила задние лапы, чтобы стать выше. Он поднес сканер к моему левому плечу. После положительного гудка, у него на терминале высветилась вся информация обо мне. Чипы ставят всем болванкам перед подселением, это своего рода клеймо – пережиток, который пока не победили. После повторного подселения чип переносят в новое тело.

– На третий этаж.

Я направилась к лифту – по лестницам не хожу.

На третьем этаже располагался знаменитый Первый отдел. Кабинет начальника полиции находился в конце длинного коридора с множеством кабинетов. Пока я преодолевала это расстояние короткими прыжками, из дверных проемов, словно лягушки из детской игры, высовывались головы и смотрели мне вслед. Не сомневаюсь, они знали, кто я и зачем здесь.

Я поздоровалась с секретаршей и представилась. Женщина сочувственно мне улыбнулась и кивнула на дверь, сказав, что меня уже ждут.

Я постучалась и заглянула внутрь.

– Можно войти?

Сидевший за широким столом полковник Хмелецкий вздохнул с такой тяжестью, будто до последнего надеялся, что я никогда не войду в эту дверь.

– Присаживайтесь, – сказал он по привычке, указав на стул. Сориентировался и добавил. – Ну или как вам там удобно.

Для кенгуру человеческая мебель не подходит. Я предпочитаю сидеть на специально разработанной кресло-подушке. В кабинете начальника полиции такой, конечно, не оказалось. Благо у меня есть хвост, на который можно опереться как на табурет.

Хмелецкому было чуть за пятьдесят – самый расцвет для мужчины его статуса. Гладкая лысина, большие круглые глаза, ярко очерченные скулы и ямка на подбородке. Он обладал репутацией жесткого, но справедливого человека, не боялся говорить, что думает. Благодаря принципиальности, дисциплине, системному подходу к расследованию уголовных дел, он занимает эту должность уже больше десяти лет.

На столе лежало мое заявление, отправленное месяц назад. Обычно заявления на прием в полицию рассматриваются быстрее – кадров всегда не хватает, – многие выпускники Академии уже заступили на работу, мне же пришлось ждать до конца установленного законом срока.

Несколько минут я молча смотрела, как он с заинтересованным видом изучал мой диплом и рекомендательные письма преподавателей. Будто делал это в первый раз.

– Ваши успехи в учебе впечатляют, – Хмелецкий проговорил каждое слово медленно, будто у него онемел рот. – Признаюсь, я еще никогда не видел столь безупречных результатов.

– Спасибо.

Он отложил папку и взял мое заявление, прочитал.

– Итак, вы просите принять вас на должность сыщика Первого отдела…

– Да, – зачем-то сказала я.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– Почему именно Первый отдел?

– Там расследуются тяжкие и особо тяжкие преступления. Эта область криминалистики больше всего меня интересует.

– И на эту должность самый большой конкурс в полиции. Знаете почему?

– Она самая престижная.

– Сыщик полиции Первого отдела это своего рода электрокомбайн с множеством насадок. Он должен уметь и сок выжать и мясо нарубить, а если потребуется и суп сварить. Я понятно излагаю?

– Сыщик Первого отдела должен разбираться во всех аспектах ведения уголовного производства: уметь находить улики, понимать все тонкости судебных экспертиз, вести допросы, участвовать в задержаниях подозреваемых.

Хмелецкий разжал руку – заявление покатилось по воздуху, словно по невидимой горке, приземлилась на край стола. А я ощутила, будто меня столкнули с обрыва.

– Я рад, что вы знакомы с теорией. И, надеюсь, как и я понимаете, что эта работа не для вас.

– Прошу прощения, товарищ полковник, я вас не понимаю.