Жажда. Тёмная душа

– Чешешь.

– Да, честно. Видишь же – живой я, они уехали. Все нормально.

Витька подозрительно покосился на напарника.

– Ну что, едем? Время не ждет, – воскликнул Сема.

– Угу.

Витька связался с Мидом и сообщил о скором прибытии в Кремль, попросил прислать водовозку, чтобы залилась водой, которую отпустят в качестве гонорара за выполненный заказ.

***

– Ты чего такой смурной? – спросил Витька, когда они проезжали под эстакадой Третьего транспортного кольца.

– Сегодня у отца день памяти. Ему бы исполнилось сорок шесть. Жаль, что внука так и не увидел.

– А твоя, что беременна?

– Второй месяц уже. Я ж говорил тебе.

Витька пожал плечами. Последнее время у него голова забита совсем другими мыслями, ни на что иное нет места.

– Поздравляю.

– И это ты тоже говорил, – он улыбнулся. – Спасибо.

Отец Семы погиб во время осады Мида вместе с еще сорока тремя мидовцами. Это был самый страшный и кровавый день в истории общины, многие до сих пор не оправились. Да и как после такого оправиться? Почти половина населения Мида убита, выжившие теперь обречены до конца дней своих мириться с чувством вины.

– Оперу говорили?

Сема покачал головой.

– Помнишь, что он сказал недавно на собрании? Никаких лишних ртов на баланс в ближайшие годы.

– Это не лишний рот, а твой ребенок.

– Понимаю. Воды ведь не хватает, а Сюзанне теперь надо больше, а потом и ребенку. Не знаю, справлюсь ли я.

– Эй, – окликнул Витька. – Семья у вас полная, дедушка, бабушка, тети, вместе справитесь. Ребенок – это счастье, ты будешь хорошим батей.

Сема улыбнулся и кивнул.

– Ты прав. Как воду привезем, так сразу пойду и все ему расскажу. Пусть попробует вякнуть чего.

Какое-то время ехали молча.

– А ты скучаешь по тете Оле? – спросил Сема.

Витька обернулся к напарнику с удивленным выражением лица.

– Ну, я по отцу очень скучаю, – оправдался Сема. – Вот и подумал, что ты тоже.

– Она была мне не мать.

– А я думал мать. Она всегда так с тобой себя вела, будто ты ее сын.

– Моя мама давно умерла – темной водой отравилась. Я тоже тогда чуть не умер…

Витька едва не продолжил: «Если бы меня не спас дядя Дима», но вовремя остановился.

– Мне кажется, боль от потери родителей никогда не проходит. Вон тесть мой, Арарат, до сих пор в день рождения своей матери плачет, а ведь прошло уже лет двадцать, как она померла. Говорит, что эта рана рубцуется, но никогда не заживает. Знаешь, отец мне часто снится, мы болтаем, я рассказываю ему новости Мида. Потом просыпаюсь и представляю, будто он также просыпается где-то на другой стороне, завтракает, идет по своим делам, встречает мою маму с бабушкой, и рассказывает, что говорил со мной. Не знаю, как назвать это место. Рай, наверное.

– В Гарднере называют это Оазисом, там живут их умершие близкие, у чистого озера, в окружении спелых плодов.

– Я хотел бы, чтобы мой отец попал в такое место. И чтобы твои родители тоже.

Москва за пределами Садового Кольца вызывала удручающее впечатление. Будто не джунгли пришли в город, а наоборот. Многие здания утратили угловые очертания, превратившись в бесформенные скальные наросты, прошитые паутиной ядовитых корневищ и обросшие зелеными опухолями мха. Съеденные ржавчиной машины походили на окаменевших скелетов древних животных.

Интересно как бывает, думаешь, что все плохо, никакой надежды и просвета впереди, а потом случается нечто, переворачивающее все с ног на голову, и вдруг осознаешь – было не так уж и плохо раньше, и хочется вновь вернуться в то время, когда существовал хоть какой-то порядок вещей. Трехдневная война в Садовом Кольце изменила все. Кремль победил урок, но во время обстрелов серьезно пострадали водоустановки. Если раньше на каждый литр воды приходился один рот, то теперь три. И эти три рта бились друг с другом насмерть. Очевидно, что в такой ситуации старая экономическая система не могла больше существовать. Фляги потеряли ценность, превратившись в металлолом. В обиход вернулся естественный товарный обмен, единственной валютой, признаваемой всеми, стала чистая вода. Некоторые нашли в новых условиях настоящую свободу – время возможностей, другие – хаос и беззаконие, ведущие к деградации и полному вымиранию. Кто из них прав? Покажет время. И, судя по всему, самое ближайшее.

– Как думаешь, куда все твари подевались? – спросил Сема.

– В каком смысле?

Витька внимательно следил за обстановкой снаружи.

– Ну нет же их совсем, второй месяц как куда-то пропали. Будто вымерли.

– Скорее мы вымрем быстрее.

– Мы с тобой за два дня, что тут катаемся, ни одной не встретили. Когда такое видано было?

– Так это же хорошо.

– Ну да, только странно все это.

– Может, они просто сбежали. Надоело им с нами бодаться, вот и пошли искать пропитание в другом месте.

Сема помолчал и спросил:

– А, думаешь, есть это, другое место?

– Может и есть, Земля-то большая.

– Опер говорит, что люди только в Кольце остались, а весь остальной мир вымер. Мол, только русские люди такие умные, что научились воду производить, а остальные – тупые, «сели и умерли».

– Ему всегда виднее, – безучастно ответил Витька.